Маргарита Южина - Пора по бабам
Клавдия тихонько потеряла сознание, потом Петр Антонович добросовестно отходил ее по щекам, и бедняге пришлось прийти в себя.
– Что это, батенька, вы так руки-то распустили? – буркнула она, отпинывая отчима.
– Да как же! Ведь без сознания ж… – оправдывался тот.
Акакий метался возле журнального столика – это он виноват! Конечно! Это Оленька взяла и чуть не погубила его жену! Он за ней так и не уследил!
Душа его рвалась и требовала масштабных решений. Покидать больную супругу было немыслимо, поэтому он снова кинулся к телефону. Сейчас он позвонил Ирине и даже подруге семьи – Агафье Эдуардовне. Хотел еще звякнуть родителям Клавдии, да вовремя опомнился – та лет с двадцати была сиротой.
Клавдии было худо, она еще раз попыталась потерять сознание, но Петр Антонович наметанной рукой с одного удара привел болезную в себя. Короче, к тому времени, когда прибыл Жора, Ирина и Агафья Эдуардовна, Клавдия могла похвастаться не только покалеченной рукой, но и свежими синяками на скулах.
– Вот! Узнаю Клавдию! – высоко вздернула палец Агафья. И отчего-то радостно продолжала: – А я всегда говорила, Клава, снесут тебе где-нибудь башку! Но ты навсегда останешься в моем сердце, как Жанна д’Арк!
– Не понимаю ваших восторгов! – фыркнула Катерина Михайловна.
К подруге невестки у нее были особенные чувства – с одной стороны, ей всегда было с ней весело, а с другой – весело было не только ей, но и Петру Антоновичу.
– Клава, я знаю, это Оленька тебя так, – наконец решился Акакий и скорбно повесил голову.
– Чего это, интересно, если кому башку снесли, так сразу и Оленька? Почему сразу я?! – раздался тоненький голосок Оленьки.
Господи, и как она-то сюда просочилась? Он даже не заметил! Надо же – взять и ляпнуть такое в самый неподходящий момент!
– А я… я все-таки считаю, что это вы над моей женой так надругались… – налился свекольным румянцем Акакий. Деваться все равно было уже некуда.
– Что-о-о? – задохнулась девчонка. – Вы… меня подозреваете?.. Меня?.. Ну… вы что же, думаете, если я вас люблю, так буду выслушивать всякую там клевету?
Оленька била в десятку. Акакий только было собрался с мыслями, чтобы припечатать девицу париком и иномаркой, как до него дошел смысл сказанного. Сам собой раскрылся рот, а глаза налились подозрительной влагой. Господи, боже мой! Неужели – свершилось? Неужели, кроме Клавдии, еще нашлась дурочка?.. Что ж он такое говорит-то?!! И правильно! И втюрилась! А потому что – он еще мужчина-ягодка! Только… А что теперь делать-то? Ах ты ж батюшки… Нет, ну ее понять можно – не каждый день встречаются мужчины с богатым внутренним содержанием. Не все же любят денежных туполобых воротил, Оленька вот, например, совсем даже не такая. На кой хрен ей богатый, если у нее самой такая иномарка… Ну теперь все ясно, это меняет дело, меняет дело… это все объясняет… все объясняет…
Акакию совершенно не хотелось думать, как может любовь к нему объяснить наличие у бедной девушки машины и ее присутствие возле дома Даниила в парике, он только тупо про себя повторял: «Все объясняет», и пытался спрятать самодовольную улыбку. Правда, торжествующий взгляд все же разбрасывал и на Петра Антоновича, и на Жору, и даже на Ирину, дескать, ну, каков я? Хорош? Девчонка-то, несчастная, влюбилась. Прям не знаю, что и делать с ней… Однако никто его взглядов не замечал, так как все всерьез были обеспокоены здоровьем Клавдии. Даже сумбурное Оленькино признание никакого эффекта не произвело.
– Клавдия Сидрна, а давайте я вас в ту клинику определю, – запоздало догадался Жора.
– Так я тебя и хотела попросить… – слабела с каждой минутой боевая подруга. – Только… меня бы не высоко, а то знаю я их, попади к этим врачам, месяц держать станут, а мне потом и погулять захочется… И потом, – добавила она шепотом: – Жора, у нас же так дело-то и не раскрылось. Нам же надо, чтобы я выйти могла, когда захочу, и ко мне чтобы мог прийти кто нужно.
– Это кто же тебе нужен? – выпятил хилую грудь Акакий. Сегодня он был на коне и не мог позволить порочить себя недостойными намеками.
Клавдия только вытаращила глаза:
– Как это кто! Вот вы, например, найдете подозреваемого, и кто его будет допрашивать? Жора?
– А чего? Я могу…
– Да ни фига ты не можешь! У тебя вон физия до сих пор от синяков не отошла. Только начнет заживать, тебе ее опять Манька расквасит. А кто еще? – раздухарилась Клавдия. – Может быть, ты, Кака?
– Может быть, я, – осторожно подтвердил Акакий Игоревич.
Клавдия думала только минуту. Она-то нисколько не сомневалась, что допрос – не Какина песня, просто не могла подобрать убедительных слов.
– Я не знаю, но у тебя такое лицо морально неустойчивое… Знаешь, Кака, ты похож на вора-форточника, которого еще не поймали. Тебе как-то люди не очень доверяют.
Клавдия все же была еще очень слаба. Она откинулась на подушку и, глядя в потолок, вдруг заговорила:
– А вы знаете… я уже знаю, кто убийца. У меня раньше кое-что не срасталось, а теперь все на своих местах. И… еще одна штучка имеется… короче, я еще немножко подлечусь, и будем брать…
– Клавочка! А куда к тебе приехать-то завтра, а? – сложила ручки под грудью Катерина Михайловна. И уже строго рявкнула на Жору: – Георгий! Ну и куда нам завтра ехать?! Надеюсь, ты не поскупился? И у Клавдии будет достойная палата?
Жора сглотнул, а потом быстро-быстро закивал:
– Достойная, ага. Она одна будет в ней лежать, я договорился. На первом этаже, знаете, окошки еще такие с вензелями. Клавдия Сидрна, вы любите с вензелями?
Клавдия даже мычать не могла – разбитая голова давала о себе знать. А в комнату уже входили врачи в белых халатах – что ни говори, а Жора хорошо знал свое дело, если от него что-то требовали конкретное, он, «чисто конкретно», это «что-то» выполнял.
– Вот, Клавдия Сидрна… за вами приехали… – осторожненько ткнул он больную в бок. – Клавдия Сидрна, а чего вы нам не сказали, кто убийца-то?
– Молодой человек! – взвился врач в белоснежном халате. – Вы что – не видите? Пациент без сознания! Паша! Хватай носилки… Нет, брось носилки, надо сначала больную привести в себя!
Пока врачи хватали и бросали носилки с несчастной Клавдией Сидоровной, Катерина Михайловна быстренько собрала ей вещички в пакет и теперь так рыдала на груди у Петра Антоновича, так старательно завывала, будто провожала невестку по крайней мере в «горячую точку».
– Успокойтесь, Катерина Михайловна… – гладила ее по плечу Агафья Эдуардовна. – Ну чего уж… Я всегда говорила, что Клава у вас безголовая…
– Женщина! – взвизгнула Оленька. – Не смейте оскорблять мою… почти что маму! Да! Они хотели меня усыновить! А вы!..
Оленька отчего-то тоже разрыдалась и выбежала от Распузонов.
– Я ничего не понимаю… – всерьез испугалась Агафья. – Жора, ты определил Клавдию сразу в морг? Без посредников?
– Бабушка!! – оскорбленно задышали врачи. – Ваш черный юмор неуместен!
– Нет? – удивилась Агафья. – А чего они все воют-то? Клавдию не так-то просто грохнуть, чего вы, в самом деле! Подумаешь, голову расшибли! Теперь Клавочке голова долго не пригодится, потому что преступника она уже знает. Прям не знаю, такую кутерьму развели, такую сырость, как по покойнику.
– Агафья! – взвизгнула Катерина Михайловна. – Ну, я вас просто умоляю! Просто взываю к вашей сердечности! Ну захлопните же пасть!
Агафья дернула бровками и кивнула очумевшей от всей той истории Ирине:
– Ирина, поедем уже, пока подъезд свободен, а то представь, сколько времени эти задохлики будут Клавину тушу по лестницам тащить.
Ирина бестолково мотнула головой и суматошно начала собираться.
– Я завтра… завтра я и приеду… Клав, слышь чего… Молодые люди, поднимите ей голову, пусть ответит.
– Да она без сознания! Чего зря больную башку мотать! – махали те перед носом бедняги вонючей ваткой с нашатырем.
– Ага… – снова мотнула головой Ирина, а потом все же попробовала добраться до полуживой сватьи. – Клав!! Ты слышь чего! Ты преступника нашла…
– Не нашла, а вычислила, и что вы орете, Ирина? – поморщился Жора.
Та только отмахнулась:
– Жора, вы всегда мне не нравились. Клава!! А Лилю ты не вычислила?!!! Я спрашиваю – Лилю, дочку мою!!!..
На Ирину так накинулись, что она больше кричать не отважилась.
– Ирина! Ну ты едешь? – кричала из прихожей Агафья Эдуардовна. – Завтра приедем к окошечку с вензелями и все узнаем.
Ирина выскочила в подъезд, и там еще раздавался ее звонкий голос.
Потом Клавдия кое-как пришла в себя, ее погрузили в санитарную машину, Жора торопливо попрощался, клятвенно обещал звонить и унесся домой. Акакий же остался с расстроенной матерью и ее супругом.
– Акаша, ты не знаешь, у нас за квартиру заплачено? – вдруг спросила Катерина Михайловна.
– Не знаю… – буркнул Акакий.
Матушка немного помолчала, а потом снова встрепенулась:
