Неделя - Наум Люмпен Рубин

Гарри нервно кивнул.

— Гарри, я люблю праздники. Что вы обычно пьёте?

— Сидр — он пожал плечами — немного бренди, если повезёт.

— Где берёте?

— В разных магазинах по паре бутылок, чтобы не слишком заметно.

Майкл откинулся на спинку дивана.

— Так вот, Гарри, передай старшим, что семья Хоукс проведёт всю закупку. Качество гарантирую.

— Сколько это будет стоить?

— Глупый вопрос — Майкл улыбнулся — ты друг Джастину Хоукс. А значит, ты друг и мне. Всё бесплатно, разумеется. Я лишь хотел бы побывать на вашем празднике жизни. Это можно устроить?

— Конечно — Гарри дважды кивнул — Конечно, все очень обрадуются.

— Тогда иди к своим, Гарри, пока они не начали тратить деньги.

— Конечно, сэр. Ещё раз спасибо.

В следующую секунду Гарри Кирман вышел из комнаты, оставив стакан с виски на столе. Принц, вздохнув, перегнулся через стол и залпом опрокинул содержимое. Пол задумчиво разглядывал свой стакан.

— Не налакайся, завтра важный день. А бурбон денег стоит, можно вообще обратно в бутылку перелить.

— Майкл — Джастин разглаживал на карте мокрое пятно от стакана — ты только что куда больше денег потратил, так что не суди да не судим будешь.

— Принц прав, Майк — Пол залпом осушил свой стакан. Впрочем, я тебя знаю. Так что не лезу.

— Правильно делаешь — он поднялся с места — я зову следующего.

Хлопнула дверь, и по ушам ударили голоса, музыка и топот ног. Люди постепенно расходились, те же, кто ещё был в зале, в музыке уже явно не нуждались. Отметив, что компании сестры уже нет, Майкл махнул на музыкантов рукой, и те тут же прекратили играть. От группы у барной стойки отделился человек лет тридцати в светло-сером пальто и быстрым шагом направился к Майклу.

— Эд

вард Уилсон, частный детектив — он вынул из кармана конверт — Я прошу вас прочитать содержимое, Майкл. Я здесь по просьбе миссис Хоукс. Надеюсь на плодотворное сотрудничество.

Среда, 14 сентября.

Грузовик остановился на пустынной равнине практически вообще без растений. Тарахтел мотор, громко смеялись пассажиры в обтянутом брезентом кузове. Уже с земли я протянул ей руку, она, хмыкнув, легко спрыгнула вниз. Пассажиры взорвались новым приступом хохота. Мотор загудел, и грузовик тронулся, постепенно набирая скорость и поднимая под колёсами пыль. Мы, улыбаясь, смотрели ему вслед. Пассажиры махали нам руками. Солнце обжигало откуда-то сверху.

— Люди — она вздохнула и пошла по указателю к ближайшей деревеньке.

— Люди — согласился я — а ты их порядком позвеселила, конечно.

— Почему дети стучат палками по клетке с животным?

— Посмотреть, что он сделает.

— А почему им вводят разные вещества в кровь учёные?

Она ехидно улыбнулась. Я провел рукой по отросшей за последние дни щетине.

— Цель одна и та же. Но дети смотрят на реакцию, чтобы повеселиться, а учёные ищут разные лекарства и вакцины.

— А не всё ли равно? Человек всегда остаётся таким же, каким был с детства. За редкими исключениями. Ум, знания, сила и скорость лежат во внешней оболочке. Но тот, кто с большим интересом смотрел на обезьян в клетке, стал бы хорошим учёным или врачом.

Я вздохнул.

— Что пошло не так в детстве с тем, кто эту обезьяну в клетку посадил?

— Его самого когда-то посадили в клетку — она пожала плечами — и он боится это признавать, и сажает в клетку других, потому что не может вылезти сам. А всё почему?

— Потому что люди не меняются?

— В точку. За редкими исключениями, конечно. Теперь посмотри на себя и скажи, почему ты работаешь детективом, хотя терпеть всё это не можешь?

Где-то на небе кричали пустынные хищные птицы.

— Я не могу починить себя, и хочу видеть, что кому-то хуже, чем мне.

Она улыбнулась. Небо стало чуть чище.

***

Я плотно прикрыл за собой дверь. До щелчка. И тут же ощутил типичную для сентябрьского облачного вечера прохладу. Солнце уже становилось красным, придворные работники готовили сад к приезду гостей, и стол к их ужину. Выносились бутылки очень дорогого, не сомневаюсь, вина, появлялись на столе салфетки, тарелки и вилки для разных блюд. Через кухонное окно на терассу проникал запах какого-то жареного мяса, ароматных масел и трав. Здесь тоже был стол со скатертью почти до пола, и при нём стояли четыре белых лакированных стула.

На краю терассы, опершись руками о перила, стоял Око Хит. На щелчок он не обернулся. На углу стола лежала чистая пепельница и рядом с ней мой распечатанный конверт. Я подошёл к столу и, открыв его, достал вчетверо сложенный, исписанный ровным почерком лист бумаги.

— Вы прочли мою записку.

Майкл кивнул.

— Неплохой объём информации для пары дней работы. Впечатляет. — он жестом руки предложил сесть, и я занял место во главе стола — Прошу прощения, что не предлагаю говорить сейчас, просто сегодня важный день для нашей организации. И вы сами припозднились.

— Я очень отвык от городских пробок.

Он усмехнулся.

— Могу вас понять, Эдвард. Зовите меня по имени. Поговорим чуть позже, я вас обязательно позову.

Мы обменялись рукопожатиями, и Майкл Хит вошел в дом, и скоро спустился в сад через центральный вход. Придворные продолжали делать своё дело, праздничный стол уже ломился от еды, а на кухне всё продолжали готовить. Надо сказать, я специально опоздал к назначенному времени. Вместо половины шестого я оказался на пороге в шесть с небольшим, и ему пришлось отложить разговор. Очень важно увидеть, кто посетит это мероприятие, потому что имена гостей с парой дополнений и составят список подозреваемых.

Дверь открылась, и на пороге возник юноша лет семнадцати в бежевом костюме и с зализанной набок причёской. Дверь закрылась. Юноша, взяв со стола записку, по манере Око оперся о перила и пробежался взглядом по тексту. Не глядя на меня, он достал из внутреннего кармана зажигалку и с деловитым видом подпалил кончик листа. Пламя быстро разошлось по всей поверхности, и он хлопнул по горелой бумаге раскрытой ладонью. Остатки листа пепельной стружкой посыпались вниз.

— Намёк ясен? — он вернул зажигалку в карман.

— Более чем. Хотя не обязательно было лишать меня бумажки с информацией.

— Не держите меня за идиота, прошу вас. Это связный текст без абзацев и деления на пункты. Вы и не думали использовать письмо как справочник.

— Верно подмечено. Вам бы делать мою работу.

— Отчасти, её мне теперь делать и