Маргарита Малинина - Первая мрачная ночь
Глава 16
– Ты что делаешь? – проснувшись, спросил меня в половине десятого Николай, застав возлюбленную за чтением. Сама возлюбленная пробудилась куда раньше и успела натянуть на себя позабытую вчера ночную рубашку, так как стеснялась предстать голышом.
– Изучаю категорический императив Канта.
– Кант, Кант… Философия, что ли? – проявил чудеса смекалистости Колька, вспомнив давно ушедшие времена и, как мне показалось, об их уходе жалея. Ну ничего себе, я-то уверена, что никогда по этим тюрьмам под названием «школа» и «институт» не заскучаю.
– Угу, – подтвердила я его догадку. – А ты изучал в институте философию?
– Изучал. Кажется… – Он перевернулся на спину. – А когда экзамен сдаешь?
– В середине июня. – Я перелистнула страницу, переходя к следующему параграфу.
– Так не скоро! Всегда заранее учишь? – изумился возлюбленный, поворачиваясь снова на бок, чтобы лучше меня видеть.
– Да. – Я захлопнула книгу. Похоже, выучить сегодня что-нибудь мне так и не удастся.
Я встала и потопала к сумке, чтобы убрать учебник до лучших времен. Когда мне готовиться к экзаменам? Понятия не имею. Наверное, вместо долгожданного «красного» диплома – а иначе за что страдать, только за «красный» – меня отчислят из сего заведения с позором.
– Хорошая ночнушка, – похвалил мое одеяние Хрякин, разом направив мои мысли в иное русло. Я стала себя разглядывать. Он что, издевается?! Да рубашка на черта похожа, да и ленточки куда-то посеялись… Боже!
– Ленточки, ленточки-и-и! – запрыгала я.
Но парень мой истолковал это восклицание по-своему и вдумчиво произнес:
– Да, с ленточками было бы лучше. Но так тоже ничего.
– Да нет же. Ленточки! Я знаю, где сейчас маньяк!
Спаситель спрыгнул с кровати.
– Что?! – Пришлось рассказать ему про ночной поход и про то, откуда взялся в доме участковый. – Нужно туда сходить, – авторитетно заявил Хрякин, выслушав меня от начала до конца и ни разу не перебив. Акунинскому следовало бы поучиться!
– Но мы даже без оружия. А он псих.
– Ладно, жди здесь, я сейчас.
Через пять минут, за которые я успела одеться, он предстал передо мной со знакомым до боли разводным ключом в руке.
…Обе ленты оказались на месте, и мы без труда обнаружили самодельное пристанище маньяка. Сляпанная на скорую руку, хижина уже довольно сильно покосилась. Приблизившись к развалюхе, я раздвинула в стороны прутья. На полусгнившем тряпье, составлявшем подобие пола в «трущобе», лицом вниз лежал мужчина с простреленной головой. Я тут же отвернулась, зажав рот руками, чтобы не закричать.
– Кто это? – тихо спросил спутник, прижав ко лбу холодный разводной ключ.
– Девочкин.
– С чего ты взяла?
– Красная футболка. Вчера на нем точно такая же была. Я хорошо ее запомнила.
И все-таки неверующий Фома Хрякин перевернул убитого (как любил поступать с встречающимися ему трупами) – все сомнения отпали, перед нами был труп загубившего десять (как минимум!) жизней маньяка-насильника Вадима Дмитриевича Девочкина.
Девочкин. Эта фамилия навсегда врежется мне в память, порождая следующие ассоциации: страх, ужас, насилие, смерть, жертвы, расчлененные тела, садист, маньяк. Топор, наконец.
Я почувствовала, что схожу с ума.
– Господи, эти трупы меня преследуют! Ну сколько можно?! Крюков, Колесникова, Дина, теперь еще этот… – Я пнула тело ногой.
– Интересно, кто его убил? – вдарился в гадания на кофейной гуще Коля.
– Ясно же как день! – Я уже говорила, что в мозгах у меня что-то переклинило, поэтому уверенным голосом изрекла: – Его убил Крюков! За то… за то, что тот его убил!
– Чего?! – Хрякин пребывал в здравом уме, посему, в отличие от меня, нашел вышеозвученное предположение лишенным всяческой логики.
– Это я его убил, – хриплым, низким голосом произнес кто-то у нас за спиной.
От неожиданности мы вскрикнули и резко обернулись. Одного взгляда на говорившего мне хватило, чтобы от всей души пожелать себе провалиться сквозь землю. С тем я, облокотившись на дерево, стала не спеша спускаться вниз по стволу. А все потому, что перед нами предстал… Вадим Девочкин, облаченный в темно-серый плащ с обширным капюшоном, закрывавшим лицо до середины носа, и вооруженный ружьем, тот, которого я выследила позавчера ночью, и тот, который сейчас признался в убийстве самого себя. Любопытно, его за это посадят? Или решат, что он имел полное право распоряжаться собой по собственному усмотрению? Да нет же, убийство – всегда убийство, значит, обвинят.
– Девочкин, Девочкин… – бурчала я себе под нос, достигая задним местом сырой от утренней росы почвы, но трепетала я не от страха (что нам сделает маньяк, коли он уже умер?), а скорее от непостижимости происходящего (как такое вообще может быть?).
Хрякин стоял молча. Да оно и понятно: тяжело говорить с открытым ртом.
– Успокойтесь, мадам. Исчадие ада Девочкин мертв.
– Но… Но… – поняв, что ничего не смогу вымолвить, просто ткнула в Плаща пальцем.
– Кто вы? – перевел Хрякин мое выкаблучивание на стандартный, человеческий, язык.
Неизвестный снял капюшон. Ничего общего с маньяком. Н-да, воображение может сыграть злую шутку. Почему я была так уверена, что человек в плаще и маньяк-насильник одно лицо?
– Я – каратель! – высокопарно представился мужчина лет сорока пяти типичной славянской внешности.
– Но почему?
– Одной из первых жертв была моя жена. Ей было всего тридцать восемь. Молодая, жизнерадостная, красивая женщина. Мы так любили друг друга! И вот ее не стало. Ушла на день рождения к подруге и не вернулась. Я нашел ее в парке. Вы бы видели то, что от нее осталось… – Губы мужчины затряслись, по щеке пробежала одинокая слеза. – Сначала я хотел покончить с собой, но дочь придала мне сил для борьбы. Я нашел свое предназначение – уберечь других людей от этого выродка, стерев его с лица земли. Как только я принял это решение, судьба ублюдка была предопределена. Этой ночью она свершилась.
– Где вы его нашли?
– Его нашел рок. Видимо, от кого-то эта мразь пряталась, и приглянулась ему моя ночлежка. Искал эту гниду, искал, а он взял и в это время сам ко мне пришел. Ирония судьбы… Ну вы идите, а мне еще тут нужно поработать.
С этими словами мужчина легонько раздвинул нас и протиснулся к телу, достав откуда-то пилу и отбойный молоток, а ружье отбросив подальше.
– Э-э… Ну мы пошли? – видя такое дело, испуганно молвил Хрякин, и, взявшись за руки, мы торопливо ретировались.
Пообедав, стали готовиться к отъезду. Диего уехал раньше. Перед этим он вошел в гостиную и торжественно попрощался.
– Спасибо вам всем, – говорил он, – мне хорошо здесь жилось. Я обязательно приглашу вас на выставку моих работ, – он горделиво пригладил прядь длинных иссиня-черных волос, – ведь в этом доме родилось целых четыре великих картины!
– Четыре? – изумились все, в уме быстро пересчитав «Сосну у озера», «Дуб у озера» и «Дерево с ленточкой у озера». И так и эдак, вопреки всяческим стараниям и различным математическим комбинациям и преобразованиям, выходило три. Причем не только у меня. Что же, все повально разучились считать?
– Как, вы еще не видели «Пень у озера»?! Хотя я закончил работу где-то в полночь, а с утра… Нет, почему вы смеетесь?
Мы не смеялись, мы хохотали до икоты, да так заразительно, громко и долго, что художник в конце концов плюнул на нас, махнул рукой и уехал, так и не показав нам своей последней работы и, наверное, обидевшись. Скорее всего в этой истерии был виноват стресс предыдущего дня. А Куприн уехал еще вчера, чтобы похоронить останки жены в родном городе.
С момента обнаружения убитого Девочкина и знакомства с Плащом мы долго спорили на тему того, что нужно предпринять. Коля утверждал, что лучше никуда не лезть, главное, что этот получеловек больше ни одной женщине не причинит вреда, а что там станет с его трупом – какая разница. Я же считала, что необходимо заявить в органы о том, что мы видели. В итоге перед самым обедом мы все же вместе пришли к участковому. Он вызвал подмогу и выспросил у нас все подробности того места, где стоит хижина, после чего разрешил уехать. Однако покинуть поселок нам удалось только в четыре: хозяйка коттеджа и гости просто не хотели нас отпускать, до того мы породнились в эту страшную ночь.
– И не забудьте позвать на вашу свадьбу! – попросила тетя Поля. Я покраснела и выразительно посмотрела на потенциального мужа – он и усом не повел, то есть щетиной (бритву взять, растяпа, забыл).
Всю дорогу я еле сдерживалась от вопросов типа: «А какие приглашения будем рассылать – с голубями или с сердечками?», «А какой будет торт – трехэтажный или двухэтажный, с фигурками влюбленных или без?», «Будем отмечать в Москве или в нашем скромном городе?» и… «Как зовут твою маму?».
