Людмила Милевская - Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает
— Чтобы мужу сказать о беде.
— Об этом скажу ему я, а вы возвращайтесь домой. Теперь, когда все обнаружилось, ехать со мной вам не нужно. И вы, и ваш пес мне обуза.
— Ах вот вы как! — рявнула Евдокия и, хлопнув дверью, покинула номер.
Бродяга (он остался с Кирилловым) истошно завыл, ей пришлось вернуться.
— Вы бессовестный, — крикнула она, забирая из номера пса. — Бессердечный! Я пешком пойду в Нузу! Я на брюхе туда поползу!
— Но зачем? — удивился Кириллов, поспешно втряхивая себя в костюм. — Что за глупости? Это за каприз. Вряд ли ваш муж одобрил бы это решение.
Евдокия, услышав про мужа, рассвирепела.
— А с чего вы взяли, что я слушаюсь Леню во всем? — завопила она. — Я сто раз все нарушила из того, что он мне наказал! И не смейте меня ругать! Да, я такая! Я не живу, я нарушаю! Все и всегда!
— Да? Вы такая? — удивился Кириллов. — Непохоже, вы наговариваете на себя.
— Почему это?
— А потому, что вы сами мне хвастались своим счастьем, и я сделал вывод, что вы из тех женщин, которые… Впрочем, не буду вас обижать.
Евдокия демонстративно отвернулась от Кириллова, будто беседа с ним — пустяк, ерунда. Тиская напуганного внезапной разлукой пса и целуя его, она засюсюкала:
— Ах ты Бродяжка мой, мой ты бедненький, думал, тебя уже бросили, оставили с неудачником…
— Я, между прочим, преуспевающий бизнесмен, — гордо вставил Кириллов.
Делая вид, что не слышит, Евдокия продолжила:
— Бедный песик, ты думал, что тебя оставили в этом ужасном номере…
— Номере люкс, между прочим, — крикнул Кириллов.
Евдокия на этот раз обернулась, прожгла его злыми глазами и тоном угрозы потребовала:
— Соблаговолите закончить обидную фразу, которую вы невзначай обронили. Какой вы сделали вывод насчет меня?
— Какая вам разница, — отмахнулся Кириллов.
— Ну уж нет, договаривайте, — взвилась она. — Из каких я, по-вашему, женщин? Из каких? Из каких?
— Видит бог, я пытался замять, но вы сами на скандал напросились. Хотите знать из каких вы женщин?
— Да, хочу знать!
— Что ж, получайте. Отвечу курьезом из жизни. «Ты слишком рассчетлива и холодна, — сказал муж и добавил в отчаянии: — Видимо, пора тебе изменять». И в этот же день жена ночевала вне дома. Когда она вернулась, муж удивленно спросил: «Ты где была?» «Твое приказание выполняла», — спокойно сообщила жена.
Евдокия остолбенела:
— Так я из таких?
— Именно!
Она снова отбросила пса, подперла руками бока и, наступая, с угрозой спросила:
— Значит я из тупых, послушных и хитрых?
— Так мне кажется, — уже менее уверенно подтвердил Кириллов.
— И поэтому вы не хотите меня брать с собой?
— Не поэтому.
— А почему?! Сейчас же мне отвечайте! — грозно приказала она и для пущей убедительности притопнула ногой.
Кириллов поежился и согласился:
— Хорошо, не кричите, так и быть, я возьму вас с собой.
Евдокия мгновенно преобразилась.
— Вот и спасибо большое, — сказала она, вновь хватая на руки пса и с нежностью его всюду целуя. — Ах ты мой бедненький, ах, мой халосый, снова досталось тебе, снова тебя уронили, — приговаривала она.
Бродяга, оказавшись у хозяйской груди, успокоился и почти замурлыкал.
«Смотри, я на тебя рассчитываю», — говорили его глаза.
Евдокия шепнула в мохнатое песье ухо:
— Я знаю, Бродяжка, знаю.
Кириллов, с грустной улыбкой глядя на парочку, строго сказал:
— Едем прямо сейчас. Думаю, к середине ночи окажемся в Нузе.
— Постараемся вам не мешать своей болтовней, — заверила Евдокия.
— Болтайте, мне это нравится, — усмехнулся Кириллов и добавил задумчиво: — Может, и к лучшему, что беру вас с собой.
Глава 34
Когда тронулись в путь, Евдокия спросила:
— Как же это случилось, что вы не узнали меня? Не узнали четыре раза!
— Можно подумать, вы узнали меня, — ядовито заметил Кириллов. — Не узнали четыре раза.
— Я рассеянная и на мужчин не смотрю.
— А я, как нормальный мужчина, не могу родную сестру узнать, если она поменяет прическу.
— У вас есть сестра? — оживилась Евдокия.
— Нет, это я для примера сказал. Как я мог вас узнать, когда вы были раздетая и…
Кириллов внимательно посмотрел на нее и закончил:
— Уж не знаю какой вы были, но теперь вы совсем не такая.
— Я изменила прическу, — съязвила Евдокия, — и надела костюм, и накрасилась.
— Ну вот, кто же после таких превращений сможет, простите, узнать в вас ту сумасшедшую, которая имеет привычку носиться по улице в одной комбинации?
— Мой муж всегда меня узнает.
— Надеюсь, это ему не трудно. Впрочем, — Кириллов смерил ее придирчивым взглядом и с улыбкой продолжил: — теперь, пожалуй, и я вас смог бы узнать по…
Он замялся, подбирая слова.
— По узким бедрам и огромному бюсту, — подсказала ему Евдокия.
Он вздохнул:
— Вы снова обиделись.
— Нисколько, таким образом все меня узнают. Но почему вы не хотите сказать про вашу беду? — вдруг спросила она.
Кириллов нахмурился:
— Если вы будете меня доставать…
— Молчу-молчу! — поспешила заверить его Евдокия и тут же задала новый вопрос: — Но почему вы боитесь любить? Это совсем не страшно и очень приятно.
— Неужели? А вы-то откуда знаете? — удивился Кириллов.
— Ну как же, и я в некотором роде как бы была влюблена. Я и сейчас очень даже, кажется, влюблена.
Евдокия сделала паузу и сердито добавила:
— В своего мужа.
— Вот именно, что «в некотором роде», «как бы» и «кажется» да еще в своего мужа. Так мог бы и я завести себе как бы жену и любить ее в каком-нибудь роде. На это меня хватает пока. Вроде.
Видимо, он попал в самую точку — Евдокия обиделась и ей (это всего удивительней) нестерпимо захотелось ему надерзить.
— Знаете что, — сжимая кулачки, закричала она, — вы тут выпендриваетесь, рисуетесь, оригинала из себя корчите, а я все про вас знаю!
— Знаете что? — удивился Кириллов.
— Знаю, что вы все придумали!
— Придумал? Что?
— Придумали эту вашу любовь!
Он рассердился:
— С чего вы взяли?
— С того, что вашу байку я слышала и, кажется, слово в слово, точь в точь. «Внизу живота появляется шар, раскаленный и очень тяжелый», — передразнила его она и рассмеялась: — Занятнейшая история, чистой воды плагиат, а вы просто врун.
— Я никогда не лгу! — бледнея, воскликнул Кирилов.
Евдокия обрадовалась:
— Ну, что я говорила! Человек, который не врет! Никогда! Уникум! Все это я тоже слышала, только не помню где… А правда, где я все это слышала? — задумчиво спросила она, и тут неожиданно выплыло важное, судьбоносное.
Выплыло то, что мучило Евдокию давно среди всех этих странных событий. Фраза, сказанная Кирилловым, уже давно не давала Евдокие покоя — ее мучила цитата из Тагора. Ее вообще многое мучило: страх за мужа, смятение мыслей, невозможность расставить все по своим местам — разложить по полочкам…
И несчастный Боб страшно мучил, и череда ненормальных событий — как возникли они? Куда ведут Евдокию? К чему?
Оглянуться она не успела, а уже едет в Нузу — не мучительно разве? Брат — маньяк, а она едет в Нузу! А вдруг Боб Еву убьет? А Евдокия табуретки и брюки себе покупает, и о Тагоре болтает с полузнакомым мужчиной…
Все не так! Хаос, полный разброд! И эта фраза еще…
Над ней надо подумать, а думать как раз и некогда. И некогда, и некогда — новое и новое все происходит, наростает, наслаивается на старое…
И совпадения. Странные совпадения! Их много! Слишком много!
И совпадения ли они?
Евдокия вдруг замолчала и изменилась в лице. Тишина (для Кириллова уже непривычная) повисла гнетуще — он с опаской спросил:
— Что случилось?
— Ваша фраза, — прошетала она, — ваш Тагор.
— «Что я есть — я не вижу; что я вижу — тень моя», вы это имели ввиду?
— Господи, — пискнула Евдокия, — вы правы! Как я сама не додумалась?
— До того, до чего и Тагор? — усмехнулся Кириллов.
— Именно! — закричала она. — Что я есть — я не вижу; что я вижу — тень моя! Это так просто и так ужасно! Боб винит себя зря!
— Боб, это муж?
— Боб — это брат! — воскликнула Евдокия.
— Ах да, муж у нас Леонид, — вспомнил Кириллов. — С вами я даже это забыл. Видите как вы меня заболтали, — посетовал он.
Она не ответила, погрузившись в раздумия, погрустнела и замолчала. И молчала так долго, что Кириллов забеспокоился и сам уже начал вопросы ей задавать, но Евдокия упрямо молчала.
Впрочем, «упрямо» — неверное слово. Она просто не замечала Кириллова, словно забыла о нем, отдавшись своим страшным мыслям. С этими мыслями Евдокия незаметно уснула и не проснулась даже тогда, когда въехали в Нузу.
Кириллов отыскал в Нузе отель, достал документы из сумочки Евдокии и пошел устраивать ее на ночлег. Свободный номер остался один, и дежурный долго не хотел его отдавать Кириллову для Евдокии.
