Юлия Климова - Вредная привычка жить
– Не расскажут, – уверенно сказала я, – так им полгодика дадут, а вот за труп, который они по всей Москве возили, – лет пять. И то, если они докажут, что не они покойного до инфаркта довели: он же им родня, а бытовуха сейчас сплошь и рядом.
– А ты откуда звонить будешь? – поинтересовалась Солька.
– Автомат за углом заметила.
– А что скажешь?
– Скажу, что видела, как кто-то залез в дом, дам координаты и трубку положу, пусть сами разбираются.
– Это правильно, – поддержала Солька, – для нас лучше, чтобы они были подальше, и так узнали, что Анька на фирме работает… Пусть о них милиция позаботится.
С милицией никаких проблем не было: меня выслушали, можно сказать, с удовольствием и пообещали принять меры.
Мы вновь погрузились в машину и тихонько поехали по практически пустому шоссе. Настроение было отличное, мы мечтательно вздыхали время от времени, а фразы типа: «Неужели мы нашли?» или: «Неужели все закончилось?» – постоянно слетали с наших уст.
– Деньги надо спрятать, – нарушила я атмосферу праздника.
– Как – спрятать?! – воскликнула Солька. – Я себе вчера сумочку приглядела и кроссовки, и у меня телевизор работает, только когда перед ним на колени встанешь…
– Солька, – прервала я этот поток розовых мечтаний, – сейчас мы не должны особо высовываться: не забывай, что Селезнев умер не совсем по своей воле. Надо переждать, пока все немного утихнет.
– Может, ты и права, – сказала Солька, – только ждать я не хочу. Я знаю, потом обязательно что-нибудь случится: у нас украдут деньги, мы их потеряем или… инфляция… Ты знаешь, Анька, инфляция – это страшная штука!
– Деньги сейчас тратить не будем! – отчеканила я.
– Альжбетта, что ты молчишь? – Солька искала соратников. – Тебе что, деньги не нужны?
– Мне кажется, нам действительно лучше повременить… – замялась Альжбетка.
Конечно, ей тоже хотелось потратить свою долю, хотелось зажить, ни в чем себе не отказывая, но разум еще теплился в ее голове, и она все же приняла мою сторону.
– Да, деньги лучше спрятать, – уже более решительно сказала она.
Солька надулась и отвернулась к окну. Потом она фыркнула, пнула мешок и спросила:
– Ну и где мы их будем прятать?
– На мой взгляд, выбора у нас особого нет.
– Не хочешь ли ты сказать… – со страдальческим лицом начала Солька.
– Да, да, я предлагаю в качестве Кощея, чахнущего над златом, нашу горячо любимую… мою мамочку.
– Нет! – хором закричали девчонки.
– А я и не настаиваю, – пожала я плечами, – готова выслушать ваши предложения.
Девчонки минуты три усиленно думали, минуты три ерзали, минуты три чесали за ушами и вздыхали.
– Хорошо, – наконец-то сказала Солька, – нам больше ничего не остается, как ехать к твоей маме.
– А ты уверена, что она захочет нас принять? – поинтересовалась Альжбетка.
– Пока мы не замужем, пока мы смеем чего-то хотеть и пока мы живем, как нам заблагорассудится, мы – всегда долгожданные гости, ибо моей маме надо же кого-то поучать и надо же что-то возмущенно рассказывать соседкам.
– А что мы ей скажем? – поинтересовалась Солька.
– Не волнуйся, я со своей мамой нужную волну найду.
– Очень в этом сомневаюсь, – сказала Альжбетка, – твоя мама вообще на каких-то других частотах обитает.
Мама открыла дверь и радушно спросила:
– Какого черта так рано? Ты не забыла, что у меня давление?
Мы зашли в квартиру, волоча за собой мешок, наполненный пятьдесят на пятьдесят деньгами и картошкой.
– Это что?! – изумилась мама.
– Ты только не волнуйся, – сказала я, – но мы убили нашу соседку, она все время жарила рыбу… Ты можешь себе представить, как воняло у нас в коридоре?
Мама упала в кресло и схватилась за голову. Половник, который был у нее в руках, упал со звоном на пол.
– Ты случайно не рыбный суп варишь? – поинтересовалась я.
– Это что… это что, все правда?!
– Мама, ну как ты можешь верить подобной ерунде, разве я могу убить человека? – поднимая с кресла свою драгоценную мамулю, спросила я.
– В том-то и дело, в том-то и дело, что ты – можешь, – сказала она, обходя мешок. – Я хочу посмотреть, что там.
– Смотри, – сказала я, развязывая веревку и демонстрируя ей клубни молодого картофеля.
– Это мне? – обрадовалась мама, сменив гнев на милость.
– Нет, – сказала я, только сейчас понимая, что моя мама может не устоять перед молодой картошкой.
– Как это – нет? Что это значит? – завибрировала мама.
– Понимаешь, у Альжбетки очень больна тетя, и ей для выздоровления нужно употреблять специальный картофель, с большим содержанием крахмала… – я посмотрела на Сольку: мне не хватало для вранья словарного запаса из раздела ботаники.
– Это особые клубни, – сказала Солька, – понимаете, каждый год проводятся скрещивания между разными сортами картофеля, для того чтобы…
– Я ничего этого не понимаю, – сказала моя мама, стараясь поставить мешок, – помогите мне отнести его на кухню…
– Зачем? – скрипя зубами, спросила я.
– Мне так удобнее будет доставать из него кар…
– Мама! – вскричала я. – Ты хоть раз можешь меня услышать?! У Альжбетты больна тетя, ей нужен этот особый картофель, и мы его у тебя заберем в самое ближайшее время, чтобы отвезти по назначению!
– Интересное дело, – возмутилась моя мамуля, – а я что, здорова, мне что, не надо лечиться?
Я открыла шкаф, взяла небольшую миску, навалила ее картофелем до краев и сказала:
– Это тебе, и, кстати, еще неизвестно, не вредно ли с твоими заболеваниями лопать столько крахмала?
Мама сразу изменилась в лице.
– Спасибо, – сказала она, отодвигая миску, – но думаю, что для тети Альжбетты это важнее. – Она утерла несуществующую слезу кухонным полотенцем. – Бедная женщина, она наверняка так страдает без крахмала, так страдает, просто вся истощена…
Альжбетку подвели нервы. Не то чтобы она прониклась трепетной любовью к своей несуществующей тетке, а просто все, что она пережила за последнее время, требовало выхода наружу. Альжбетка зарыдала, да так горько и так искренне, что мы с Солькой даже растерялись.
– Вот видишь, – сказала моя мама, – как некоторые люди горячо любят своих близких, не то что ты!
– Мы этот мешок поставим на балконе, – решила я резко сменить тему.
Балкон у мамы был застеклен, так что наши денежки могли не бояться непогоды, да так все же и подальше от кухни. Кто знает, куда мою маму занесут мысли завтра? Она хоть и побаивается всего, что может как-то ухудшить ее, в общем-то, нормальное состояние здоровья, но запретный плод всегда сладок.
– Ставьте, только потом протри пол. А когда вы его заберете?
Хороший вопрос! С одной стороны, постоять бы ему тут пару месяцев, но, с другой стороны, моя непредсказуемая мама…
– Неделю – точно, – ответила я, – а там посмотрим.
Мы потащили мешок.
– Ефросинья, – возмущенно воскликнула моя мама, – не трогай эту тяжесть, тебе еще детей рожать!
Мы подозрительно посмотрели на Сольку: может, мы чего-то не знаем, пропустили, так сказать, за всей этой мышиной возней?
Солька вжала голову в плечи и поглядела на нас. Ей срочно требовалась помощь, потому что последнее время она боялась мою маму как огня.
– А почему это только ей детей рожать? – поинтересовалась я у своей заботливой мамочки.
– У нее есть жених, она скоро выйдет замуж, а там и детки пойдут, – ласково улыбаясь, сказала мама, – а вас замуж все равно не возьмут.
– Это почему же? – спросила я.
– Ты – просто злая неудачница, а подруга твоя – старая и доступная женщина!
Мы с Альжбеткой, вцепившись в мешок, поволокли его к балкону.
– Я, мама, вам еще тройню рожу, вот увидите, – пообещала я, переходя на тон уважения и почтения, – и будете вы, мама, самой счастливой бабушкой на свете, потому что эта тройня будет проживать на вашей жилплощади!
– Ты что такое говоришь? – всплеснула руками мамуля.
– Я говорю, что общение с детьми облагораживает людей, а так как предела совершенству нет, то вам, моя уважаемая родительница, будет предоставлена безграничная возможность прикасаться не только к чему-то абстрактно прекрасному, но и также к конкретному жидкому стулу моих детей.
Когда мы вышли из квартиры, все облегченно вздохнули.
– Как ты думаешь, – спросила Солька, – можно считать, что деньги в надежном месте?
– Я как раз сейчас подсчитываю, сколько у нас времени, – сказала я.
