Убийство с горечью амаро - Юлия Владиславовна Евдокимова
– Mamma mia, che piacere! Signora Parmigiano!
Санька и повар обнялись, начали что-то быстро друг-другу говорить, прерываясь на смех и возгласы, повар схватил меню и заявил, что он сам знает, что принести синьоре Пармиджано и ее подруге, и чтобы никаких возражений.
– Лазанья, Джованни! – завопила ему вслед Санька. Мы же специально пришли поесть твою лазанью, лучшую в мире!
– Aspetta, aspetta! – довольно замахал руками повар и скрылся на кухне.
– Почему он тебя так назвал? Синьора Пармиджано?
– Видишь ли, я часто захожу в эту тратторию, здесь на самом деле лучшая лазанья и очень неплохая паста. Но я всегда добавляю в пасту с морепродуктами пармезан, что категорически запрещено правилами итальянской кухни. Джованни рвал на себе волосы, вопил и рыдал, прятал пармезан и запрещал официантам его подавать. Но я все равно добивалась своей баночки с пармезаном и щедро посыпала ею спагетти с ракушками вонголе, например. В конце концов Джованни смирился, махнул рукой, мы даже подружились, тем более, что я правда поклонница его стряпни. Но с того дня я превратилась в синьору Пармиджано и по-другому он меня не называет.
Лазанья действительно была великолепна, Соньке пришлось признаться, что ворчала зря и нигде до сих пор такой восхитительной лазаньи не ела. Она была в меру запеченной, и в меру сочной, она таяла во рту и единственным ее недостатком было то, что она очень быстро закончилась.
– Это не совсем болонский ресторан, – объяснила меж тем Санька. Джованни и Мария Грация, его хозяева, приехали с побережья Амальфи и вот уже 40 лет в центре Болоньи подают блюда не только Болонской, но и Амальфитанской кухни. Обрати внимание, вино нам подали южное, и лично я очень люблю Альянико из Кампаньи.
Вино действительно было неплохим, но недопитую бутылку у них отняли и принесли другую, уже белого вина. Вместе с бутылкой появились тарелки со спагетти, на которых горой лежали свежайшие морепродукты – огромные лангустины, крупные мидии, прочие дары моря.
Под смех всех присутствующих синьор Джованни торжественно подвинул ближе к Саньке стеклянную баночку с железной крышкой, полную свеженатертого пармезана.
Наевшись как два удава, девушки еле переставляли ноги- мешали набитые животы. Наконец они доползли до отеля и рухнули на кровати.
***
Вечером Санька продолжила экскурсию для подруги. Они гуляли по улочкам Болоньи, под разноцветными аркадами, уворачивались от традиционных для Эмилии-Романьи велосипедов, здесь их больше, чем в любом другом регионе Италии.
На одной из улиц Сонька застыла перед домом, таким старым на вид, что казалось, дунь на него и он развалится. Дом отличался от соседних, в углу портика виднелись три больших стрелы.
Сзади раздалось осторожное покашливание. Девушки обернулись и увидели седого старика в костюме и при галстуке, а как еще выходить на вечернюю прогулку – пасседжату!
Обрадованный вниманием, он снова откашлялся и сказал:
– А знаете, прекрасные синьорины, что это за стрелы?
– Нет, – одновременно замотали головами подруги.
– Один местный джентилуомо, дворянин, решил наказать жену изменницу и нанял трех убийц.
– Чтоб уж наверняка, – прошептала Санька.
– Но когда они собрались стрелять, появившаяся в окошке дама сбросила плащ и оказалась… голой. Пораженные ее красотой убийцы выстрелили – но мимо, руки у них задрожали.
– Э, Микеле, старина, совсем не так это было! – из-за угла вывернул другой старичок. – Что ты девушкам сказки рассказываешь! Это три джентилуомо поспорили и начали стрелять, но промахнулись!
Первый старик засмеялся:
– Ладно уж, не будем девушек пугать. Это просто шутка, эти стрелы поместили на дом какие-то местные проказники, когда в 19 веке шла реконструкция. Так стрелы и остались с претензией на древность. И легенды сразу придумались.
– Разве этим напугаешь, – второй старичок, довольный новым развлечением, снова включился в беседу. – Вон на той площади сожгли колдунью. Маргариту Сарти. Бродит теперь. Вечерами, ближе к ночи. Так что вы, девушки по ночам тут не гуляйте!
До ночи было еще далеко, но подруги вздрогнули, попрощались со старичками, и отправились поближе к своему отелю, на оживленную современную улицу с магазинами.
***
Вечером они чуть не поссорились. Даже решили отправляться каждая своей дорогой.
А все потому, что утром надо было идти в прокат и забирать Сонькину мечту, желтый фиатик, и пора было решать, куда они отправятся дальше. Подразумевалось, что это будет Флоренция, но Саньку почему-то потянуло к морю, и она прямо-таки настаивала отправиться сначала в Римини, а потом в Тоскану.
– В Римини! – рвала на себе волосы, как давешний повар при виде пармезана в морепродуктах, Сонька. – Нет, ты ничего лучше придумать не могла? – обычно невозмутимая дотторесса аж заикаться начала. – Какой Римини, там толпы туристов, там нет нормальной еды! Мы же сразу собирались в Тоскану! Да я… да я ради тебя отказалась от Кастельмонте, а ты!
– Да что б ты понимала в Римини! – орала в ответ Санька, как заправская синьора. Было что-то колдовское в лазанье Джованни, не иначе, потому что они неожиданно превратились в громкоголосых экспансивных итальянок. – Да ты Римини вообще не знаешь, я тебе таким его покажу, что ты глазам не поверишь!
Оставалось только подраться или действительно разойтись каждой своей дорогой. Но неожиданно ссора закончилась, как будто и не начиналась.
– Ладно уж, действительно, чего это я… конечно, в Тоскану! – и повеселевшие девушки отправились спать, предвкушая начало путешествия.
Глава 4.
Иде не пришлось искать повод, достаточно было назвать имя Донателлы, как Массимо начинал говорить о ней часами. Казалось, других тем для него не существует. Он выбрал правильное слово, когда рассказывал о своих чувствах, это была не страсть- passione, а настоящая «ossesione» – одержимость.
Ида выяснила, что Массимо и Донателла знакомы с детства, вместе ходили в школу, и привязанность к подруге возникла у Массимо очень давно. Донателла все эти годы не выходила за рамки обычных дружеских отношений, она привыкла к верному рыцарю, готовому принести тапочки в зубах или совершить подвиг – смотря что требовалось в этот момент. Она рассказывала другу о своих романтических привязанностях, рыдала у него на плече, расставаясь с бывшими и восторженно описывала кавалера, знакомясь с кем-то новым. Массимо сносил все.
Что уж там случилось, неизвестно, но однажды Массимо получил свою ночь счастья. Всего одну, потому что эта дата стала для него красным днем календаря, и он старался пригласить Донателлу в ресторан, дарил ей цветы.
Та же абсолютно забыла, с чем это связано, и принимала знаки внимания как должное. Она
