Наталья Александрова - Сентиментальный душегуб
Шаман набрал на сотовом телефоне другой номер и повторил то же самое:
– Пошел!
– Есть! – ответил ему хрипловатый баритон.
Из-за угла, тяжело переваливаясь на рытвинах вконец раздолбанного асфальта, выехал бульдозер и, надсадно кашляя мотором, пополз к наглухо закрытым воротам.
Шаман внимательно следил за стрелой подъемного крана. Вот она на мгновение зависла над крышей бывшей стоматологической поликлиники, и от крюка отделились две гибкие темные фигуры. Шаман убрал сотовый телефон в карман и неторопливо двинулся к бульдозеру. Мощная машина развернулась и поехала прямиком на закрытые ворота. Стальной щит бульдозера сорвал створки ворот с петель, и бульдозер вломился на охраняемую территорию. С нескольких точек вокруг особняка по машине открыли огонь, но снайперы Шамана с крыши одного за другим сняли охранников центра. Шаман неторопливо двигался под прикрытием бульдозера, внимательно оглядывая окружающую территорию. Бульдозер поднял стальной щит, закрывая машину и ее экипаж от пуль. Приблизившись к крыльцу, нападавшие оказались в мертвой зоне и стали недоступны для выстрелов обороняющей стороны. Бульдозерист слегка опустил щит, поднял «АКМ» с подствольным гранатометом и метким выстрелом в щепки разнес двери центра. Из кабины бульдозера выскочили трое бойцов и ворвались внутрь здания. Шаман своей неторопливой расхлябанной походкой вошел следом.
Возле дверей лежали два охранника. Один был убит взрывом, второй, тяжело раненный, глухо стонал. Боец Шамана, пробегая мимо, добил его выстрелом в упор в голову. Шаман поморщился: нецелесообразно, лишний выстрел. Раненый уже никому не помешает. По ходу операции он мысленно расставлял оценки своим людям, от их сегодняшнего поведения зависело, кого и как он в дальнейшем будет использовать.
Нападающие вошли в большой тренировочный зал. Занимавшиеся там молодые ребята при звуке выстрелов и взрывов кинулись к окнам, не понимая, что происходит, и теперь в изумлении смотрели на неожиданных пришельцев. Центр казался им воплощением силы, островком безопасности в окружающем враждебном мире, и то, что какие-то неизвестные, с виду не такие уж крутые парни посмели ворваться сюда и ведут теперь себя здесь по-хозяйски, казалось им кощунственным.
– Лечь на пол! – заорал один из спутников Шамана, подняв ствол израильского десантного автомата.
Большая часть ребят послушно выполнила приказ, двое-трое топтались в растерянности, не решаясь на серьезные действия, но считая подчинение чужим ниже своего достоинства, а один парень – коренастый, крепкий, с густыми сросшимися бровями – с криком бросился на пришельцев, размахивая нунчакой. Автоматчик нажал на спусковой крючок, срезав смельчака в прыжке. Он рухнул на пол, хрипя и обливаясь кровью. Это отрезвило остальных сомневающихся и доказало им пользу повиновения – все послушно легли на пол.
Со второго этажа доносились автоматные очереди – бойцы, высадившиеся на крышу, подавляли сопротивление захваченных врасплох защитников центра. Шаман взглянул на часы: надежный человек в Управлении внутренних дел обещал ему двадцать минут невмешательства силовых структур. С начала операции прошло одиннадцать минут. Четыре минуты нужны на отход по тщательно спланированному сценарию. Значит, у него еще осталось пять минут, чтобы разделаться с этим чертовым китайским клоуном Ли Куем.
Шаман распахнул дверь. Бросив через плечо своим бойцам: «Разберитесь здесь, я с этим фраером сам поговорю», – он вошел в комнату.
В комнате было пусто, но Шаман своим феноменальным чутьем понял, что противник здесь. Мышцы на его шее напряглись, лицо и без того всегда болезненно-бледное, приобрело землисто-серый оттенок.
С жутким кошачьим воплем Ли Куй сорвался с потолка, где он висел, вцепившись в балку, как летучая мышь, и рухнул на противника, намереваясь разодрать его железными когтями, закрепленными на запястьях. Но весь его запал, вся бешеная ярость его прыжка пропали впустую: там, где только что был Шаман, Ли Куя встретила пустота, и он чудом смог развернуть свое тренированное тело и приземлиться на ноги. В изумлении оглядевшись, он увидел, что Шаман, бледный и сутулый, стоит в другом конце комнаты, будто и всегда там был.
Ли Куй встал в боевую стойку, слегка переступил на мягких пружинящих ногах и прошипел:
– Ну ты, ломом подпоясанный, думаешь, я тебе по зубам? Много про тебя слышал, интересно посмотреть, чего ты стоишь, долго ли продержишься против настоящего бойца.
– Говоришь много, – коротко отозвался Шаман.
Ли Куй тонко и страшно взвизгнул и прыгнул на противника. Казалось, у него выросли крылья, так легко и свободно перелетел он разделяющее их расстояние, целясь в грудь и горло врага всем смертоносным оружием своего тела. Но вся энергия его прыжка опять ушла в пустоту: там, где только что был Шаман, никого уже не было, а сам он стоял, совершенно спокойный, только еще более бледный, в дальнем конце комнаты, как будто все время там и находился.
Ли Куй, с трудом сохранив равновесие и выровняв дыхание, развернулся к противнику, яростно раздувая ноздри, выкрикнул:
– Это все, на что ты способен? Жалкий фокус! Ты боишься меня, боишься встретить настоящего мужчину лицом к лицу и пытаешься отвести мне глаза своими деревенскими штучками!
– Слишком много говоришь, – повторил Шаман, – разозлить меня хочешь? Это трудно.
Ли Кую стало страшно. Он не был хладнокровным, уравновешенным человеком – он был темпераментным, даже излишне темпераментным, и всегда в глубине души кичился этим, считая, что бурный темперамент делает его могучим бойцом, но теперь, столкнувшись с ледяным хладнокровием Шамана, взглянув в его пугающие, скучные, невыразительные глаза, он испугался, как никогда в жизни. Он понял, что так скучно, так невыразительно, так хладнокровно может смотреть только сама Смерть.
Ли Куй собрал остатки мужества и бросился на врага. Он не стал прыгать, он побежал к нему легкой пружинящей походкой, не спуская глаз с его рук и ног, ловя каждое его движение. Поравнявшись с Шаманом, он взмахнул рукой, целя тому в шею, но Шаман молниеносно развернулся на правой ноге, совершив как бы тур смертельного танца, и, на неуловимую долю секунды обогнав китайца, оказался у него за спиной. Короткий взмах руки, молния остро отточенного лезвия, и Шаман опять был в нескольких метрах от него, вне пределов досягаемости.
Рана не была слишком опасной, но правая рука утратила подвижность и силу, и потеря крови скоро должна была сказаться на состоянии Ли Куя и его способности продолжать бой. А самым неприятным было то, что Ли Куй почувствовал: противник играет с ним, как кошка с мышью. Он мог сейчас нанести ему в спину смертельный удар, но вместо этого только ранил, чтобы продлить свою ужасную игру. Прежде сам Ли Куй нередко так же играл со слабым противником, но он и представить себе не мог, что кто-то будет играть с ним, великим мастером единоборств.
Ли Куй двинулся к своему врагу. Его походка утратила былую легкость и грациозность, она стала тяжелой и усталой, но он этого не замечал: страх и ярость мутили его мозг, застилали взгляд. С яростным ревом он бросился на Шамана, протягивая к нему железные когти, стремясь дотянуться до горла.
Шаман стоял неподвижно, ожидая его приближения, бледный и сутулый, собранный и страшный, как машина смерти. Так стоит матадор на корриде, неподвижно ожидая приближающего к нему быка, ловя каждое его движение, каждый оттенок ярости и страха в его маленьких залитых кровью глазках. Так стоит матадор, собранный и готовый в нужное мгновение отступить чуть в сторону, взмахнув багряным лепестком мулеты, или нанести молниеносный смертельный удар короткой шпагой…
Ли Куй поравнялся с противником, бросился на него, но опять ухватил пустоту: Шаман, неуловимый и текучий, как ртуть, пригнулся, скользнул под его руку, вынырнул позади китайца и нанес ему страшный решающий удар ножом под лопатку, – именно таким ударом завершает матадор свой смертельный танец.
Ли Куй сделал по инерции еще три коротких шага, вытянув вперед когтистые бесполезные руки, оглянулся через плечо, ища глазами своего неуловимого убийцу, и тяжело рухнул на пол, как мертвый бык падает у ног матадора на пропитанный темной кровью песок арены.
Шаман окинул взглядом тело своего поверженного противника и вполголоса сказал самому себе:
– Клоун! Он слишком много говорил, слишком много суетился и вел себя так, как будто его постоянно снимают в кино.
Затем он посмотрел на часы. Поединок с китайцем занял всего четыре с половиной минуты. Все шло по графику, но уже пора было уходить.
Шаман вышел в тренировочный зал, где его дожидались охранники. Все вместе они поднялись на захваченный бойцами второй этаж, оттуда – на крышу. Один за другим люди Шамана начали взбираться по веревочной лестнице, закрепленной на стреле подъемного крана. Первым шел молодой парень, хорошо разбиравшийся в компьютерах. Пока бойцы подавляли сопротивления людей Ли Куя, он под охраной двух человек перекачивал весь архив центра – данные о контролируемых центром бизнесменах, взимаемых с них деньгах и имеющемся на них компромате, их доходах и налогах – как тех, которые они платят, так и тех, от которых они уклоняются, об их квартирах и коттеджах, об их женах, детях и любовницах. Кроме того, в этом архиве были данные обо всех людях, работающих на центр, – о мелких подчиненных бандитах, о бойцах, информаторах, коррумпированных чиновниках и работниках правоохранительных органов, получавших мзду от Ли Куя, а также о потенциальных сотрудниках – о тех, с кем только собирались установить связь, пользуясь их продажностью или имеющимся на них компроматом.
