Юлия Климова - Вредная привычка жить
– Как это – подсчитываешь? – удивилась Альжбетка.
– В день мама может съесть в среднем четыре картофелины, вот я и прикидываю – через сколько дней она доберется до денег?
Глава 27
Обычный рабочий день и интрига в кармане
Неделя началась очередным кошмарным сном. Теперь мне привиделось, что я бегу по пустыне, а за мной гонится без правил и, как я полагаю, вне расписания длинный зеленый поезд. Могу всех обрадовать: я свернула в нужный момент, поезд врезался в пальму, а я ударилась лбом об пол, потому что свалилась с кровати.
Не хотелось вставать, не хотелось одеваться и идти на работу, но пока что найденные денежки, к сожалению, не подлежат растрачиванию. Так что – раз, два, три, и я плетусь в ванную.
На работу я пришла сонная, повесила плащ на вешалку при входе в приемную и села на стул возле кабинета Воронцова. Вытянув ноги, я без всякого оптимизма сказала:
– Понедельник – это такая хрень, которая заканчивается вторником…
Дверь кабинета финансовой директрисы распахнулась, и Любовь Григорьевна кинулась ко мне. Вернее, она сначала приоткрыла дверь кабинета Воронцова и, убедившись, что его еще нет, заговорила:
– У нас огромные растраты!
– У кого это – у нас? – поинтересовалась я, зевая.
– Вчера вечером мне прямо домой позвонил Виктор Иванович и сказал, что он и его люди, уж не знаю, кого он имел в виду, изучили всю документацию за последние два года, сделали несколько встречных проверок и обнаружили…
Любовь Григорьевна замолчала, ожидая от меня хотя бы любопытства.
– Не тяните, мадам, – сказала я, – лошадь может уснуть.
– Нашу фирму обворовали на огромную сумму, и сделал это кто-то свой…
– Везде воруют, – отмахнулась я, мысленно умоляя свою коленку не дрожать.
– Я рассказываю об этом только тебе и надеюсь, ты меня не подведешь и никому об этом не проговоришься. Я просто в таком шоке, что должна с кем-то поделиться всем этим, а тебе я доверяю.
– Напрасно, конечно, но рассказывайте, – направляясь к своему столу, сказала я.
Увидев явное отчаяние на лице финансовой директрисы, я добавила: – Обещаю молчать.
– Так как все документы проходили через мои руки и руки покойного Валентина Петровича, то получается, что это сделали мы, – бледнея с каждой секундой все сильнее, сказала Любовь Григорьевна.
– А зачем же вы позарились на чужое? – покачала я головой. – Как же вам не стыдно – приятная женщина, скоро замуж отправитесь, а воруете денежки в родном предприятии.
– Ты что, ты что, я к этому вообще никакого отношения не имею!
– А Воронцову вы об этом сказали?
– Сказала.
– А он что?
– Говорит, что верит.
– Ну, раз говорит, то тут и думать нечего: считайте, что присяжные только что вас оправдали, идите и больше не балуйтесь.
– Аня, я не могу поверить, что это… что это был Валентин Петрович… Это ужасно!
– В жизни бывает все, – сказала я, – наше дело сторона. Селезнев – родственник Виктора Ивановича, так что пусть разбираются сами.
– Как же они разберутся, когда Селезнев умер… – прошептала Любовь Григорьевна.
– А… ну да… Что-то я пока не проснулась…
– Меня Воронцов еще спрашивал, где могут быть эти деньги, не покупал ли Валентин Петрович каких-нибудь ценных бумаг за последнее время или еще что…
На моем столе царил бардак. Я стала перебирать бумажки и папочки, потом схватила точилку и принялась усиленно заострять все свои три карандаша.
– Ты мне веришь? – спросила тоненькая директриса. – Я же ничего не знала, я и не думала!
– Верю, верю… А что еще говорил Воронцов?
– Да я так разволновалась, еле говорила… Он успокоил меня и сказал, что деньги обязательно найдет и вернет их в дело.
– А ему что, заняться нечем? – вылетело у меня.
– Да нет, почему же, – пожала плечами Любовь Григорьевна, – у него свой бизнес есть, но не бросать же эту фирму. Он хочет, как я понимаю, все здесь наладить и взять нового директора. А теперь вот, пока деньги не найдет, не успокоится…
– Может, Селезнев их потратил на всякие шалости – казино, девочки… На старости лет такое бывает.
– Да он не старый был, и Воронцов сказал, что речь идет об очень крупной сумме.
– Ну и пусть ищет, – махнула я рукой, – а мне тут работать надо.
Интересно, случился бы инфаркт у Воронцова, узнай он, что деньги вместе с картошкой, выращенной руками покойного директора, находятся на балконе моей оригинальной родительницы?
– Подожди ты со своей работой, – сказала Зорина, забирая у меня из рук приказы, – мне же сейчас к следователю идти.
– Ну и что? Развлечетесь, ни в чем там себе не отказывайте.
– Что он у тебя спрашивал? – строго спросила Любовь Григорьевна.
– Да домогался со страшной силой целых два часа.
– Как это – домогался? – не поняла Любовь Григорьевна.
– Вопросы глупые задавал.
– Какие? Что ты мне ничего не рассказываешь?
Мне пришлось отобрать у взволнованной женщины приказы: она так дергалась, что машинка для удаления бумаг явно проигрывала ей в сноровке.
– Ну, как – какие… Когда был первый сексуальный опыт, привлекают ли вас женщины, ваши эротические фантазии…
Очки директрисы взлетели до потолка, глаза ее округлились, а челка встала дыбом.
– Хватит, хватит надо мной издеваться, я и так уже вся на нервах, почему ты просто не можешь мне сказать, как все было?!
– Да это чтобы вам не было страшно, и вообще, мне бы ваши проблемы… Максим Леонидович – такой милый следователь, если бы не мое глубокое уважение к Крошкину, я бы вас сосватала.
Любовь Григорьевна поплелась в свой кабинет. Надеюсь, я развеяла все ее страхи.
День тянулся медленно, а я так мечтала о тарелке борща! Сидела и мечтала, поглядывая на часы, и, когда стрелка подошла к нужной черточке, я быстренько подскочила и побежала в столовую.
Борща сегодня не было.
Неудивительно.
А почему он вообще должен быть?..
Это ничего, что я хочу борща?
Всего лишь одну тарелку борщочка!
Ладно, сейчас я отомщу вам всем.
Я взяла поднос и стала укладывать на него все, что так хорошо и красиво лежало передо мной.
Рыба под маринадом, рыба в сухарях, рыба заливная… почему, интересно, в понедельник столько рыбы, а как же четверг – ведь именно этот день недели общепризнан днем рыбного запаха?
Я взяла все три вида рыбы.
Салат из овощей, беру… котлета свиная с кабачками, да, это тоже мне; булочки с маком, прекрасно; слойка с повидлом, спасибо, я как раз люблю абрикосовое повидло… сок… два стакана.
Я села за свободный столик, потому что я голодна и хочу просто есть, а не тратить драгоценные минуты обеда на болтовню.
В столовую зашел Воронцов, он с кем-то ругался по мобильному телефону. Я отвернулась, делая вид, что не замечаю его. Промотался целое утро где-то, а сейчас наверняка в столовке вспомнит, что у него есть секретарша.
Воронцов, держа в одной руке поднос, в другой какие-то счета, которые сунула ему у кассы Зинка, сел напротив меня.
Мало того что сегодня нет борща, так еще обедаю с начальником за одним столом!
А что это я сегодня такая раздраженная на него?
Не пойму.
А просто не надо ему искать наши денежки, потому что это НАШИ денежки!!!
– Ты где была вечером в пятницу? Я тебе звонил.
Я поперхнулась рыбой под маринадом.
– Ты почему столько еды набрала? – спросил Воронцов.
– А вам что, не хватило палтуса? – съязвила я.
– Мне просто кажется, что если ты это все съешь, то тебе непременно будет плохо.
– Ничего, тогда вам придется пораньше отпустить меня с работы.
– Не дождешься.
– Что же, вы будете просто смотреть на мои мученья?
– Буду, – уверенно сказал Виктор Иванович, – и не только смотреть.
– А что еще? – теперь я поперхнулась уже заливной рыбой.
– Ты знаешь, мне иногда так хочется самому тебя помучить… – мечтательно сказал он.
Я скривилась.
– Так где ты вечером была?
– А откуда у вас номер моего телефона?
– В личном деле указан.
– Понятно, а я-то подумала про мобильник, дома у меня телефон не работает, – соврала я.
На самом деле я его отключила: столько событий! Мне было не до звонков, я боялась, что объявится мама и потребует чего-нибудь срочного, а это никак не вписывалось в наши планы. Тогда-то я не знала, что поеду к ней утром с мешком практически золотой картошки.
