Таисия Удальцова - Молочные берега
Тамара выпрямилась, зачем-то выжала волосы и криво ухмыльнулась: ну и видок у нее! Мокрющая, да еще в земле вывалялась. И физиономия от холода синяя. Или от грязи — черная. Вот цирк-то!
На воображение Тамара никогда не жаловалась, поэтому брезгливо поморщилась, бросила куда-то под ноги скомканный носовой платок и сердито сказала себе — ничего! Главное, она все же нашла этот проклятущий садик. Вряд ли рядом еще один прячется с зайцем и крокодилом. Так что теперь руки в ноги и — вперед. На поиски домика. Вернее, белобрысого пацана.
Интересно, что она ему скажет, а? Мол, покайся, вьюнош, а то хуже будет? Или нет — я пришла тебе помочь, тебя ищут бандиты! Или просто — гони доллары, мерзавец, а то сейчас голову откручу! Или расплакаться пожалобнее — мол, из-за тебя моя сестра гибнет, а у нее двое малышей.
И промокшая насквозь, замерзшая и уставшая Тамара на подгибающихся ногах пошла в глубь детского садика. Она изо всех сил таращилась в темноту, смаргивая с ресниц капли дождя и шмыгая носом. Шарахалась от казавшихся в ночи живыми волков, медведей и зайцев. Обняла за шею жирафа и погладила его, как старого знакомого. А потом полезла в крохотный домик, стоявший чуть ли не в шаге от длинношеего красавца. И тут же услышала свирепый шепот:
— Куда прешь?! Тут занято!
* * *Через полчаса Тамара почти бежала домой. Руки ее оттягивал завернутый в грязный полиэтилен спящий Пашка Кораблев, действительно четырех лет от роду. А его старший братец, неудачливый воришка Витька, угрюмо тащился в метре за ее спиной.
Размышляя о том, что страшная историйка, кажется, подходит к благополучному концу, Тамара то и дело оглядывалась. И, видя светящиеся в темноте удивительно светлые волосы мальчика, ее удовлетворенно вздыхала, а посиневшие от холода губы непроизвольно растягивались в улыбку. Тамаре до сих пор не верилось, что она сумела уговорить этого шкета пойти с ней!
От резкого порыва ветра девушка зябко поежилась и прибавила шагу. Дождь, по счастью, продолжал идти, и Тамара молила бога, чтобы он не прекращался. Пока она не переступит с этими мальчишками порога собственной квартиры.
Тамара снова обернулась на Витька и хмыкнула: ну и характерец! Если бы не ливень и не вода, давным-давно сочившаяся через многочисленные щели в деревянной крыше, она бы так и топталась в том игрушечном домике со своими бесполезными уговорами. Витька и шагу бы с ней не сделал! А так — пожалел маленького брата. Тот явно замерз, хоть Витька и укутал его в собственную куртку, а сверху еще и полиэтилен натянул, спасая Пашку от ледяных капель.
Тамара посмотрела на крошечное бледное личико и невольно вздохнула: ну и тощий! На целый год постарше Динки, а раза в два легче. Хотя… Будь он тяжелее, пожалуй, не дотащила бы! И без того руки буквально отваливаются.
Вспомнив, как она ломилась в домик для игр, Тамара хмуро хмыкнула: картинка та еще! Разъяренный Витька шипел змеей, боясь напугать младшего брата, и грудью защищал единственный вход. А она, не сводя глаз с действительно белоснежных волос, слезно умоляла впустить ее в дом для важнейшего разговора. Жизненно важного именно для него, Витька Кораблева! Причем Тамара тоже говорила шепотом, не понимая толком — почему.
И лишь когда Витька внаглую смазал кулаком ей по носу и грязно высказался на ее счет, что-то о том, где именно должна ночевать такая замызганная и потасканная пьянчужка, Тамара рассвирепела по-настоящему. Выдернула мальчишку из домика, словно морковь из рыхлой грядки, и, прижав спиной к мокрой стене избушки, с наслаждением выкричалась. Может, путано, но понятно. Потому что после первых же ее слов Витька Кораблев прекратил отбиваться и испуганно притих.
Что там она кричала? Елки, и не вспомнить толком. Кажется, о маленьком вороватом идиоте, перевернувшем город с ног на голову и рискующем не только своей жизнью, но и чужими. Точно. Орала, что его тайна давным-давно не тайна, и его, кретина маленького, по всему городу ищут, и всерьез, как и стащенную им сумку с долларами.
А если бы Витьку нашла не она, Тамара, а тот мужик, которого он обокрал?! Не парой-тройкой синяков бы отделался, Тамара голову готова прозакладывать! Он на нее молиться должен, паршивец несчастный, именно она знает, как поставить точку в этой дурацкой истории!
И Тамара понесла какую-то невнятную чушь о старшей сестре, ее муже и детях, о гадании на молоке и суеверии горожан, о шкафообразном бандите, загорающем сейчас в больнице, и нагловатом, но осторожном прыщавом, о дуре Ритке и ее страшном шефе…
Короче, у Тамары на радостях началась самая настоящая истерика, и она никак не могла замолчать. Словно кто плотину открыл.
Нужно отдать шкету должное, справился Витек с ней классно. Коротко замахнулся, и… Тамара сложилась от боли словно перочинный ножик! Полузадушенно закхекала, пытаясь вдохнуть, и заторможенно подумала: солнечное сплетение или поддых? Если, конечно, это не одно и то же. Нет, куда попал малолетний мерзавец?! И почему она, Тамара, промахнулась сегодня по Лешке, била ведь, кажется, абсолютно в ту же точку…
А когда девушка пришла в себя, Витька Кораблев со злостью прошептал, чтобы она говорила потише, у него ребенок в домике спит. А то она своим диким ором из бедного Пашки запросто заику сделает.
Сам-то он, Витька, мол, так и быть, выслушает ее забавную историю еще разочек. Но если она не сможет пересказать всю эту чухню более внятно, то… И Витька поднес к носу потрясенной Тамары маленький, но крепкий кулак.
Возмущаться Тамара не стала, дело было важнее. Просто встряхнула бессовестного мальчишку так, что у него клацнули зубы, и прошипела:
— Ну хорошо!
А потом коротко и четко рассказала малолетнему воришке все. Начиная с глупого, если не сказать наглого объявления в газете. Кое-что поясняла по ходу, чтобы мальчишка понял, кто такая, собственно, Лелька Зимина.
Говорила Тамара довольно выразительно. И видела, что глаза Витьки Кораблева округляются от изумления, пару раз он нервно хихикнул, а потом просто слушал ее с открытым ртом, стараясь ничего не упустить.
Чуть позже Тамара убедилась: стоящий перед ней девятилетний мальчишка вором, конечно, был, но вот идиотом — нет.
Потому что Витек так же коротко и ясно рассказал ей о себе, не пытаясь обелить себя и ничего не скрывая. И ситуацию он понимал правильно. Что удивительно для его возраста.
Да, сумку Витек Кораблев стащил. И именно двадцать пятого октября. Они с Пашкой тогда уже несколько дней во рту ничего, кроме хлеба, не держали. Вот и украл.
Но винил Витек в этом не себя, а того молодого мужика, что не позаботился прикрыть дверь машины, кретин несчастный. Мол, на то и щука в реке, чтобы карась не дремал. Незачем хлебалом на улице щелкать! Считай, мужик толкнул его на воровство. Закрой этот болван дверцу, он бы не сунулся.
Другое дело, что Витек рассчитывал на продукты и кое-какие тряпки, которые собирался загнать по дешевке парням у рынка. Про деньги он и не думал! Ну кто из мужиков их в сумках держит?! Не бабы же. У них карманы, Витек не первый день на свете живет.
Трудно представить изумление мальчика, когда он расстегнул молнию! Глазам не поверил, пока сто раз не перевернул все в проклятой сумке. И сразу понял — пропал. ТАКИЕ деньги простые людишки с собой не носят. А непростые… Блин, он, Витек, прекрасно знал, у КОГО в их паршивом городке деньжищ немеряно!
Сомнений у Витька и на секунду не возникло — убьют. Как только вычислят, так и прихлопнут. Без малейших сомнений. Особенно если он хоть одну бумажку возьмет из этой сокровищницы.
И Витек тщательно уложил все обратно, аккуратно застегнул молнию—страшно боялся сломать! — и спрятал сумку.
С тех самых пор он жил как на иголках. Прекрасно знал: в таком большом городе тысячи глаз и ушей, его наверняка ищут. Ведь Витек сам мельком видел какую-то бабку у магазина. А сколько человек заметило его?! Из тех же окон? Не считая пострадавшего мужика. Этот-то вообще ему шею свернет, не задумываясь. Как только наткнется.
Поэтому Витька Кораблев скрывался. Практически не показывался дома, на рынке и на людных улицах, где его обычно видели. И надеялся купить свою жизнь за те миллионы зеленых бумажек, что упрятал на чердаке одного дома. Вот только пока не знал — как.
Витек протяжно вздохнул и признался: на черта бы ему та жизнь, если бы не маленький Пашка! Гульнул бы напоследок или вообще из города смылся.
Мальчишка безнадежно махнул рукой. Пашка — якорь. Куда с ним? И не бросишь, кому он нужен? Мать вон опять в запое, пацана и дома-то не оставить, вечно голодный…
Тамара сочувственно покосилась на малыша и поправила над его лицом кусок полиэтиленовой пленки: дождь не прекращался ни на секунду. С искренним восхищением девушка подумала: лучше доллары не спрятать и ей, как ни ломай голову. Не мальчишка, гений.
