Галина Куликова - Неземное тело

— Да не говори ты загадками! — прошипела Лайма. — Кого ты боишься? Кто тебе угрожал?

И тут по закону подлости прямо под дверью раздался резкий голос Дюнина:

— Ленка, ты тут?

Та вздрогнула и громко ответила:

— Да, да, я тут, сейчас приду.

— Не сейчас — немедленно, — у него был такой тон, словно он собирался устроить ей порку розгами. — Я не уйду, пока ты не выйдешь.

— Подожди минутку! — попыталась задержать ее Лайма, но — напрасно.

Леночка полетела на зов супруга, отмахнувшись от нее на ходу:

— Не обращай на меня внимания! Я просто перепила.

— Но ты сказала…

— Потом, ладно? — И она пулей вылетела за дверь.

Лайма готова была рвать и метать. Догнать ее? Отбить у Дюнина? А если это он так запугал Леночку? Тогда он сразу поймет, что жена ляпнула лишнее, и им обеим не поздоровится. Остается только дождаться удобного момента и попытаться еще раз остаться с ней один на один.

Лайма вошла в гостиную и поискала глазами супругов Дюниных. Они стояли в уголке и решали вопрос, когда подавать горячее. Слезы на Леночкиных глазах высохли практически мгновенно, не оставив даже следа, хотя рыдала она по полной программе. С пьяными всегда так. Они падают — и не бьются, плачут — и не покрываются пятнами.

Корнеев притиснул Венеру к окну, на котором стояли одинаковые горшки с одинаковыми фикусами, и принялся охмурять ее со всей доступной ему страстностью. Вид у Венеры был всполошенный, как у согнанной с насеста курицы.

— Вам ведь нравится подводное плавание? — напирал Корнеев, поедая ее глазами. — Нравится?

— Ну… В принципе…

— Я к нему с детства пристрастился, — признался Евгений с мечтательным выражением на лице.

— Давайте сегодня не будем предаваться воспоминаниям, — пискнула Венера.

Усы Корнеева, похожие на замшевый шнурок, который хотелось обязательно потрогать, парализовали ее волю.

— Вы даже представить себе не можете, — с жаром говорил он, — какие испытываешь чувства, когда погружаешься в воду, на самую глубину.

— Нет, я могу, могу! — жалобно ответила Венера. — Не стоит так горячиться.

— Всякому делу я отдаюсь страстно! — воскликнул Корнеев, памятуя о том, что эта женщина ценит по-настоящему увлеченных людей. — Так вот: от того, каким способом ты погружаешься, очень многое зависит.

— Неужто вы все так хорошо помните?

— Ну, как же я могу забыть? — Корнеев всплеснул руками. — Один раз я плыл в лодке…

— Прошу вас, — с надрывом выговорила Венера. — Это выше моих сил.

Корнеев озадаченно примолк, потом решил, что догадался о причине ее переживаний. Вероятно, она уже «готова». Нужно увести ее в сад и поцеловать, пока накал чувств не остыл.

Остряков, наблюдавший за ними с затаенной ухмылкой, едва не подавился, когда увидел, как эти двое — с совершенно обалдевшими лицами — выскользнули из дому. Лили тявкнула и тут же замолчала. Арчи, естественно, даже не удосужился подать голос.

Лайма понадеялась, что они не остались на веранде, и на секундочку вышла, чтобы, припудрить нос. Лили обрадовалась ее появлению и принялась бегать вокруг, отчаянно виляя хвостиком.

Лайма погладила собачку, потом достала пудреницу и посмотрела в зеркальце.

— Вот вы где! — раздался у нее за спиной голос Гракова.

Она обернулась и поспешно убрала пудреницу в сумочку. Граков был невероятно серьезен и, кажется, нервничал.

— Что случилось? — сразу же спросила Лайма. — Вы весь вечер собираетесь мне что-то сказать…

— Да, действительно. — Степан был одет в черные брюки и голубую рубашку, которая оттеняла его яркие глаза. Он посмотрел на Лайму в упор и все-таки решился: — Антон отозвал меня в сторону и на полном серьезе заявил, что вы не вдова Перворукова. И будто бы у него есть доказательства.

Лайма рассмеялась.

— Ну, и какие у него доказательства? Степан, — она доверительно положила ему руку на локоть, — вы же понимаете, что это чушь? У нас с Анисимовым небольшие… личные недоразумения.

— Но он не такой человек, чтобы придумывать…

— Да ведь придумывать — его работа. Он выдал желаемое за действительное. Ему очень хотелось в чем-нибудь меня обвинить…

— Но, согласитесь, это странное обвинение.

— Я с ним поговорю, — пообещала Лайма. Улыбка не сходила с ее лица, и Граков немного расслабился. — Не беспокойтесь, все выяснится в течение вечера.

Она поспешила расстаться со Степаном, потому что сдерживалась изо всех сил. Сохранять на лице веселое выражение невероятно сложно, когда от злости сводит нижнюю челюсть. Выходит, этот тип пошел ва-банк? Придется принимать кардинальные меры.

Когда Анисимов видел Лайму, в его груди вскипало негодование. Эта расчетливая, коварная и деятельная особа изображала из себя эдакую трепетную мамзель! Ему было до такой степени противно, что он старался на нее вообще не смотреть. Но она, как назло, постоянно лезла ему на глаза. И ведь не стесняется пудрить мозги мужикам! Сначала водила за собой Чуприянова, как осла на поводке, а теперь принялась за Бабушкина.

Когда взятый на абордаж бард отправился за очередной порцией выпивки, Анисимов приблизился к Лайме и сквозь зубы сказал:

— Если вы полагаете, что я стану молчать, то напрасно. Обязательно расскажу всем о том, что вы никакая не вдова.

— У вас нет доказательств, — с сияющей улыбкой ответила та. — Я подниму вас на смех. Скажу, что вы мстите мне за то, что я вас отвергла. — Анисимов поперхнулся, но Лайма не дала ему вставить ни слова: — Все мои документы в полном порядке. Есть и свидетельство о браке.

Он смотрел на нее с таким презрением, что любой другой женщине стало бы не по себе.

— Мерзкая работа так хорошо оплачивается, да? Если я правильно понял, вас послали скупать участки по дешевке?

— Ну а как вы думаете? Пока ваши друзья здесь еще как следует не обосновались…

— Это новая и дорогая застройка. Поселок строили серьезные люди.

— Наше министерство круче, — отрезала Лайма.

Еще не хватало, чтобы он занялся разоблачениями! Она лихорадочно думала, как этому помешать. Бочком подобралась к Корнееву, который благоразумно привел свою даму обратно в гостиную. У Венеры был такой вид, словно ее только что огрели кочергой по голове, — недоумевающе-радостный.

— Послушай, — шепотом спросила Лайма у Евгения, мимоходом улыбнувшись Венере, которая, впрочем, не реагировала на внешние раздражители. — Мне придется показать Анисимову какие-нибудь корочки, иначе он устроит большой бэмс.

За время своего существования члены «Группы У» обзавелись кучей фальшивых документов, которые помогали им выполнять задания.

Корнеев вздохнул:

— Так я и знал. Все-таки он оказался тебе не по зубам.

— Только не нужно злорадствовать. Я тебя предупредила на всякий случай, просто чтобы ты знал. Следить за писателем теперь придется особенно внимательно.

С улыбкой на лице она вернулась обратно и взяла Анисимова под руку. Тот брезгливо высвободился.

— Можно подумать, что в ваших глазах я перестала быть женщиной, — укорила его Лайма. — Отойдем в сторону, нам нужно поговорить.

— Нам не о чем…

— Нам есть о чем, — холодно парировала Лайма. — Библиотека — очень хорошее место.

— Вы водите туда всех кавалеров по очереди?

Обстановка была самой подходящей для приватного разговора — хозяева приглушили свет и включили музыку. Лайма ненадолго задержалась возле стола с напитками.

— Немного потанцуем, а потом пойдем ужинать, — радостно объявил Дюнин, кивнув головой в сторону столовой, куда их экономка Арина уже носила тарелки с закусками. — Там же у нас домашний кинотеатр, поэтому на десерт будет премьера Сашиного клипа. А когда станет совсем темно… — Он сделал интригующую паузу. — Включим подсветку и выйдем на задний двор, к бассейну.

Хозяйка дома помогала Арине накрывать на стол, торопливо отдавала распоряжения и то и дело опрокидывала в себя рюмочку спиртного. Глаза ее подернулись туманной дымкой. Но когда Лайма сделала попытку подойти к ней, Леночка прикусила губу и отрицательно покачала головой — не хотела продолжать тот разговор.

Гостям объявленная программа вечера чрезвычайно понравилась, особенно Саше, которая пообещала, что, когда дело дойдет до бассейна, она обязательно будет нырять, обязательно на самую глубину, обязательно обнаженной. Это ее намерение тоже одобрили, и веселье возобновилось.

— Ну, так что? — спросил Анисимов, круто обернувшись к Лайме, когда они наконец оказались вдвоем в библиотеке.

Он стоял у дальнего стеллажа с книгами, а за его спиной, словно сомкнувшее ряды войско, расположились сотни томов.

— Буду с вами совершенно откровенна, — отрывисто начала она.

— Опять?!

— Не паясничайте, пожалуйста. Ваше революционное настроение заставляет меня нарушить служебные инструкции.

— Вот как? — кажется, Анисимов почувствовал нечто такое в ее интонациях, что заставило его сбавить тон. — Ну, говорите.