Павел Ганжа - Холодное блюдо
На дворе – ночь или раннее утро. Крайний вариант – поздний вечер. Интересно сколько он здесь провалялся?
Артем приподнялся и с удивлением обнаружил, что это у него получилось. Не то, что в прошлый раз. Слабость, правда, снова набросилась на члены, но с гораздо меньшим энтузиазмом. И под грудью неприятно кольнуло. Но не вырубился, как сгоревший телевизор, что весьма отрадно. Осмотрев уже не палату, а себя, для чего пришлось откинуть одеяло, Стрельцов обнаружил, что помимо локтевого сгиба, откуда торчала игла капельницы, медицина занималась и туловищем – к нижней части грудной клетки и к животу грибами-симбионтами присосались притянутые бинтами тампоны. С подсохшей кровью по краям.
От одного взгляда на тампоны стало нехорошо. Затошнило, и слабость навалилась с прежней, недетской силой. Именно в этих местах проснулась боль и принялась вгрызаться в плоть, терзая нервные окончания своим садистским инструментарием. И как только Артем ее до сего мгновения не замечал? Ведь даже дышать вдруг стало тяжело -будто сбежавший из труппы Дуровых дрессированный слон по команде укротителя послушно уселся на грудь. Ни вздохнуть, ни…охнуть.
И хотя с ногами, руками и прочими членами (включая то место, в которое отдельно взятые боксеры едят) ничего не произошло – ни бинтов, ни ран, ни швов на них не было и неприятными ощущениями они не донимали – Стрельцову и того хватило. Он смотрел на тампоны, представлял, насколько глубокие отверстия находятся под ними, и трясся от боли и ужаса, только сейчас осознавая, что чудом остался жив. И как ему удалось сбежать от тех беспредельщиков?
Механически прокручивавшиеся в голове события того дня (вчерашнего? позавчерашнего? недельной давности?) разбередили раны душевные. Артем вспомнил, что в сточную канаву кошмарного криминального сюрреалистического абсурда судьба макнула не только его. В эту странную, безумную историю попала и Настя.
Ее же использовали в качестве заложницы…
Господи, что с ней? Отпустили ее эти подонки или нет? Что там они говорили, обещали? Стрельцов принялся лихорадочно восстанавливать в памяти свои переговоры с безымянным главарем и толстомордым "курортником".
Воспоминания всплывали фрагментарно, по кадрам, словно при замедленном воспроизведении старой кинохроники. То один кусок пленки попадет в проектор, то другой. Накладываясь и переплетаясь. Почему-то все время в памяти всплывали дурацкий сон про падающие звезды и драка в автомобиле. Все-таки показал он тогда этим негодяям кузькину мать.
Между тем воспоминания о славном подвиге сейчас больше мешали, чем повышали эмоциональный тонус. К сожалению, Артем забыл, что именно главарь и мордастый "отпускник" говорили ему о собственных действиях в отношении Насти. То, что обещали отпустить и не трогать, если он будет себя правильно вести – несомненно. Но в остальном?… Что сулили в противном случае, обсуждался ли вопрос не совсем "правильного" поведения? Ведь его поведение в машине…оставляло желать…
А что прикажете делать, если вас на убой волокут? Как борову вылупить зенки и покорно подставлять шею под топор? Увольте! Сами напросились. Еще и подрезали, сволочи! Конечно, ожидать в подобной ситуации от бандитов благородства не стоит. А с другой стороны, в своей части он требования похитителей выполнил до конца.
Может, и отпустили.
Но что же бандиты обещали?…
А впрочем… как можно верить их лживым обещаниям, буде таковые и звучали. Даже если бы похитители клятвами страшными воздух сотрясали, землю-матушку ели, в груди себя били и договоры кровью подписывали, этой братии верить нельзя. Ни на йоту. Родного брата продадут за понюшку дешевого самосада. А о прочих и говорить не приходится. Ведь его отморозки тоже обещали отпустить. На все четыре.
И что в результате?…
Больница, капельница…Едва костлявая не прибрала…
А Настю?…
Зубы скрипнули, и из горла Артема вырвался протяжный глухой стон. Страшно! Боже, страшно!
В груди лопнула стеклянная емкость и миллионы острых осколков вонзились в легкие. Дыхание перехватило.
Перед глазами неожиданно возникло встревоженное женское лицо. Неопределенного возраста.
– Очнулся? Ай-ай! А зачем подниматься. Нельзя ведь пока, швы разойдутся. Ну-ка, ложитесь обратно, – медсестра, а, судя по характерному белому халату и, главное, требованиям, это была именно она, принялась аккуратно укладывать Стрельцова на подушку.- Вот, опять потекло.
Артем опустил взгляд и увидел тянущую из-под тампона щупальца темно-красную кляксу. Грудь разламывалась от боли, но в данный момент Стрельцова куда больше волновало иное.
– Простите, мне срочно нужно…обязательно нужно узнать…как там моя супруга, что с ней…- вопросы получались не вполне связными.- Телефон, мне нужен телефон… Да, точно, позвонить…
– Позвонить… Спят все уже, и Вы ложитесь. Я кому говорю?!- медсестра пыталась привести Артема в горизонтальное положение, но он сопротивлялся, хватал ее за руки, за халат и хрипел:
– Мне обязательно нужно…дайте телефон. Где мой сотовый? Куда его дели? Там же бандиты, Вы не понимаете… В милицию…
– Милиция была уже у Вас. Заходил следователь, врач не разрешила ему с Вами поговорить. Но не волнуйтесь, он обещал завтра заглянуть. Все запишет, протокол составит.
– Время…уходит, надо, чтобы…чтобы…позвонить…- мысли путались и терялись.
– Куда звонить в таком состоянии. Вас и без того еле-еле с того света вытащили, спасибо Олегу Петровичу и Анне Павловне. В любой момент…ну вот, что наделали. Ложитесь, кому говорю!
Красное пятно на груди расползалось все шире, захватывая уже часть живота и бок. По ребрам потекла теплая струйка.
– Если не успокоитесь, я Вам укол поставлю…или Олега Петровича позову. С такими ранениями двигаться вообще нельзя! Успокойтесь!
– Вы не понимаете…- прохрипел Артем, пытаясь достучаться до непонятливой медсестры. Голос женщины начал удаляться, а окружающее пространство мерцать и съеживаться. Снулой рыбиной в сознании плеснулась мысль о том, что сейчас он снова вырубится. Дабы избежать этого, Стрельцов подчинился медсестре и улегся.
Полегчало. Не сразу, но ощутимо. Мерцание исчезло, пространство восстановилось в прежних объемах, а звуки приобрели естественное звучание. То ли короткий отдых поспособствовал, то ли обещанный медсестрой укол, который она все-таки сделала. Без возражений или сопротивления.
Наверное, сестра милосердия ввела ему лошадиную дозу, поскольку Артема почти сразу сморил сон…
Почудилось, что он закрыл глаза лишь на миг, но когда вновь распахнул веки, то в палате стало заметно светлее. Сквозь жалюзи в помещение протискивались уже солнечные лучи.
День? Утро?
Стрельцов совершенно потерял счет времени. Он не в состоянии был определиться не то что со временем суток, но и с датой, не говоря уже о часах. Какой сегодня день: понедельник, среда, суббота? Или следующий понедельник? Бог его ведает.
И почему-то эмоции улетучились. Голова соображала великолепно, все выкладки и умозаключения, касающиеся в том числе и Насти, в памяти не стерлись (напротив, Артем только и думал о том, отпустили ли бандиты его супругу или нет), но отношение к ним изменилось. Страх пропал, улетучилось жгучее желание выть от бессильной ярости и рвать, рвать… грызть зубами глотки, пальцы, кости, что угодно, хоть спинку кровати, хоть дверцу тумбочки. Сошло на нет стремление куда-то бежать, кричать, просить, доказывать…что-то делать.
Остались сожаление, усталость и легкая печаль. И еще малая толика смирения. Собственные злоключения потеряли яркость, поблекли, а вопросы о судьбе Насти сверлили мозг, но… не слишком агрессивно. Вообще, сознательная деятельность протекала как-то…отстраненно. Словно он обсасывал прочитанный авантюрный роман или мусолил впечатления о новом зарубежном фильме. И случившееся его ни в коей мере не касается. Видимо, поставленный медсестрой препарат еще бродил по венам и капиллярам.
– Доброе утро, – к его кровати подошла дама в белом халате, но не старая знакомая "добрая укольщица", а другая, то ли медсестра, то ли доктор, рядом с ней возвышался высокий здоровый лоб интеллигентной наружности, что выражалось в наличии аккуратной "испанской" бородки и лысины. Здоровяк тоже был в белом. Халате. Когда они проникли в палату, Артем, погруженный в свои невеселые думы, внимания не обратил.
Стрельцов перевел взгляд с потолка, которым упорно до этого любовался, на даму (мужик из поля зрения выпал). Скосил глаза вверх-вниз и автоматически отметил, что дама…вполне. Ничего. Не то "ничего", которое обозначает отсутствие или ничтожность, а "ничего" в смысле – хороша. Все при ней, весь джентльменский, точнее, наверное, "сеньоритский" набор. Прямые черные волосы собраны в хвост, аккуратный носик, ямочки на щеках, большие выразительные глаза – цвет не разглядеть за стеклами очков, стройная фигура. К гадалке ходить не нужно – не одно мужское сердце разбила красавица доктор.
