Картер Браун - Убийство — завтра

Будь на моем месте человек вспыльчивый, от Бабл Ромейн осталось бы мокрое пятно. Но Мэвис Зейдлиц — выдержанная женщина. Я разжала кулаки и принялась говорить с женой клиента так, как обычно разговаривают с умственно отсталыми.

— Ваш муж пришел сюда, думая, что направляется в агентство Рио. Он знал Джонни Рио как хорошего частного детектива. Придя сюда и обнаружив, что детектив Рио в отлучке, а есть детектив Зейдлиц, ваш муж нанял детектива Зейдлиц. Он теперь мой клиент.

— Если муж приходил сюда по делу, почему же тогда он вернулся домой только к вечеру? — мадам прищурила левый глаз.

— Не знаю, — ответила я. — Выясняйте эти милые подробности у мистера Ромейна сами.

— Ты думаешь, я такая идиотка, чтобы поверить в твои деловые свидания?

— Заметьте, вы сами себя так назвали... Кстати, я встречалась не только с мистером Ромейном, но и с его телохранителем. Исключительно на деловой основе.

— Врешь!

— Мадам, вы так агрессивны, что я начинаю понимать, почему мой клиент нанял телохранителя, — хмыкнула я. — Опять же повторю: вы обо всем можете справиться у мужа или у Эдди.

Бабл Ромейн от злобы начала раздуваться, вполне оправдывая свое имечко.* Но запас язвительных слов, очевидно, кончился, и в голове мадам забрезжил свет. Во всяком случае, она выпустила пары, выдохнула и сказала:

* Bubble — пузырь (англ.).

— Возможно, я последую вашему совету... И все же объясните... Зачем приходил Эдди?

— Его прислал мистер Ромейн. Он решил, что при выполнении столь ответственного поручения мне может понадобиться помощь.

— Какое ответственное поручение вы выполняете? — опять всколыхнулась дама. — Зачем вообще моему мужу частный сыщик?

Я обрисовала ситуацию. Пока я говорила, Бабл Ромейн не раскрыла рта. Я внимательно следила за выражением ее глаз. Недоверие в них сменилось любопытством, потом наступил черед глубокой задумчивости.

— Н-да... Вы, милочка, вряд ли могли наворотить эту историю с телевидением только для того, чтобы оправдать свою любовную интрижку. У вас просто не хватило бы фантазии, — резюмировала она.

— Ну вот, наконец-то вы поняли, что между мной и вашим мужем не было ничего такого, что можно назвать грехом!

— Как бы то ни было, вы должны были вначале поговорить со мной, а не бить.

— Это рефлекс, — коротко ответила я. — Вы ведь замахнулись...

Внезапно ревнивая жена исчезла, и на ее месте появилась любезная дамочка с приторной улыбкой. Перемена настроения Бабл удивила меня, но я ничего не сказала.

— Ах, мисс Зейдлиц, я сама, конечно, виновата. Я действительно замахнулась сумочкой... Я была вне себя, не понимала, что делаю... Извините меня. Я была уверена, что вы и есть та, которая... Ну скажите, что я уже прощена!

— Нет, — я хотела отбрить ее по всем правилам, но двести баксов мистера Ромейна заставляли меня быть осторожной. — Однако я постараюсь все забыть.

Я выдавала некое подобие улыбки.

— Называйте меня Бабл, и мы с вами поладим, — хихикнула миссис Ромейн.

— А вы зовите меня Мэвис.

Наблюдать за нами со стороны, наверное, было бы уморительно: две притворщицы соревновались, кто выдаст больше фальшивых улыбок и льстивых слов.

— Будем друзьями, — пела Бабл. — Я исправлю свою ошибку. Меня оправдывает то, что я не знала, какая опасность угрожает Рею. А вы, Мэвис, теперь можете рассчитывать на меня. Я бы хотела принять вас в своем доме. Приезжайте после передачи прямо к нам. Поболтаем, выпьем... У нас есть бассейн — можете захватить купальный костюм. Отлично проведем время!

— Не знаю, смогу ли я воспользоваться вашим предложением...

— Мэвис, я буду страшно огорчена, если мне не удастся добиться вашего прощения.

— Ну, чтобы вас не огорчать...

— Вот и замечательно! Значит, сразу, как только закончится передача, вы направляетесь к нам. И захватите Эдди, раз он будет с вами.

— А адрес? — крикнула я вдогонку миссис Ромейн.

— Телохранитель просто обязан знать, где живет его босс, — небрежно бросила она через плечо.

Глава 3

Телестудия ослепила: экраны, прожекторы, телекамеры... Не скажу, чтобы я растерялась, но под ложечкой у меня засосало — как будто я должна пройти некий ответственный экзамен.

В телестудию меня отвез Эдди Говард. Для видимости я немного посопротивлялась, сказав, что Сэм Варни пришлет свою машину, но Эдди был мил и нагл. Он подхватил меня под руку и ответил, что все уже уладил. Еще он спросил, готова ли я к вечеринке у Ромейнов. Мы поговорили немного о Бабл, причем, Эдди посоветовал поинтересоваться у самого мистера Ромейна, в каком дерьме богатые люди отыскивают подобные «жемчужины».

— После передачи едем к Ромейнам, — сказал Эдди как о чем-то решенном.

— Неужели я обязана подчиняться капризам Бабл?

На это Эдди резонно заметил, что раз мы работаем на Ромейнов и за приличное вознаграждение, то какая разница — одним капризом больше, одним меньше...

Сэм Варни, увидев меня на студии, принялся ворчать, что я опоздала, и потащил за руку к гримерше, которая, не сказав ни слова, начала мазать мое лицо какими-то белилами и пудрить нос.

Я поняла, что в ближайшее время вряд ли смогу принадлежать самой себе: теперь я полностью завишу от этих типов-телевизионщиков. Черт побери!.. По спине пробежал холодок, и кожа покрылась пупырышками. Это произошло от волнения, а не от того, что плечи мои были оголены. И грудь частично тоже. Платье с корсажем сидело на мне просто великолепно. Но я боялась, что камера приблизится вплотную, и зрители заметят, какая у Мэвис Зейдлиц «гусиная кожа». Надеть другое платье на телепередачу я не могла — это противоречило бы моему принципу: женщина должна показывать себя ровно настолько, насколько может. Не больше и не меньше.

Я подошла к столу, за которым уже сидели участники передачи. От «дигов» и «юпитеров» стул нагрелся и показался мне жаровней. Было очень душно и пекло, как в Африке.

Сэм Варни похлопал меня по руке и подмигнул:

— Волнуемся?

— Немного. Я до сих пор не представляю, что буду делать в вашей передаче. Это меня тревожит.

— У вас такой вид, — Сэм шутливо заглянул за корсаж моего платья, — что разговаривать вам и не требуется. Будете отвечать на вопросы, и все.

— Кто еще участвует в передаче?

Я глянула на дам, сидящих за столом: ни одного знакомого лица.

— До эфира я не знакомлю своих гостей друг с другом, — улыбнулся ведущий. — Это моя политика. Познакомитесь, когда начнется передача.

Сэм полностью переключился на какого-то типа в наушниках, который стоял рядом с телеоператором. Тот начал что-то говорить, затем вскинул руку и выставил указательный палец.

— Добрый вечер, дамы и господа! — сказал Сэм в пространство, и я поняла, что передача началась.

Сэм смотрел в телекамеру и лопотал, как заведенный. Меня же глаз этого аппарата гипнотизировал, как змея кролика.

— Сегодня в студии очень интересные дамы, — говорил Сэм. — Две девушки впервые попали на передачу, и это упущение с моей стороны — то, что я раньше их не приглашал. Надеюсь, теперь они станут постоянными участницами шоу. Вы познакомитесь с очаровательными леди чуть позже. А начать сегодняшний вечер я хочу с разговора с дамой, которую вы видели и которая, полагаю, вас еще не раз удивит. Дама, имеющая абсолютно обо всем на свете собственное мнение — мисс Абигайль Пинчет!

— Хэлло, Сэм!

Я посмотрела, кто это так затрубил, как слон.

Абигайль Пинчет, очевидно, хотела произвести впечатление и добилась своего: это была немолодая стерлядь в зеленой атласной «чешуе». Интересно, на какой распродаже времен Великой депрессии она нашла этот балахон? Лицо дамы имело землистый оттенок и было неподвижно, как у сфинкса. Тело... Как бы тут выразиться поделикатнее. Жилы и жир. Знаю я таких особ: в молодости вешаются на шею каждому, кто в штанах и с усами, а к старости превращаются в «интересных дам», поглощенных поисками контактов с внеземными цивилизациями и прочей ерундой.

— Вторая собеседница вам не знакома, — продолжал вещать Сэм. — Не знакома она и мне. Я знаю только то, что эту красивую девушку зовут Долорес. Привет, Долорес!

Та, к которой он обратился и на которую уставила свой беспардонный глаз телекамера, широко улыбнулась. Эта Долорес, как ни тяжело мне признать, была ослепительна. Черные глаза, черные волосы, длинная шея, тонкие запястья и лодыжки, как у породистой лошадки, и синее платье с таким декольте, что даже я вздохнула с завистью. Представляю, что в этот момент происходило с мужчинами у телеэкранов!

Меня заинтересовал чисто «технический вопрос». Под платьем с таким вырезом трудно скрыть бюстгальтер. Неужели грудь Долорес ничего не поддерживает?! Одно из двух: или в платье вшит особый бюстгальтер, или эта Долорес умеет каким-то образом преодолевать законы земного тяготения.

— Я рада, что вы, мистер Варни, пригласили меня на свою телепередачу, — сказала красотка низким голосом.