Елена Логунова - Руссо туристо, облико морале
Я поспешно отскочила в сторону и побежала прочь, пригибаясь и на ходу удивленно думая о том, что австрийская глубинка, оказывается, поразительно похожа на русскую! Домишки тут дощатые, совсем неказистые, как в забытом богом крестьянском хуторе, воду местные бабы носят из-под крана ведрами и одеваются а-ля матрешка.
– Только у наших матрешек платки под подбородком завязаны, а эта как-то по-модному свою косынку намотала, – проявил похвальную наблюдательность внутренний голос.
Я тоже не чужда модных веяний и всяких там гламурных поползновений. Увидев поблизости пару больших платков, беспризорно сыреющих на бельевой веревке, я не смогла оставить их без внимания.
– Неплохая маскировка, – похвалил меня внутренний голос, когда я накинула один на голову, а вторым обернула бедра, соорудив поверх штанов подобие цветастой юбки.
– Алла! Бесмилла! Ильрахман! – пронзительно заныл в тумане высокий мужской голос.
– Это что такое? Неужели утренний намаз? – удивился внутренний голос, продемонстрировав на сей раз похвальную эрудицию.
– Австрия вроде не мусульманская страна? – озадачилась я. – Может, я слишком круто взяла к востоку?
– Так ты иди давай, не останавливайся! – поторопил внутренний. – Австрия это или не Австрия, а надо драпать, если не хочешь оказаться в гареме!
– В таком неблагоустроенном, без газовых плит и водопровода – точно не хочу! – помотала я головой, как лошадь, атакованная мухами, и ускорила шаг.
Идти строго по прямой не получилось. Сначала я вынуждена была обходить глубокий овраг – к счастью, я его вовремя заметила, потому что туман к этому моменту почти полностью рассеялся. Потом пришлось совершить восхождение на большую кучу щебня. Зато с нее мне открылся исполненный романтики вид на окрестные поля и перелески, среди которых серой лентой тянулось шоссе.
– Нам туда! – сказал внутренний голос.
Я сошла с каменной кучи, прохлюпала по сырому лугу, продралась сквозь ольшаник и вышла на дорогу аккурат под указателем «Wienna 26 km».
– Ну вот! До Вены каких-то двадцать шесть километров, – нарочито бодро сказал мой внутренний голос. – Если очень постараешься, то за день дойдешь…
– За какой день? Полярный? – огрызнулась я, с неудовольствием сознавая, что марш-броска не избежать.
– А если очень-очень постараешься, то кто-нибудь тебя подвезет! – закончил внутренний голос.
Я приблизила лицо к полированной металлической «ноге» дорожного знака и с сомнением рассмотрела свое отражение.
– Закрой глаза! – охнул внутренний голос.
Такой страшненькой я себя видела только однажды – в раннем детстве, когда имела неосторожность близко-близко заглянуть в красивый елочный шар. Его зеркально-красный, присыпанный радужной крошкой бочок представил мое симпатичное лицо в виде одутловатой морды лысого хомяка, обреченного на скорую и неминуемую гибель от оспы и краснухи. Ох как я тогда плакала…
Я мужественно сдержала стон и еще раз посмотрелась в кривое зеркало. Даже с поправкой на искажение, объясняющееся скруглением поверхности, вид у меня был жуткий: чубчик всклокоченный, шея поцарапанная, на подбородке кровоподтек. Ногти поломаны, джинсы и курточка все в пыли (опять!), кроссовки в грязи, на дурной голове тюрбан с бахромой, на бедрах шелковая накидка в золотых персидских огурцах… Ну и кто меня такую подберет, кроме санитаров психбольницы?
– Ну и ничего, пешочком так пешочком, – ласково, как умалишенной, сказал внутренний голос. – Пошли, что ли?
Я героически шмыгнула носом, подсмыкнула огуречную юбку и покорно пошла.
8. Алла
– Где? Ну где? Где мы в пять утра отыщем сто тысяч евро? – приставал Зяма, наступая мне на пятки.
Мне было очень интересно, какое время дня мой любимый считает более перспективным для поиска такой значительной суммы, но я смогла удержаться от явно неуместного вопроса. Капитан Кулебякин с грозным сопением целеустремленно шагал к трактиру, я трусила за ним, как верный Пятачок за харизматичным Винни-Пухом, а Зяма шел за нами и ныл, как ослик Иа.
Наш немолодой переводчик Мехти, не выдержав взятого Денисом темпа, отстал от каравана. Отряд в лице его командира Кулебякина потери бойца не заметил: очевидно, наш капитан решил, что все уже сказано, пора переходить от слов к делу, а на этой стадии ему нужны были другие помощники.
– Откройте, милиция! – бухнув кулаком в дверь чужого номера, свирепо рявкнул он.
Дверь открылась и пропустила наружу взлохмаченную светловолосую голову. Узнав Муню, я едва сдержала стон.
– В чем дело? – вежливо, если не сказать – заискивающе, спросил мой роковой блондин.
– Сейчас объясню! – дернув на себя дверь, пообещал Денис.
Он толкнул Муню плечом и прошел мимо него в комнату. В постели, плохо различимой в полумраке, кто-то завозился. Кулебякин бесцеремонно включил свет и сказал нервно пискнувшей Монике:
– Спокойно, гражданка! Это еще не арест.
– Позвольте! – рыпнулся наш с Моникой общий кавалер.
– Не позволю!
Резко обернувшись, капитан прыгнул к Муне, прижал его к стене и бешено прошипел, с ненавистью глядя в изумительные опаловые глаза:
– Ты, гад! Думаешь, я не понял, что это ваша милая компашка грабанула банкомат в том венском банке? И не вы ли обворовали пару «новых русских» в гостинице? А мою дурочку-невесту использовали то как прикрытие, то как наживку! Из-за вас, сволочей, ее ищет вся австрийская полиция!
– Нашу Катю? – бледнея, спросил Муня.
– Нашу Инку! – в три глотки дружно рявкнули Денис, Зяма и я.
– Я же говорил тебе, Эдик, что по паспорту она Индия Борисовна Кузнецова, – произнес спокойный мужской голос в коридоре.
Денис посторонился, пропуская в помещение брюнета Маню.
– Одну минуточку! – прищурилась я. – Денис, ты хочешь сказать, что эти ребята – преступники?
– Еще какие! – подтвердил капитан.
– Кстати, о преступлениях: кто из вас спал с моей невестой? – выпятив подбородок, в высшей степени бестактно и столь же несвоевременно поинтересовался Зяма.
– Это сейчас совершенно неважно! – краснея, храбро сказала я.
– Ты думаешь? – Он притворился удивленным. – А что же, по-твоему, важно?
– Важно то, чему я поначалу не придала значения, а теперь поняла, что зря не придала, – от волнения немного путано объяснила я. – Помните, как мы выезжали из гаража нашего отеля в Вене? Я тогда заметила, что к нашей машине проявлял подозрительный интерес какой-то тип в кожаной куртке. По-моему, он за нами следил.
– Что за тип? – Денис развернулся ко мне, как танковое орудие. – Давай приметы.
– Высокий брюнет в коричневой кожаной куртке, – сообщила я, неотрывно глядя на Маню.
– У меня нет коричневой куртки! – поспешил сказать он.
– Зато у тебя есть длинный черный хвост! – парировала я. – Совсем как у того типа!
Капитан Кулебякин сдвинул прицел своего бронебойного взгляда еще на тридцать градусов и уставился прямо на Маню.
– Мой друг никак не мог следить за вами в Вене, – подал голос Муня. – Он ехал в одной машине с нами, а мы опережали вас на несколько часов!
– Позвольте! – Зяма потер лоб. – Я не очень хорошо помню события вчерашнего вечера, но мне кажется, что среди нас был еще один длинноволосый брюнет. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься! – переглянувшись, хором сказали Маня и Муня.
– Я поищу его! – сказал блондин и торопливо вышел из комнаты.
– Кажется, я тоже видел кого-то такого… хвостатого! – задумчиво сказал Денис и дернул себя за волосы.
– Он приехал сюда за нами, точно! – оживилась я. – На своем желтом мопеде!
– Где мопед? – Денис только посмотрел на Зяму, и тот молча выбежал из комнаты.
– Слушайте, я просто уверена, что хвостатый ехал за нами следом! – заявила я. – А еще я практически уверена, что его интересовали не мы, а Инка!
– Объясни, – нахмурился Денис.
– Объясняю. Хвостатый крутился в гараже возле машины, которую арендовала Кузнецова. Преследуя наш автомобиль, он думал, что едет за Инкой. А знаете, почему он так думал?
Никто не издал ни звука, и я ответила на вопрос сама:
– Потому что увидел в нашей машине длинноволосую блондинку!
– На тебе был светлый парик! – Кулебякин шлепнул себя по лбу.
Я кивнула, довольная своей сообразительностью – но не ситуацией в целом.
– А зачем этот тип преследовал вашу подругу? – спросил Маня.
– А зачем ее все преследуют? – Я вздохнула. – Влюбился, наверное. Знойные брюнеты вообще очень любят блондинок. Противоположности сходятся.
– По опыту знаешь? – спросил некстати вернувшийся Зяма.
Я прикусила язычок, а Маня, встревоженный недобрым взглядом моего милого, на всякий случай уточнил:
