Галина Куликова - Неземное тело
— Вот как? — кажется, Анисимов почувствовал нечто такое в ее интонациях, что заставило его сбавить тон. — Ну, говорите.
— Мы с Артуром представляем здесь службу государственного экологического надзора. Есть все основания полагать, что некоторое время назад возле поселка действовала секретная лаборатория Министерства обороны и часть опасных химических веществ была не вывезена, а захоронена на ее территории. Это неподтвержденные данные. Мы следователи-экологи, понимаете? Следователи всегда работают под прикрытием.
— Это правда? — напряженным тоном спросил Анисимов.
— Это правда, — с нажимом ответила Лайма и тут увидела их.
Они лежали на одной из полок рядом с бронзовым бюстом Мольера. На коричневом ремешке из крокодиловой кожи, с желтоватым циферблатом. Наручные часы Острякова. В тот момент Лайма всего лишь удивилась. Она обратила внимание на эти часы еще в самом начале вечеринки, когда секс-символ пытался выпроводить собаку Бабушкина на веранду. Часы были модными, красивыми и очень дорогими. С какой стати он снял их с руки и оставил на полке?
Напряженный разговор с Анисимовым отвлек Лайму, она отвернулась и забыла о часах. И вспомнила о них гораздо, гораздо позже.
— Откуда я могу знать, что вы снова это не выдумали? — спросил Анисимов, но по его лицу стало ясно, что он ей наконец-то поверил.
— У меня есть документы. Только дома, разумеется.
— Почему вы не сказали сразу?
Он смотрел на нее по-прежнему хмуро, но уже без враждебности. Кажется, для него была гораздо важнее ее человеческая порядочность, нежели опасность отравиться ядами, закопанными в землю.
— Как я могла вам сказать? — вознегодовала Лайма. — Я и так нарушила все мыслимые и немыслимые инструкции.
— Но ваше… М-м-м… поведение… Почему вдова не может вести себя скромно?
— Я не имею права посвящать посторонних в детали операции, — с сожалением произнесла она. — Если захотите взглянуть на мои документы — милости прошу.
— Я ведь не знал, — примирительно сказал Анисимов и протянул ей руку. — Мир?
— Мир, — ответила она. — И, пожалуйста, не чините мне препятствий.
— Я что, не должен был прогонять Чуприянова? — вздохнул он. — Я разбил вашу любовную лодку?
— Нет-нет, я рада, что вы его прогнали… А любовная лодка всегда разбивается по вине того идиота, который сидит на веслах.
Когда Лайма с Анисимовым уже выходили из библиотеки, Дюнин громко объявил:
— А сейчас, дорогие гости, прошу всех к столу!
Проходя мимо, они услышали, как он, понизив голос, довольно зло сказал жене:
— Пойди приведи себя в порядок. Освежись. Ты слишком много выпила.
—Ладно, — покорно кивнула Леночка. — Пойду к бассейну, окунусь и сразу обратно.
— Только смотри, не утони, — неприязненно заметил Дюнин. — Возись потом с тобой…
— Садитесь за стол без меня.
— Конечно, сядем, — проворчал хозяин дома. — Тебя, что ли, будем дожидаться? Как это я раньше не замечал твоей тяги к алкоголю?
— У меня нет никакой тяги.
— Почему же ты не удержалась и напилась, когда я решил устроить праздник?!
Заметив краем глаза Анисимова и Лайму, Дюнин дернулся и немедленно расцвел улыбкой:
— А не хотите прежде, чем садиться за стол, осмотреть кухню?
В его голосе было столько энтузиазма, что никто не отказался. Гости потянулись на кухню, ахали, охали, все трогали руками, чем страшно напрягали Арину. Наконец Дюнин позвал:
— Проходите, проходите в столовую! Рассаживайтесь, как вам удобно.
Раздухарившаяся Саша подхватила на лету:
— Нам будет удобно, если Антон сядет рядом со мной, а Лайма рядом с Димой.
Анисимов бросил на Лайму по-детски растерянный взгляд, она не удержалась и подмигнула ему. Чуприянов это заметил и надулся.
— Вы говорили, что у нас есть шанс, — напомнил он с мужской прямолинейностью.
— Чего ты к ней привязался? — неожиданно громко спросил Бабушкин, ткнув бизнесмена кулаком в почку. — И трешься вокруг нее, и трешься.
— Риторический вопрос! — ответила Саша вместо Чуприянова. — Почему джентльмены предпочитают блондинок?
— Да, почему? — поддакнул Дюнин.
— Элементарно, Ватсон, — ответила Лайма. — Считается, что блондинки глупее, а мужчины интуитивно ищут пару по себе.
Приступив к закускам, гости начали хвалить дизайнера и перебирать те детали интерьера, которые произвели на них самое большое впечатление. Потом из кухни повалил дым и раздались истошные крики экономки. Оказывается, сгорела индейка, которая доходила в духовке. Арина уверяла, что она тут ни при чем.
— Правильно, — заметил Граков. — Народ набежал на кухню, толпились там, все хватали руками. Наверное, повернули ручку на плите и не заметили.
— Степан, извини, — обратился к нему хмурый Дюнин. — Леночка запомнила, что ты любишь птицу именно в ореховом соусе…
— Кстати, а где Леночка?
— Сейчас придет, — успокоил его Дюнин, ничего, впрочем, не объясняя. Было ясно, что ему не очень хочется видеть среди гостей пьяную жену.
— Клип, клип! — спохватилась Саша, замахав руками. — Включайте свой огромный телевизор. Николай, пожалуйста!
— А сколько сейчас времени? — спохватился Граков. — Мне нужно срочно позвонить. Конфиденциальный разговор. Я очень быстро позвоню и приду. Успею до начала, — успокоил он занывшую певицу. Ей страстно хотелось, чтобы такой человек, как Степан Граков, сделал ей комплимент — хотя бы и дежурный.
Граков вышел из столовой в гостиную и уже хотел было скрыться в библиотеке, когда услышал, как рыдает на кухне Арина.
— Ну, будет вам! — сказал он, поспешно набирая номер на своем мобильнике. — Подумаешь — спалили курицу!
— Индейку, — простонала Арина в фартук, куда она спрятала лицо.
— Вот. — Он вытащил из кармана пиджака носовой платок и подал ей. — Утрите слезы. Я знаю, что вы старались ради меня, но я ни чуточки не обиделся.
В этот момент его соединили с собеседником, он отвернулся к распахнутому окну и повел беседу, отбиваясь от комаров. Арина разрыдалась пуще прежнего. Оглянувшись на нее, Граков вышел через боковую дверь, которая вела из кухни в сад, достал одной рукой сигарету из пачки, потом зажигалку и закурил.
Арина некоторое время орошала слезами его платок, потом спохватилась, что совсем его испортила, и опасливо разгладила на коленях. Прислушалась. Граков рассказывал кому-то о прелестях здешней жизни. Он не жалел красок и долго разливался соловьем.
— Ты не понимаешь: тут просто рай! В этой Богодуховке дивная природа и такая тишина, что просто в ушах звенит.
Не успел он договорить, как окрестности огласил полный животного ужаса женский визг, донесшийся со стороны бассейна.
* * *Утопленницу обнаружила Саша, которая отправилась купаться, чтобы развеять плохое настроение. Радоваться было нечему — клип посмотреть не удалось. Поэтому для нее вечер оказался испорченным.
Леночка лежала лицом вниз в голубоватой воде, и маленькие лампы красиво подсвечивали ее обмякшее тело. Саша сначала даже не поняла, в чем дело, а когда поняла, так закричала, что Лили, болтавшаяся по участку, залилась истеричным лаем и тявкала до тех пор, пока на нее не шикнули.
— Она плавала, как рыба, — растерянно повторял Дюнин, у которого тряслись руки. Он никак не мог донести до рта стакан с водой, который ему совала белая, как бумага, экономка. — И уж в бассейне-то она не могла утонуть! Здесь нет ни подводных течений, ни железяк на дне — ничего!
— Наверное, она заснула и захлебнулась, — высказал предположение Бабушкин. — Пьяная ж была, все видели.
Как только обнаружили тело, Граков велел Дюнину немедленно включить сигнализацию по всему периметру участка.
— Милиции наверняка потребуются улики, — объяснил он.
— Какие улики? — испугалась Венера. — Нас, что, будут подозревать в убийстве? Каждого?
Она заплакала, но муж даже не подошел поддержать ее, и миссию утешителя добровольно взял на себя Корнеев.
С милицией никто иметь дела не хотел, но выбора не оставалось.
— Она не могла утонуть, я на этом буду настаивать, — продолжал повторять Дюнин срывающимся голосом.
— Думаешь, ее кто-то… того? Утопил? — уточнил прямой и грубый Бабушкин.
После заданного в лоб вопроса разрыдались еще Саша и экономка Арина.
— На то, чтобы утопить человека, нужно время, — сказал Корнеев, похлопывая по спине вздрагивающую Венеру. Вид у него был невозмутимый — невзирая на то, что он держал в объятиях чужую жену.
— Минуты три, — компетентно заявил Чуприянов. — А человека, находившегося под парами, и того меньше.
— Ты так говоришь, — буркнул Бабушкин, — как будто уже кого-то топил.
— Если бы телевизор работал, — рассудительно заметил Остряков, — у каждого было бы алиби. А так все разбрелись, кто куда.
Дело в том, что огромный телевизор с плоским экраном, краса и гордость Дюнина, отчего-то не включился. Хозяин долго колдовал над ним, чертыхался, проверял соединения — все напрасно. Саша, конечно же, расстроилась и, вскочив со стула, объявила:
