Ирина Шанина - Boys

— Фотографию, где изображена Женина сестра с одноклассниками.

— И чем же так ужасна эта фотография? Неужели на ней запечатлен убийца? — сострил Гоша.

— Не исключено, — довольно сухо ответила я. — Видишь ли, Женина сестра погибла много лет назад при загадочных обстоятельствах.

— Что за чушь, — прервал меня Гоша. — У тебя получаемся какая-то новелла Эдгара По, где над семьей тяготеет родовое проклятие. Как фамилия этой убитой девушки?

— Прохорова, — удивленно сказала я. — А что?

— Проклятие семьи Прохоровых, — торжественно продекламировал Гоша. — Или нет, еще лучше — злой рок семьи Прохоровых. Ты сама-то в это веришь?

— Вопрос не в том, верю я или не верю, — парировала я. — Нам удалось собрать кое-какие факты…

— Какие? — устало спросил Гоша, всем своим видом показывая, что разговор начал его утомлять.

— Я встретилась с некоторыми ее знакомы-ми, и у одного из них дома висит увеличенный фрагмент с той самой фотографии. Этот человек, с одной стороны, был знаком с Женей, более того, она считала его перспективным кавалером. С другой стороны, много лет назад он жил в ее родной деревне, Верхней Яйве, и наверняка знал семью Прохоровых.

— Понятно, ну а Вячеслав тут при чем?

— Не знаю, — честно призналась я. — Может быть, и ни при чем. Он пытался ухаживать за Женькой, даже в Париж ее приглашал на майские. А она его отфутболивала, потому что была влюблена, как мне кажется, в того парня, у которого фотография на стенке висит.

— Ты сюда пробралась, чтобы привязать Вячеслава к этим убийствам? — Вопрос был задан прямо в лоб.

— Можно считать и так. Я, кстати, буду тебе очень признательна, если ты посторожишь у дверей. Тогда я смогу зажечь свет, и вся процедура займет совсем немного времени.

Я была уверена, что он не согласится. К моему удивлению, Гоша кивнул и занял позицию у дверей. На всякий случай верхний свет я решила не включать, рассчитывая обойтись настольной лампой.

Фотографии на столе представляли собой легкие зарисовки из жизни хозяина дома. «На работе» — Вячеслав в строгом костюме и при галстуке, в руке мобильник, дорогой письменный стол, на столе «Медный всадник», за плечами портрет Путина. «С друзьями» — полдюжины мужиков в костюмах таращатся в объектив, в руках у них бокалы с коньяком, двое дымят сигарами. «Зимний отдых» — по заснеженному склону летит горнолыжник, лица не видно, но вряд ли Вячеслав стал бы держать у себя на столе чужую фотографию. «Летний отдых» — загорелый и вполне еще стройный Вячеслав в плавках идет по пляжу, на заднем плане — пальмы и белоснежное здание отеля; снимок хороший, можно даже прочесть название — «Раса Сентоза».

Все фотографии были очень красивые, но ни одна из них не указывала на причастность Вячеслава к убийству Евгении. Я закончила со столом и подошла к полкам. Тут стояло всего две фотографии. На одной, поменьше, веселый парень играл на гитаре. У парня было загорелое лицо, хитрющие веселые глаза, обрамленные выгоревшими ресницами, аккуратная бородка и ослепительная улыбка. С большим трудом в этом романтике, едущем «за туманом и за запахом тайги», угадывался будущий владелец роскошной квартиры и дорогущей «ауди» Вторая фотография, в оригинальной металлической рамке, была мне хорошо знакома. Я почти не удивилась, узрев знакомые лица верхиеяйвинских школьников.

— Нашла что-нибудь? — Гошин голос выражал крайнюю степень раздражения. — Я устал тут на стреме стоять.

— Вот, посмотри, — я сняла фотографию с полки. — Это именно тот снимок.

Неожиданно зажегся верхний свет, и оказалось, что в комнате нас уже трое. Видимо, когда Гоша заговорил со мной, он несколько утратил бдительность и не заметил, как к нам присоединился хозяин дома. Первый вопрос Вячеслава оказался совершенно неоригинальным:

— Что вы тут делаете?

Когда обстоятельства складываются так неудачно, надо срочно что-то придумывать, что-бы спасти положение. Наша ситуация усугублялась еще и тем, что правду я сказать не могла. Неприлично обвинять в убийстве человека, чьим гостеприимством только что воспользовался. Решение нашлось почти сразу, главное, чтобы Гоша не оказался дураком и грамотно мне подыграл.

— Мы, — я сделала вид, что смутилась, — мы тут… Ну, мы хотели немного уединиться. Верхний свет зажигать постеснялись, вот… Лампу зажгли настольную.

Вячеслав был слегка пьян, слегка возбужден общением с прекрасными дамами, поэтому почти мне поверил, но, чтобы убедиться в искренности моих слов, он перевел вопрошающий взгляд на Гошу. К моему удивлению, Гоша оказался на редкость сметливым парнем. За те несколько мгновений, что внимание хозяина дома было сконцентрировано на мне, он ухитрился расстегнуть брюки. Вячеслав противно захихикал и понимающе кивнул. Судя по тому, что шум в гостиной становился все громче, у оставшихся там джентльменов брюки тоже вполне уже могли быть расстегнутыми. Вячеслав с трудом оторвал взгляд от Гоши и вновь уставился на меня. И тут он заметил в моих руках фотографию. С нескрываемым ехидством, которого трудно было ожидать от пьяного человека, он поинтересовался, зачем нам для этого дела понадобилась групповая фотография. Однако я не растерялась, а спокойно ответила, что заметила фотографию парня с бородой, заинтересовалась и подошла рассмотреть. Тут я подпустила пару комплиментов насчет того, что он, Вячеслав, совсем не изменился. А групповую фотографию я взяла, чтобы попытаться отыскать Вячеслава среди его одноклассников. Хотя по одежде детей на фото было понятно, что «одноклассником» Вячеслав быть никак не может по той простой причине, что родился намного раньше, я подумала, что мужчине в его возрасте будет приятно, если я скощу ему десяток-другой лет. Однако ему почему-то это очень не понравилось. Он почти протрезвел и довольно грубо потребовал, чтобы я поставила фотографию на место. Я не стала спорить, но перед тем как вернуть рамочку на полку, машинально перевернула ее. То, что я там увидела, заставило мое сердце ухнуть вниз и яростно застучать в районе пяток. Чтобы не выдать своих чувств, я быстро поставила фотографию, подскочила к успевшему застегнуть брюки Гоше, обняла его за талию и, сделав вид, что нежно целую его в висок, прошептала: «Нам надо уйти отсюда как можно быстрее». Как можно быстрее не получилось. Гоша выразил желание зайти в туалет, и мне пришлось ждать его в прихожей под недоверчивым взглядом Вячеслава. Хозяин квартиры явно горел желанием обыскать мои карманы, дабы убедиться, что я не прихватила что-нибудь из кабинета. Я пыталась дружелюбно улыбаться. Однако Вячеслав на улыбки не велся, а, напротив, все больше мрачнел. Наконец он не выдержал и довольно грубо высказался в том духе, что в первый раз видит столь наглую и бесцеремонную особу и что, пожалуй, он все же позвонит охране там, внизу, чтобы они задержали меня и обыскали. Возмущенная до глубины души, я не преминула ответить, что он, конечно, вправе сделать это, но и я молчать не буду. Тут я довела до его сведения, что я в курсе тех авансов, которые он делал Женьке. Даже насчет Парижа на майские. А еще у меня есть фотография, которая, как ни странно, как две капли воды похожа на ту, что стоит на полочке в кабинете. Да-да, с детишками на фоне школы. И среди этих детишек Женина старшая сестра. И если он, Вячеслав, позвонит охранникам, я тоже кое-кому позвоню. И приятнейший вечер в компании следователя гарантирован нам обоим.

Сказать, что Вячеслав обалдел, значит не сказать ничего. У него был вид человека, который только что услышал толковое изложение теории относительности от обитателя интерната для умственно отсталых. Такое ошарашенное состояние не продлится слишком долго, надо было срочно линять, пока он не пришел в себя. Слава богу, в этот момент откуда-то из глубин квартиры нарисовался Георгий. Он вежливо подал мне пальто, тепло пожал руку все еще пребывающему в ступоре Вячеславу, и мы ушли. Я чувствовала себя не в своей тарелке до тех пор, пока мы не вышли на улицу. Мне все казалось, что Вячеслав выполнит свою угрозу и нас обязательно задержит дежурящий внизу охранник. Только сев в машину и заведя мотор, я почувствовала себя в относительной безопасности. Георгий сидел рядом и деликатно молчал, не желая беспокоить меня вопросами. Однако я понимала, что объясняться придется, хотя бы из чувства благодарности к человеку, который не растерялся и в трудную минуту поддержал мою игру.

Я поинтересовалась, хочет ли он есть. Оказалось, что хочет, потому что в гостеприимном доме Вячеслава без ограничений подавалась только выпивка. Мы выехали на бульварное кольцо и почти сразу же притормозили около кафе «Тарелка».

Там были свободные столики. Вежливый официант поинтересовался, желаем ли мы сесть у окна или предпочитаем уединение. Не сговариваясь, мы предпочли уединение. Дабы по возможности оттянуть неприятный момент разговора начистоту, я долго изучала меню, остановившись в конце концов на грибном супе и чае. Мой спутник заказал себе греческий салат, что-то рыбное, политое зеленоватым соусом, и чай.