Таисия Удальцова - Молочные берега
В лицо девушки ветер швырнул ледяные колючие капли дождя, она поежилась и осторожно прикрыла дверь. Выходить на улицу у Тамары не было ни малейшего желания.
Она присела на ступеньку, с трудом вытащила из кармана кошелек и брезгливо поморщилась: насквозь промок. Впрочем, какая разница? Главное, Тамара отметила на календарике номера садиков, где осмотрела во дворах буквально каждый квадратный метр. Вначале в поисках мифического жирафа, а затем надеясь нечаянно наткнуться на неуловимого мальчишку.
Итак, это детсады — шестнадцать, семнадцать и двадцать четыре. Всего три. А пробегала-то! Вон, уже ночь на дворе. Ноги гудят, как телеграфные столбы. И не хотят сгибаться в коленях.
Тамара с невольным раздражением оглянулась на площадку первого этажа: счастливые люди! Попивают небось на кухне чай или у телевизоров дремлют. А она как шавка под дождем.
Может, позвонить куда в двери и еще порасспрашивать? Что там она сегодня врала? Мол, сынишка с мальчишками играл и сбросил во дворе шапку с шарфом, жарко было? Ну да. Еще и оставленную сумку с продуктами пару раз приплетала. Швырнул, поросенок, у скамейки, сам толком не помнит где…
И каждому рассказывала про Лизкиного жирафа! Да толку-то? Бабульки и дамы озадаченно морщили лбы, но африканское четвероногое вспомнить были не в состоянии. Поэтому просто командировали Тамару в близлежащие сады. Да и то маршруты путали, Тамара плутала. И понятно. Сейчас малышня чаще по домам сидит, с бабушками да мамами, в детсады далеко не каждый ходит.
Дверь неприятно скрипнула, и в подъезд вошли тучный старик с массивной тростью и мальчишка лет семи. И оба с изумлением замерли перед лестницей, рассматривая Тамару.
Девушка с тяжелым вздохом поднялась на ноги и легко сказала:
— Извините. Вот, от дождя спряталась.
— От дождя по квартирам прятаться нужно, не по чужим подъездам, — проворчал старик, продолжая недружелюбно сверлить девушку выцветшими глазками.
— Само собой. Сейчас пойду. Просто я здесь у вас садик искала. Без толку, правда.
— Какой такой садик?
Тамара пожала плечами.
— То-то и оно, что не знаю. Сынишка после школы там с мальчишками поиграл немного и ранец около скамейки забыл. Первый класс, что с него взять?
— А что не вернулся за ним?
— Кто ж его вечером из дома выпустит? Да еще в такой дождь. — Старик смотрел сурово, и Тамара с тяжелым вздохом пояснила — Пришла с работы, а он плачет. Куда деваться? Вот переоделась во что попроще да под дождь. Уже два часа по вашему району мотаюсь…
Девушка махнула рукой, взгляд у старика смягчился, а мальчик озабоченно воскликнул:
— В каком же садике он портфель забыл? Я тут все знаю, честное слово!
Старик крякнул, недовольно покосился на внука и буркнул:
— Санек в двадцать четвертый ходил, рядом совсем, может, там?
Тамара отрицательно покачала головой.
— В шестнадцатом, семнадцатом и двадцать четвертом я уже была. Это не те сады, точно.
— Нет там портфеля? — озабоченно наморщил лоб мальчик.
— Нет.
— Сторож мог убрать, — категорично заявил старик. — Или кто из голодранцев стащил. С чего взяла, что сад не тот?
Тамара невесело улыбнулась.
— Сын сказал: жирафа там. С длиннющей шеей. Он даже забраться не смог. А в этих трех садах я жирафы не видела.
Старик озадаченно сдвинул брови, а мальчишка рассмеялся.
— Жирафа! Это у самого рынка!
Глаза девушки изумленно округлились, она дрогнувшим голосом пробормотала:
— И он говорил: где-то у рынка. А я не нашла.
И со злостью подумала: только идиот мог расспрашивать о жирафе взрослых! И что она сразу же к детям не сунулась, вот кретинка…
* * *Лелька страшно злилась: она никак не могла дозвониться до Тамары. И Лешка Сазонов не снимал трубку, как сквозь землю провалился. Даже тетя Маша не могла его отыскать и периодически названивала самой Лельке.
Лелька крутилась у телефона, словно привязанная к нему невидимой нитью, но на расспросы домашних лишь улыбалась рассеянно. Ей совершенно не хотелось ничего рассказывать. Зачем? Задачка Лешкиной матери уже решена. Правда, пока лишь теоретически.
И куда это Томик подевалась? Не гуляет же она со своим Крысом под таким ливнем?!
Лелька пристроилась у подоконника, задумчиво рассматривая утонувший в ночи город. Откуда-то из воздуха материализовался Коська и уселся рядом. Подбежала Динка и обиженно наябедничала:
— Ма, он мне лапку давать не хочет!
Коська презрительно фыркнул. Лелька нежно дотронулась до пухлой Динкиной щечки и сказала:
— Не хочет, и ладно.
— Да, а Мишка смеется, говорит — не может. А он давал!
Мишка из комнаты весело закричал:
— Не может, не может! Он же не собака!
— Он умнее! — топнула ногой Динка.
— Ага! Как же!
— Умнее!
— А лапу что тогда не дает? Крыс так дает!
Динка насупилась. Протянула руку к коту и умоляюще прошептала:
— Ну дай лапку, что тебе стоит…
Коська не шелохнулся. Девочка всхлипнула. Лелька сердито покосилась на кота и коротко распорядилась:
— Дай!
Коська повернул голову и хищно ощерился. Лелька вздохнула:
— Мужик ты или кто? Плачет же!
Теперь вздохнул кот. Несколько долгих секунд он смотрел на хозяйку, но Лелька глаз не опустила, и Коська сдался. Протянул радостно взвизгнувшей Динке лапу, потом раздраженно фыркнул и отвернулся.
— Спасибо, — серьезно сказала Лелька.
Она отправила дочь в детскую, потратила несколько минут на телефонные звонки и разочарованно вернулась к окну. Крупные капли дождя по-прежнему барабанили по стеклу, где-то недалеко лениво загрохотало, и Лелька растерянно прошептала:
— Ну где мой Томик? Не на улице же!
* * *Но Тамара была именно на улице. Она уже и от дождя-то не пряталась: смысла не было. Лишь старалась не особо наступать в лужи, берегла не столько ноги, сколько старенькие кроссовки. И пытливо всматривалась в темные проулки.
По словам мальчишки, как раз здесь прятался небольшой детский сад, двор которого года два назад превратили в небольшой зоопарк. И кроме названной Лизкой жирафы, там обитали пара медведей, волк, крокодил, с десяток зайцев и даже громадный деревянный бегемот, в его пасть запросто можно было сунуть голову. Оставалось лишь найти это чудо.
Но найти его никак не получалось. Продовольственный рынок находился в старой части города, и застроили ее весьма бестолково. Двух-трех-пятиэтажные дома имели обширные дворы, игровые площадки, садики и палисадники. Каменные заборы чередовались с деревянным штакетником, и все это преграждало Тамаре дорогу в самых неожиданных местах. Петлять приходилось прилично, и порой девушке казалось, что она дважды, а то и трижды проходила одной и той же улочкой. Впрочем, может быть, Тамара и ошибалась. Темнота стояла хоть глаз выколи, а редкие фонари только усугубляли ее, вне круга света девушка почти ничего не видела. И спросить было не у кого. Даже собак не выгуливали, Тамара и бродячих-то не видела. И правильно. Бегать под таким ливнем без нужды кому охота!
Как чуть позже призналась себе Тамара, на детский сад она наткнулась совершенно случайно. Даже не сразу сообразила, куда ее занесло. Пока не споткнулась и не растянулась во весь рост на мокрой траве.
Коленку Тамара ушибла пребольно, да и устала так, что подниматься сил не было. Девушка сплюнула попавший в рот горьковатый лист и с остервенением, в полный голос, высказала все, что она о себе думает. И о Лешке с Крысом тоже.
Два идиота! Не могли заставить ее пойти домой! Находились буквально в двух шагах и проворонили! Мужики, тоже!
Тамара заскрипела зубами: теперь эта парочка отсиживается в теплом подъезде, протирает коврик и обивку на ее, Тамариной, двери, а она валяется здесь, в ледяной луже! Как последний бомж. То-то ей сегодня все больше мелочь метали, прозревали ее жуткое будущее…
Тамара увидела себя со стороны, такую молоденькую и умирающую на улице от холода. Ей стало жаль себя, и она невольно всхлипнула. Потянулась к карману за носовым платком и неожиданно коснулась рукой какого-то деревянного пенька.
Форма пня оказалась до того странной, что Тамара машинально прошлась по нему пальцами и неожиданно поняла: да это же заяц!
Мысли о смерти исчезли мгновенно, через долю секунды девушка была на ногах и нетерпеливо ощупывала длинные уши и смешную мордочку: точно, заяц. Тамара зачем-то метнулась к низенькому барьеру, о который только что споткнулась, и громко рассмеялась: крокодил. Зубища — бр-р-р, и хвостище на полкилометра тянется, наверняка его как скамью используют.
Тамара выпрямилась, зачем-то выжала волосы и криво ухмыльнулась: ну и видок у нее! Мокрющая, да еще в земле вывалялась. И физиономия от холода синяя. Или от грязи — черная. Вот цирк-то!
