Маргарита Южина - Дама непреклонного возраста
– Уж и сказать ничего нельзя, – буркнула она обиженно и быстренько юркнула в свою комнату.
Зинаида потолкалась еще немного возле телефона. Хотелось, чтобы Плюх звонил и звонил, а она бы ему отказывала и отказывала. Но хирург, вероятно, решил, что акт вежливости он уже исполнил, во всяком случае, больше от него звонков не поступало. Чтобы попусту не крутиться возле аппарата, Зинаида набрала номер Татьяны.
– Аллеу! – мурлыкнула в ухо подруга. – Говорите, вас внимательно слушают.
– Я чего звоню-то… – сразу начала мелко мстить Зинаида. – Ты Игнатия позови, он у меня бумажник оставил.
Татьяна замолкла, а потом фальшиво захихикала:
– Ой, Зиночка, а он… он не может. Он душ принимает… то есть… – Тут она крякнула и просто пояснила: – Ну, Зин, ладно, чего там. Я ведь только потом поняла, что вроде как у тебя мужика увожу, и так стало противно… А он проводил только до подъезда и драпанул. Так что ты не переживай, нет у меня его, развернулся и утопал.
– Ой, можно подумать, я переживаю! Я и сама знала. А ты надеялась, он сегодня же к тебе с вещами переберется? – язвительно поддела Зинаида. – Прямо стыдно, Таня, за тебя. Честное слово, стыдно! У нищей официантки отбирать единственного ухажера! А я тебе сына спасала… Эх ты, гангрена… Нет, не так… Эх ты, Горгона! А к тому же…
Но Боева не стала дослушивать гневную и праведную речь подруги, оборвала ее на полуслове:
– Слышь, Зина, а я ведь вспомнила про Софью. Были у нее деньги, сто процентов!
– Откуда знаешь? – забыла про все на свете Зинаида.
– Оттуда… Ты говорить можешь? Никто возле тебя не толчется? – проявила бдительность Боева и продолжала: – Перед самой гибелью пришла как-то в бар Софья. У нее настроение какое-то приподнятое было, вся какая-то игриво-задуренная она была, как будто не пила, а пьяная. Я еще подумала: с чего вдруг наша подушка так веселится? А она подбежала ко мне и говорит: «Налей-ка мне, Таня, водочки». А я ей: «Может, лучше вина?» Но Софья упрямо твердит: «Не хочу кислятины, водки налей». Ах, да ведь ты же не знаешь Софью! Короче, Зин, я была в недоумении: Софья водку при мне никогда не пила. В конце концов я ее обслужила. Она рюмочку взяла, хотела со мной за стойкой посидеть, а тут прибегает Кристина и ко мне: «Вы не знаете, где мама?» Я сказала, что видела, как она в пошивочный направлялась. Кристина кинулась бежать, а Софья ей вслед крикнула: «Позови мать, она мне нужна! Пускай сюда спустится!» Я еще подумала: ага, так тебе Ивская и станет скакать по первому твоему зову! А потом, смотрю, та минут через пять и правда скачет. То есть заходит Ивская вместе с Кристиной. Сели они к Софье и начали о чем-то шептаться. Вернее, шептала Ивская, Кристина молчала, а Софья никак не могла силу голоса контролировать и все больше орала. Она ж уже водочки выхлебала. И так она верещала, мама дорогая! Говорит, мол, квартира у меня давно продана, деньги на книжку положила, а вот сегодня я эти деньги сняла, так что все готово. Ивская ей что-то шепчет, а Софья свое гнет: сняла, говорит, и долго хранить их не могу, немалые денежки. В таком духе весь разговор и проходил. Так что деньги у Софьи были, и, как она сама говорила, немалые, а Ивская об этом знала.
Зинаида бешено складывала кусочки мозаики – про документы слышал певец, про деньги Татьяна. Определенно, Ивскую и беднягу Софью что-то связывало!
– Зин, ты чего там молчишь-то? – кричала в трубку Татьяна.
– Я не молчу, я дышу, – буркнула Зинаида и недовольно спросила: – А почему ты раньше об этом никому не говорила? Такие сведения, да тебя за отказ от показаний… У тебя ж милиция спрашивала?
– Да ладно тебе… Мне ведь нелегко человека подставлять. Мы с Ивской, знаешь, сколько вместе работаем, разве можно на человека такую тень бросать? Я до такой степени ей доверяю, что тот разговор услышанный просто из головы выкинула. Я почти уверена: не виновата она ни в чем. И потом, в милиции бы все выяснилось, ее бы отпустили, да только из театра бы Елена меня точно выставила. И ты тоже горячку не пори. А то заявишься к Елене Сергеевне…
Зинаида заверила подругу, что заявляться она вовсе не собирается, а просто пойдет и сфотографируется на загранпаспорт. На кой черт он ей нужен? Да хрен его знает, пусть будет. Нет, то есть на данном жизненном этапе он ей просто необходим!
Утром Корытская открыла глаза, вспомнила, что ей предстоит серьезный разговор, и еще глубже зарылась в одеяло. Но вскоре Мурзик залез на подушку, устроил из волос хозяйки некое подобие гнезда и стал увлеченно мурлыкать и массировать голову Зинаиды когтями. Таким образом он всегда просил есть, если хозяйка долго не вставала. Да только сыщица все равно никак не просыпалась. В полусне она даже забормотала:
– Вероника, не надо мне вашей прически! Я говорю: оставьте мою укладку в покое! Она у меня шестимесячная! Я ее еще в двадцатом веке делала, на совесть! Да сколько ж… О-о-ой, Мурзон, – разлепила наконец Зинаида веки. – Иди, возьми в холодильнике «Вискас»…
Кот не торопился. Он попеременно запускал то одну лапу в голову хозяйки, то другую и мерно урчал. Пришлось вставать.
– Все, хватит с меня твоего начеса, – стряхнула кота с подушки Зинаида и побрела на утренние моционы.
Приведя себя в надлежащий вид, она уселась перед зеркалом и призадумалась. Идти к Ивской? В идеале, надо было перехватить ее еще дома, адрес есть, Данилова достала, но… Сейчас уже столько времени, директриса наверняка теперь в театре, в своем кабинете, тем более что завтра показ. Ладно, значит, в кабинете Зинаида ее и станет отлавливать. Эдак налетом, чтоб ничего не успела придумать.
Сыщица решительно распахнула шкаф. Налетать на директрису удобнее всего в чем-нибудь стильном и шокирующем. Шокирующего был целый гардероб, а вот стильного… Из шкафа одна за другой вылетали тряпки, но ничего приличного Зинаиде под руку не попадалось: все купленное у девчонок она уже надевала, а ношеным нарядом сильно не шокируешь. Наконец, выбор ее остановился на скромных черных брючках, огромном светлом пуловере, который Зинаида года три назад связала зятю, а Настенька каждый раз, из года в год, забывала его забрать, и на шелковой синей косынке, по которой были щедро разбросаны белые парусники. Конечно, она себе нравилась в этом наряде. Пусть он немножко не по размеру, зато так ново!
Зинаида уже совсем было собралась влезть в пальто, как в ее комнату беспардонно забарабанили, и на пороге показалась рассерженная подруга Нюра с горящими, гневными глазами.
– Наконец-то! Отловила тебя! – с порога швырнула она крохотную сумочку прямо в кресло. – Не получилось у тебя, дорогая, прятаться от меня всю жизнь. И не получится! Я пришла подавать на тебя в суд! Слушай, прям так в горле пересохло… Хоть чаю налей, что ли?
Нюрка, не церемонясь, как была – в сапогах – завалилась на диван и откинула на подушку голову:
– Вот не знаю только, куда именно подавать. На телевидение, что ли? – продолжила она тему с судом. – Нет, там только тридцать тысяч платят, а ты мне ущербу нанесла на сто семнадцать тысяч пятьсот рублей. Слышь, Зин, а может, так отдашь, без суда?
– Фиг тебе, а не сто тысяч. Я и с судом не отдам, сразу предупреждаю, – обозлилась Зинаида. – И вообще – чего развалилась-то? Сумки тут свои раскидала… Мне на работу нужно, собирайся давай, в другое время валяться придешь, ущербная.
– Никуда я отсюда не двинусь, так и запомни. И ущерб заплатишь! – дрыгнула ногой в сапоге Нюрка и устроилась поудобнее. И вдруг вскочила. – А вздумаешь уйти – вот! – В руках подруги блеснули маленькие маникюрные ножницы с кривыми лезвиями. – Сейчас как зацеплю, и прощай колготки. Куда ж ты тогда с голыми ногами… Ой, у тебя брюки… Ну и ладно, значит в брюках дырку сделаю.
У Зинаиды потемнело в глазах. Не так много у нее было приличных вещей, чтобы их дырками украшать.
– Только попробуй, – зашипела она. – Я этими же ножницами в твоей голове дыру простригу. Чего, спрашиваю, завалилась?
Нюрка поднялась и возмущенно заморгала крашеными скудными ресничками:
– Она еще спрашивает! Я к тебе из-за Плюха. Я с тобой, как с подругой, поделилась своими планами семейными, а ты вероломно моего жениха захватила, да еще и не рада моему визиту! Отдавай сто семнадцать тысяч!
– Фигу! – яростно рявкнула Зинаида и притихла, соображая. Сообразила и выдала: – Если ты поднатужишься, то вспомнишь, что на Плюха я тебя натолкнула. А ты мне судом грозишь…
И тут Зинаида подумала: сейчас они разругаются с Нюркой насмерть, та, конечно же, кинется на нее… Нет, победит Корытская, это ясно, но пару клоков волос Нюрка выдернуть успеет. И еще она покарябает лицо. Не себе, конечно, а Зинаиде. И куда потом такая красивая Корытская пойдет? Да к тому же, завтра показ! Нет, с Нюркой сейчас надо по-другому…
Зинаида опустилась рядом с ней на диван, опечалилась лицом и дружелюбно обняла подругу:
– Нюра, ты успокойся, я ж понимаю, ты богом обижена, но…
