Елена Логунова - Руссо туристо, облико морале
Покряхтев и постонав, я села, привалилась спиной к стене и с трудом совершила акробатическое упражнение, в результате которого мои связанные руки переместились из тыльной зоны моего организма во фронтальную. Такое расположение их в пространстве позволило мне почувствовать себя более комфортно, однако очень хотелось избавиться от связующего звена, то есть ремня.
Рассмотреть, как именно устроены мои путы, я не могла по причине полной зашоренности скотчем. Пришлось отказаться от зрения в пользу осязания. Я поелозила запястьями по части физиономии, которая осталась целой и потому не потеряла чувствительности, и пришла к выводу, что тут тоже не обошлось без липкой ленты. Похоже, тюремщик пропустил конец ремня через пряжку, сунул мои руки в образовавшуюся петлю и зафиксировал ее витками скотча.
– Может, ты его перегрызешь? – предложил внутренний голос. – Хотя нет, лучше не надо. Не дай бог, еще зуб сломаешь.
Терять красоту сверх необходимости мне, конечно же, не хотелось (хотя щербатая улыбка должна была хорошо сочетаться с разбитым в кровь лицом). Поэтому я встала, вернулась к стене, под которой так удачно поиграла в волжского бурлака, и осторожно ощупала ее. Пальчики мои в ременной петле онемели, но не настолько, чтобы не найти торчащий из стены гвоздь с большой, с монету, шляпкой в аккуратную мелкую клеточку.
– Ну мне все ясно! – сказал внутренний голос. – Этим добрым метизным изделием негодяй прибил к доске твои кожаные оковы. А ты, отрываясь от стены, наполовину выдернула из нее и гвоздь. Сильна ты, Индия Кузнецова!
С помощью доброго гвоздя разодрать в клочья липкую ленту на запястьях не составило большого труда. Под торжествующее уханье внутреннего голоса я освободила руки, размяла их и растерла. Затем заботливо и нежно освободила от скотча свой речевой аппарат и тихо, но прочувствованно и очень обстоятельно обругала своего похитителя, наслаждаясь неограниченной свободой матерного слова.
На то, чтобы вернуть себе зрение, ушло больше времени, чем на все предыдущие этапы самостийного освободительного движения. Я отклеивала скотч буквально по миллиметру, используя максимально щадящую технику с применением ногтей: ими я потихоньку отковыривала липучку и при этом придерживала на месте волоски бровей. Ресницы, на мое счастье, в плен скотча не попали: когда гад заклеивал мне глаза, я здорово зажмурилась.
– Ура! – воскликнул внутренний голос, едва я проморгалась.
Он наконец перестал зудеть пессимистичный лермонтовский стих про темницу, неволю и вскормленного в ней молодого орла и вспомнил более позитивного Пушкина: «Оковы тяжкие падут, Темницы рухнут – и свобода Нас примет радостно у входа! И братья меч нам отдадут!»
– Вот на братьев лучше не рассчитывать, – заметила я, подумав, что Зяма еще ответит за неоказание своевременной помощи единокровной сестричке. – Тактика самостоятельного спасения оказалась правильной, будем ее продолжать.
С этими словами я огляделась и не пришла в восторг от увиденного.
Я находилась в небольшой комнате приблизительно два на четыре метра. В одной из узких сторон был дверной проем (закрытый дверью), в одной из широких – квадратное окно (заколоченное фанерой). Еле заметные серые щели по периметру окна позволяли предположить, что близится утро. Сквозь другие щели – в полу – я рассмотрела пожухлую траву и мелкий мусор.
– По-моему, это строительный вагончик, – сказал внутренний голос. – Не знаю, как в Австрии, а у нас в России такие называют бытовками.
– Здесь быт совсем не налажен, – заметила я. – Ни мебели тебе, ни печки, ни посуды!
– Значит, здесь никто не живет, – рассудил внутренний голос.
– Это хорошо или плохо? – задумалась я.
Никто сюда не придет, не найдет меня, не выпустит на волю… А похититель рано или поздно вернется. Он, конечно, ожидает, что его жертва морально подавлена и физически беспомощна, так что у меня есть определенное преимущество, но хватит ли его для того, чтобы победить в рукопашной один на один (одна на одну)?
– Думаю, будет лучше всего, если ты просто и без затей спасешься бегством, – высказался внутренний голос. – Конечно, это не так эффектно и романтично…
– Зато дешево, надежно и практично, – закончила я и приступила к внимательному осмотру помещения.
На окно в смысле побега надежды не было никакой: фанерный щит оказался толстым, без трещин и расслоений, очень крепко приколоченным. Доски щелястого пола давали лучшую перспективу: при наличии крепкого ломика я сумела бы выломать одну-другую. Увы, единственным инструментом, которым я могла располагать, был большой ржавый гвоздь, да и тот наполовину сидел в стене.
– Ну с гвоздем-то ты справишься, я надеюсь? – откровенно подначивая меня, спросил внутренний голос.
И, не дожидаясь ответа, принялся декламировать советского поэта:
– Гвозди бы делать из этих людей! Крепче бы не было в мире гвоздей!
Самовнушение помогло, с гвоздем я справилась быстро, правда, понесла потери: сломала два ногтя. Но это была небольшая цена за превосходный стальной гвоздь пятнадцатисантиметровой длины.
С оружием в руках я подступила к двери. Сама по себе она выглядела внушительно – цельнодеревянная, массивная, а вот косяк оказался кривым, так что между ним и дверным полотном имелась длинная клиновидная щель. В одном месте она была перечеркнута поперечной перекладиной запорного механизма. Я затолкала рядом с ней гвоздь и отжала его вправо, а саму дверь – влево. Повторила процедуру несколько раз – и наконец добилась того, что язычок замка выскочил из углубления в деревяшке.
– Поздравляю вас, графиня Монте-Кристо! – торжественно молвил внутренний голос. – Вы свободны!
– Прощай, замок Иф! – Я осторожно открыла дверь.
За ней был серый туман, в котором смутно угадывались черные тени невысоких строений и редких деревьев. Эта монохромная картинка была самым чудесным пейзажем из всех, какие мне доводилось видеть на своем веку!
Крепко сжимая в кулаке верный гвоздь, я тихо сошла по ступенькам, утонула в тумане и на крейсерской скорости пять километров в час поплыла, сама не зная куда.
У меня было ощущение, будто все это происходит не со мной. Словно я попала на другую планету или в телевизор во время показа мистического фильма!
Меня окутывал туман, густой и неоднородно окрашенный: по большей части – серый, а с одной стороны – жемчужно-розовый.
– Там встает солнце! – с неземной тоской изрек внутренний голос.
– Значит, там восток, – попросту сказала я и стала вспоминать карту из буклета, который стащила в чужом отеле, а потом где-то потеряла.
– Если верить твоей памяти, которая вообще-то не заслуживает безоговорочного доверия, Вена находится на северо-востоке страны, – перестав кукситься, ехидно подсказал внутренний голос.
– Хорошо, пойдем на северо-восток, – согласилась я и сориентировалась на розовое.
– Но если ты заберешь слишком круто к востоку, то придешь к словацкой границе, – предупредил внутренний голос.
– Как-нибудь разберусь.
Я двинулась на восток и вскоре уперлась в автомобиль, припаркованный в соответствии с правилами – вблизи домика, но без учета неуклонного курса на восток, то есть поперек моего собственного пути. Обойти машину труда не составило, но, пока я огибала крутую выпуклость капота, мне пришла в голову одна неглупая мысль. Что, если мой похититель или другие обитатели этого странного места пожелают пуститься за мной в погоню? Не подстраховаться ли мне на такой случай? Если я вынуждена путешествовать на двух ногах, то почему другие должны ехать на четырех колесах? Будет как минимум справедливо уравнять наши шансы.
И с помощью своего единственного стального орудия я уравняла их применительно к пяти автомобилям, последовательно встретившимся мне на тридцатиметровой прямой. Я бы и большее количество автотранспорта обездвижила (пробивать шины хорошим гвоздем – занятие несложное и не лишенное своеобразной варварской притягательности), однако туман начал рассеиваться. Все отчетливее проступали силуэты одноэтажных построек барачного типа, кое-где засветились окна, стали слышны звуки, свидетельствующие о том, что я не на Марсе, а в поселении земного типа. Впереди, за углом ближайшего барака, со звоном и гулом ударила в металлическое ведро тугая струя воды, слева зачадил костерчик, донесся бодрый кастрюльный лязг, запахло свежим хлебом. Я с сожалением подумала, что вынуждена буду обойтись без завтрака, спрятала диверсионный гвоздь в карман и поспешила продолжить свой марш на восток.
– Вай! – едва не столкнувшись со мной, ойкнула какая-то тетка в длинном глухом платье и пестром платке на голове.
Я поспешно отскочила в сторону и побежала прочь, пригибаясь и на ходу удивленно думая о том, что австрийская глубинка, оказывается, поразительно похожа на русскую! Домишки тут дощатые, совсем неказистые, как в забытом богом крестьянском хуторе, воду местные бабы носят из-под крана ведрами и одеваются а-ля матрешка.
