Людмила Милевская - Пять рассерженных мужей
Мишель пояснил:
— Колёса шуршат, амортизаторы щёлкают и пружины скрипят, слышишь?
— Теперь, да.
Я совершенно забыла о пулемётчике, однако Мишель глаз с него не спускал.
— Смотри, — шепнул он мне, — и партизан реагирует.
Пулемётчик действительно активизировался — судя по-всему, тоже заметил приближение машины — послышался резкий металлический щелчок. Я вздрогнула, всматриваясь в распластавшийся силуэт — он уже был виден.
— Затвор передёрнул, — пояснил Мишель. — Сейчас поймёт, что стрелять не из чего.
Пулемётчик и в самом деле начал нервно терзать свой пулемёт, но зря бедняга пытался заставить его работать. Мой Мишель, очевидно, в таких делах знает толк. Приятно, что хоть поломать вещь блестяще может, если уж не починить. Наши мужья не умеют ни того ни другого.
Вспомнив про мужей, подумала: « А чем они там заняты?». Прислушалась.
— Правильно, Иван, — в ночной тишине звучал интеллигентный голос Пупса, — нужно постоянно помнить, о капитализации прибыли…
«Болтуны, не успели с гробами пролететь, уже на новую тему разгоняются. Не долго же им пришлось горевать. Оптимисты. Сейчас снова начнут „капусту“ считать,» — разозлилась я.
А звук колёс автомобиля (как и пощёлкивание его амортизаторов и скрип пружин подвески) все приближался и приближался.
«Кто бы это мог быть?» — мысленно гадала я.
По всему выходило, что гоблины. Конечно они. Бизнес новый затеяли мужья да уже и развалили, а гоблины не появлялись ещё.
«Непорядок, — подумала я. — Что-то давненько я их не видала. Не приболел ли Вован?»
И тут я вспомнила, что как раз утром и видела и Вована и его «Лендровер». Гонялись из одного двора в другой, мужей разыскивали, потеряли…
«Эх, — порадовалась я, — так энергично живу, что сегодняшнее утро давней давностью кажется.»
— Это Вован, — поведала я о своей догадке Мишелю.
— Кто?
— Вован, гоблин громадный такой, — доходчиво пояснила я.
У Мишеля, видимо, возникли вопросы, но задать он их не успел — что-то ещё раз лязгнуло в засаде пулемётчика. Мы с Мишелем, как по команде, повернули головы, вглядываясь в темноту, лишь немного подсвеченную бликами костра и луной.
— Что он делает? — поразилась я.
Бедный партизан, отчаявшись пострелять, отбросил бесполезный пулемёт, встал во весь рост и извлёк пистолет.
— Ночью из пистолета невозможно стрелять, — тоном доки сообщила я.
Мишель удивился:
— Откуда ты знаешь?
— Этим видом спорта когда-то занималась.
Пусть знает какая гармонически развитая личность его жена.
— Случайно, конечно, можно попасть, — добавила я для большего шика. — Если только стрелок не самого-самого высшего класса… В любом случае я бы на его месте поближе подошла. Метров с десяти достанет.
Неудавшийся пулемётчик тут же последовал моим рекомендациям: он опустил пистолет и рванул к костру.
Я ахнула и хотела опереться на Мишеля, но… повалилась в крапиву, потому что Мишеля рядом со мной уже не было. Вытянув руку, он стоял на углу баньки и…
Обманчивую тишину разорвали выстрелы. От руки Мишеля трижды рванулось короткое злое пламя. Пулемётчик подпрыгнул и плашмя упал на землю.
— Он убил его, — растерянно прошептала я.
Однако в этот же миг пулемётчик ответил Мишелю тремя выстрелами. Мне показалось, что пули просвистели над моей головой.
В это мгновение «Лендровер» выкатился на полянку к баньке.
Глава 40
Гоблины! Это были они!
Скрипнув тормозами, «Лендровер» остановился метрах в пяти от костра, повергнув в шок наших, оглушённых выстрелами мужей. Из распахнувшихся его дверей высыпали гоблины с пистолетами. Как сумасшедшие они начали палить во все стороны, а вездесущий Вован на этот раз даже автомат прихватил. Боже, что там началось!
Я в ужасе прижалась к крапиве, представив как все мы коллективно будем хоронить наших мужей. Глаза зажмурив, от горя практически умирала. Клянусь, про Мишеля своего напрочь забыла, так переживаниями за Женьку была поглощена. И вот в такой ответственный момент зазвонил мой мобильный.
— Мама, ты невозможная! — перекрывая пальбу, закричала Тамарка. — Сейчас же говори, где Женька?
Я не солгала.
— Да здесь он, рядом, — по привычке шёпотом ответила я, хотя необходимость в этом уже отпала.
— Что? Что ты шепчешь там, Мама? Значит Юлька права? Ты и в самом деле увела у неё Евгения? Что ж тогда нам с Розой врала, что становишься графиней?
— Тома, — возмутилась я. — Почему сразу «врала»? Не врала, а и в самом деле стану графиней, если, конечно, успею.
Ясное дело, помешать мне могла только перестрелка, в которой или я или Мишель, а может и оба могли погибнуть.
Тамарка растерялась:
— Что, правда, что ли графиней станешь?
— А то!
— А Женька как же?
— Между нами все кончено. Я почти графиня, на кой он мне?
И тут сомнения покинули Тамарку.
— Ха! Ты мне, Мама, лапшу не вешай! Ишь загнула, на кой он ей! Если между вами все кончено, так что он делает у тебя среди ночи? И, Мама, выключи ты этот чёртов телевизор! Ни хрена не слышу! — взвизгнула Тамарка и, не бросая трубки перешла к общения с Розой.
— Ну, что я Роза тебе говорила, — тоном величайших открытий изрекла она. — Женька там! Натрахался и боевиками обсматривается, негодяй!
Я подумала: «Видела бы она, какими он боевиками обсматривается, и сама бы наложила полные штаны. Сказать ей что ли, что здесь и её Даня уже боевиками обсматривается? Как он, кстати, там?»
Я подняла голову и увидела Женьку, несущегося к своей «тойоте».
— Атас, мужики! — кричал он. — Все в тачку!
Даня, Тася и Пупс на четвереньках стартовали туда же. Архангельский передвигался ползком.
Гоблины, увидев это, разделились, обходя костёр, и теперь вели огонь по пулемётчику с двух сторон, одновременно лишая возможности наших мужей улепетнуть с поля брани. Пулемётчик в долгу не оставался, постреливал в гоблинов, не давая им приблизиться. Между Женькой и его «тойотой» свистели пули.
Тамарка же, наговорившись с Розой, снова принялась за меня.
— Мама, ты невозможная! — вопила она. — Сейчас же выключи телевизор! Нам надо поговорить!
— Тома, я не могу, тут творится такое!
— Мама, ты невозможная! Какое такое? Что может быть важней нашего разговора?
— Тома, это нельзя передать словами, — прошипела я. — Перезвони попозже.
— Они там трахаются под боевик, — сообщила Тамарка Розе и отключилась.
Евгений, тем временем, сообразив, что машина недосягаема, изменил вектор движения. Теперь он скачками нёсся к баньке. Остальные мужья тут же, не меняя способа передвижения, последовали его примеру. Под грохот выстрелов они достигли предбанника. Когда Архангельский последним переполз заветный порог, дверь за мужьями захлопнулась, и грохот, донёсшийся из баньки, известил, что они готовятся к осаде.
Гоблины же в наших мужей стрелять и не подумали. Весь огонь они сосредоточили на злосчастном пулемётчике, который энергично отползал в сторону леса, активно отстреливаясь. Он был уже совсем близко, что радовать меня никак не могло.
Вдруг Вован грохотнул автоматной очередью и проорал, перекрывая могучим басом раскаты выстрелов.
— Кончай палить, братва! У этой падлы патроны кончились!
Пистолет пулемётчика, и правда, перестал отвечать на выстрелы гоблинов. Канонада стихла.
— Эй, мужик, бросай пушку, — ласково предложил Вован. — Бросишь, — отбуцкаем, не бросишь, — пристрелим. Выбирай сам!
Я приподнялась, чтобы лучше видеть происходящее и почувствовала… нежную руку Мишеля. Оказывается, все это время он лежал рядом.
— Софи, не вставай, — попросил он.
Я вспомнила кто зачинщик перестрелки и с жаром зашептала ему в ухо:
— Как ты мог? Как ты мог, дорогой? Так рисковать моим благополучием! Ах, представить страшно, что тебя могли убить!
— Я спасал твоего мужа, все согласно русской традиции, — оправдался Мишель. — Ведь если бы не я, партизан успел бы выстрелить, и кто знает в кого бы он попал?
— Та настоящий герой! — прошептала я.
И в этот момент снова зазвонил мобильный.
— Мама, ну что? — спросила Тамарка.
— Тома, я занята, — зашипела я.
— Роза, они ещё трахаются, но телевизор уже выключили, — отчиталась Тамарка и оставила меня в покое.
А гоблины все же услышали звонок.
— Слышь, Вован! — крикнул один из них. — Чей-то мобильный пищит!
— А и хрен с ним! — ответил Вован. — Не до него щас, а ну, сгоняйте, бля, в те кусты и поглядите, что там творится.
Я мгновенно погрузилась в крапиву и в это время опять зазвонил мобильный.
— Мама! Ну что? — нетерпеливо спросила Тамарка.
— Тома, отвяжись, — рассердилась я. — Тут жарко и совсем не до тебя.
— Мама, вы что, с ума посходили? — закричала Тамарка, но тут же с мольбой добавила: — Пожалей Евгения, угробишь мужика. Хотя, дай, я сама его пожалею, скажу ему пару слов.
