Людмила Ситникова - Не откладывай убийство на завтра
Катарина пожала плечами:
– Ничего не могу сказать, Лилиана Всеволодовна, я не разбираюсь в медицине, но, знаете, мне кажется, в одной передаче я слышала, что болезнь Альцгеймера встречается в основном у мужчин.
– Наверное, ты спутала ее с болезнью Паркинсона.
– Возможно.
– Ох, – Лилиана глубоко затянулась, – собственно, какая разница, исход-то один! И неважно – Альцгеймер, Паркинсон или еще какая-нибудь гадость. Я умру… я непременно умру, как мать и бабка! Господи, видно, пришло время расплачиваться за ошибку беззаботной юности. – Актриса резко замолчала.
– Ошибку?
– Ты когда-нибудь хотела иметь детей? – огорошила ее неожиданным вопросом Серебрякова.
Катарина внутренне сжалась.
– Мечтала стать матерью всеми фибрами души, но… к большому сожалению, я не могу рожать.
– Проблемы со здоровьем?
– Лилиана Всеволодовна, это больная тема, я не хотела бы ее поднимать, а почему вы вдруг поинтересовались?
После минутной паузы Серебрякова прошептала:
– Много лет тому назад я… отказалась от собственного ребенка!
Копейкина присвистнула:
– Не верю!
– Придется поверить, дорогая, в то время я была самоуверенной, амбициозной особой, для которой ребенок являлся тяжкой ношей, тянувшей меня ко дну. Мечтая лишь о карьере великой актрисы, я добровольно оставила кричащий сверток в роддоме. Теперь понимаешь, что бог решил меня наказать? Он выбрал самый верный способ – променяв ребенка на профессию, я в конечном итоге теряю и ее. А в скором времени потеряю и жизнь… – Лилиана разрыдалась.
– Врачи вам помогут, – пролепетала Катка, судорожно переваривая откровенные слова Серебряковой.
– Моей матери врачи не помогли!
– С тех пор медицина далеко шагнула.
– Все ерунда!
– Вы заблуждаетесь, нельзя, подобно страусу, прятать голову в песок. Надо бороться, обязательно бороться!
– Вся моя жизнь состоит из борьбы, как только я переступила порог театрального вуза, начала бороться. Сначала хотела стать лучшей среди однокурсников, потом началась более жесткая борьба за место под солнцем. Я устала, видит бог, устала.
Катарина смотрела на актрису, и ей казалось, что Лилиана, отбросив всю свою театральность и наигранность, потеряла лоск. Перед ней сидела не божественная Серебрякова, излучающая сексуальность, а простая женщина бальзаковского возраста, женщина, чувствующая, как безжалостная лапа неумолимого времени отбирает остатки ее былой красоты и здоровья.
– В юности я рассчитывала до конца дней играть героинь, а теперь… Ты можешь себе представить, что испытывает актриса, когда ей вдруг предлагают роль бабушки?
– Нет.
– Это унижение! Жуткая катастрофа! Трагедия! Конец света!!!
– Позвольте здесь с вами не согласиться, Лилиана Всеволодовна, и вы, и я знаем множество знаменитых актрис, играющих на протяжении всей своей жизни возрастные роли, например…
– Это не то, все не то, ты не понимаешь, существуют характерные роли, а есть роли героинь. Более тридцати лет я играю последних, и хочу… слышишь, хочу оставаться героиней! Для меня перейти на роли старушек – смерти подобно!
– Так не переходите, кто вам мешает?
Лилиана подняла указательный палец вверх.
– Они!
– Кто?
– Все! Продюсеры, режиссеры, коллеги – они все мне мешают. Я старею, а значит, становлюсь никому не нужной, вышедшей в тираж актрисой. Чертов шоу-бизнес штука жестокая, выживает сильнейший. Вышеперечисленным персонажам глубоко плевать на мои прежние заслуги. Да, в семидесятых, восьмидесятых и даже в начале девяностых я была на коне, но время, это коварное время постоянно дает о себе знать. Ты знаешь, почему я согласилась сниматься в «Грешниках»?
– Понравился сценарий?
– Черта с два! Сценарий – полное дерьмо! Режиссер идиот, а коллеги… меня ненавидят. Но я согласилась, потому что не желаю провести остаток жизни забытой, покинутой всеми актрисой. До «Грешников» я два года выживала благодаря унизительным эпизодам. Большое кино меня забыло. Шестидесятилетняя Лилиана Серебрякова им не нужна!
– Вы как-то упомянули, что предложения сниматься продолжают поступать…
– Правильно, но какие? Играть бабу Веру или тетушку Надю? Нет, Катка, это не мое.
– Неужели у всех актрис судьба настолько трагична?
– Представь себе, почти. Адская профессия, как любил говаривать мой отец. Актеру-мужчине выжить в кинематографе намного проще, к ним… больше снисхождения, понимания… не знаю, как это назвать. Хотя всякое случается, сколько актеров-мужчин были забыты после бурного всплеска бешеной популярности? – Серебрякова замолчала, уставившись на отражение в зеркале. Минут десять Лилиана разглядывала свое лицо, затем внезапно рассмеялась: – Когда я была девчонкой, страстно хотела вырасти, теперь жажду вернуться в детство. Смешно!
– Вы отлично выглядите, – решилась на комплимент Копейкина, понимая, куда клонит Лилиана.
– Пресса поливает меня грязью, мусолит каждый мой поход к пластическому хирургу, а я ведь всего-навсего хочу продлить молодость! Ката, разве это преступление? Разве актриса не имеет права стареть чуточку медленнее остальных?
– Лилиана Всеволодовна, у вас тушь потекла.
– Плевать!
– Хотите, я принесу…
– Я сказала, нет! – Серебрякова потянулась за сигаретой. – Единственный человек, который меня понимал и всячески поддерживал, это – Любомир. Он чувствовал меня изнутри, мы могли общаться без слов, даже его дурацкая выходка… – Лилиана запнулась.
– Какая выходка?
– Да нет, неважно.
– Нет уж, раз начали, продолжайте.
– Пустяки.
– Я вас прошу.
– Иногда ты бываешь невыносима! Ладно, слушай. Примерно три месяца тому назад он и Танька…
– Карпова?
– Она самая. Короче, эти двое решили надо мной подшутить. Сейчас я понимаю, ничего плохого они не замышляли, но тогда…
– Что они сделали?
– В тот день я наконец решилась на визит к врачу, частые головные боли довели меня до ручки. Взяв медицинскую карту…
– Разве она хранится у вас дома?
– Представь себе. Терпеть не могу, когда увесистый том с перечнем моих болячек покоится на полке в регистратуре. Некоторые люди очень любопытны, а любопытство может завести очень далеко. Карта лежала в сумочке, и во время съемок моего эпизода с Нателлой Любомиру вздумалось поразвлечься. Они с Карповой взяли мою сумку и спрятали ее в гримерке Круглова. Но во время перемещения не заметили – до сих пор не пойму, как такое возможно, – что карта выпала. Ты сама видела, какая суматоха на площадке, люди бегут, орут, ничего вокруг не замечают. В тот роковой для меня четверг на съемки проник журналист. А теперь догадайся с трех раз: кто обнаружил талмуд с моими болезнями?
– Он?
– В яблочко!
– И как разрешилась ситуация?
– Через неделю одна бульварная газетенка на первой полосе предала гласности все мои хвори.
– Но это противозаконно, вы могли подать в суд, ведь вторжение в частную жизнь…
– Оставь, ради бога, какой суд, забыла, в какое время мы живем? Еще не хватало пиарить поганое издание. А ты разве не читала?
– Нет, терпеть не могу сплетен.
– Жаль, миллион других читателей на тебя не похожи. Я думала – умру от стыда.
– Чем дело закончилось?
– Для газетенки – сенсация, для читателей – новый повод позлословить, а я свалилась с приступом дикой головной боли. Танька с Любомиром чуть ли не на коленях ползали, не зная, как замолить ошибку, ох… как же я тогда их ненавидела, именно в тот момент я поняла…
– Что?
Актриса вздрогнула.
– Ой! Катка, в затылок ударило.
– Лилиана Всеволодовна, что вы тогда поняли?
– Я… поняла простую истину: держать карту дома – это не гарантия, что твои болячки останутся в тайне.
Катарина видела, что Серебрякова лжет: в ней проснулась актриса. Лицо ее, еще пять минут назад выглядевшее простым и добрым, превратилось в маску надменности.
– Хватит болтать, – рявкнула Лилиана, – вернемся к сценарию! Я и так слишком разоткровенничалась, завтра утром пожалею о сказанном.
– Лилиана Всеволодовна, а Антон случайно не был замешан в этом розыгрыше?
Серебрякова подняла нарисованные брови.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ответьте.
– Нет… он непричастен к этому.
– А…
– Хватит! Не забывай, я плачу тебе деньги не за пустую болтовню, поэтому, будь любезна, займись своими прямыми обязанностями.
Копейкина взяла папку.
– Я готова.
До двух часов ночи Серебрякова пыталась запомнить текст, но это удавалось ей с трудом.
В итоге, посмотрев на часы, Серебрякова произнесла:
– Вроде суть я уловила, будем надеяться, не ударю в грязь лицом.
– Так и будет.
Лилиана заснула, а Копейкина, долго ворочаясь, прокручивала в голове события сегодняшнего вечера. Розыгрыш, невинный розыгрыш Любомира привел к скандалу. Интересно, смогла ли Серебрякова простить шутников, или… Нет, нет, надо думать о другом, это слишком жестоко и неправдоподобно. Внезапно мысли ее переключились на Идею Карповну. Катку очень удивила новость о возможной причастности гримерши к недавним событиям трагического характера.
