Дарья Донцова - Созвездие жадных псов
Анна Ивановна, как могла, утешала дочь. В 1956 году она уговорила Майечку выйти замуж. Девушка послушалась, но из брака ничего хорошего не вышло. Молодые пожили полгода и разбежались.
Шла жизнь, Слава навсегда исчез где-то в столице. Майя больше не пыталась строить семейную жизнь, и Анна Ивановна только вздыхала, когда дочь звонила домой с работы и сообщала, что остается в больнице на незапланированное ночное дежурство. Да и что было Майе делать вечерами? А остальных медсестер ждали мужья и дети.
В 1968 году Майечку, как лучшую сотрудницу, премировали двухнедельной поездкой в столицу. Девушка вернулась назад с чемоданом покупок и страшно веселая, в истерическом, взвинченном настроении. Анна Ивановна даже перепугалась, услышав раскаты громового хохота, с которым Майя рассказывала о своих московских приключениях. До сих пор ее дочь была тихой и разговаривала почти шепотом.
Затем Майя заболела, что-то случилось с желудком. Беднягу выворачивало наизнанку и тошнило при виде любой еды. И только когда дочь стала стремительно раздаваться в боках, директриса прозрела:
– Ты беременна! От кого?
Майечка подняла на мать абсолютно счастливые глаза и ответила:
– Давай считать, будто ветром надуло!
В 1969 году к матерям-одиночкам относились иначе, чем сейчас. В глазах общественности они прочно были шлюхами. В Европе и Америке зарождалась сексуальная революция, молодежь уже не считала нужным вступать в брак, а женщины рожали детей «для себя». Но СССР находился в изоляции, и там сохранились патриархальные взгляды. Даже в Москве косо поглядывали на даму, имевшую в паспорте при отсутствии штампа загса запись о ребенке. Что уж говорить о Мартынове! Но Коломийцеву в городе любили, а Майечке многие были благодарны за бессонные ночи, которые она провела у их кровати.
Родился мальчик, хорошенький, здоровый, губастенький Витюша.
Анна Ивановна вмиг полюбила внука и умилялась его первым шагам и робким попыткам разговаривать.
Счастье, как и беда, никогда не приходит одно. В начале семидесятых в больницу попал один мужчина, Федор Крелин. Через год сыграли свадьбу, и в 1973-м родилась девочка Тоня. Анна Ивановна ликовала. Жизнь дочери налаживалась, семья, дети… Зять оказался хорошим, порядочным мужиком. Детей на своих и чужих не делил и хотел усыновить Витю.
– Пусть Витюша будет Славиным, как я, и носить отчество, как у меня, – коротко, но твердо заявила Майя.
Федор удивился, но настаивать не стал, Славин так Славин. Крелин никогда не интересовался, от кого мальчик, считал, если жена захочет, сама расскажет. Но Майя хранила упорное молчание. Правда, один раз Федя не утерпел и попробовал прояснить ситуацию, но всегда тихая, мягкая, даже какая-то бесхребетная жена так на него глянула, что у мужика больше не возникало желания заговаривать на щекотливую тему. Кстати, Анна Ивановна также старательно не задавала никаких вопросов.
Витя рос и наконец пошел в школу, естественно к бабушке. Попал он в класс к пожилой, но очень хорошей учительнице Оксане Михайловне. Хлопот первоклассник не доставлял. Был тихий, как мать, послушный, много не бегал на переменках. Но голова ему явно досталась не от троечницы Майи. Оксана Михайловна не успевала довести объяснение до конца, как Витюша протягивал готовую работу. Другим детям приходилось растолковывать материал по восемь, десять раз, Виктор схватывал все на лету, и Оксана Михайловна только вздыхала:
– Может, перевести его сразу во второй класс? В первом ребенку явно делать нечего!
В конце учебного года сделали традиционную фотографию. Девочки в белых фартучках сидели в первом ряду. Мальчики в синеньких костюмчиках стояли сзади. Оксана Михайловна посередине, в нарядном платье, с букетом цветов.
Анна Ивановна как раз проверяла билеты для восьмиклассников, когда Оксана Михайловна вошла в кабинет и положила на стол директора снимок.
– Вот, вам как бабушке.
– Спасибо, Оксаночка Михайловна, – улыбнулась Коломийцева, – какое отличное фото, Витенька отлично вышел.
– Замечательный мальчик, – согласилась Оксана Михайловна, – весь в отца, такой же умный и начитанный!
– Что ты имеешь в виду? – медленно спросила Коломийцева, снимая очки. – На что ты намекаешь?
Оксана Михайловна усмехнулась, тоже отставив в сторону церемонную вежливость:
– Ну не делай ты вид, что не знаешь!
Анна Ивановна непонимающе уставилась на нее. Та ахнула:
– Неужели ты и впрямь не догадалась? Где у тебя школьные фото 1947 года?
Коломийцева вытащила из шкафа тяжелый альбом:
– Вот.
– Смотри, – велела Оксана Михайловна, – я тогда в первый раз детей набрала и ужасно нервничала. Ага, первый «А», это твоя Майя, а здесь кто?
Директриса проследила за пальцем Оксаны и увидела… Витю, только не в синей форме современного школьника, а в серой тужурочке с золотыми пуговицами и фуражке с кокардой.
– Теперь наконец поняла? – спросила учительница. – Я-то сразу вспомнила, они на одно лицо.
– Это кто такой? – растерянно пробормотала Анна Ивановна.
– Ну ты даешь! – воскликнула Оксана Михайловна. – Ну кто у нас самый умный был? Слава Рожков!
Коломийцева чуть не упала замертво.
– Не неси чушь!
Оксана Михайловна рассмеялась:
– Да ты глянь внимательно! Одно лицо!
Придя домой, Анна Ивановна не утерпела, зазвала Майю к себе в спальню и сказала:
– Значит, ты в Москве нашла Славу!
Дочь вспыхнула огнем и открыла было рот, но мать опередила ее:
– Не надо лгать, я все знаю!
Майя кивнула:
– Нашла.
– Мне кажется, – сурово заявила директриса, – что Вячеслав может признать ребенка и платить на него алименты.
– Нет, мамочка, – прошептала Майя, – не надо, Витенька мой, Слава ничего не знает.
– Как это? – усмехнулась Анна Ивановна. – Он тебе ребенка под наркозом сделал?
– Ну почти, – ответила Майя, – он был сильно пьян, мы ходили в ресторан, а потом поехали к нему на квартиру. Его жена была на даче…
– Так он еще и женат, – всплеснула руками директриса, – ну не негодяй ли!
– Не надо, мамуля, я сама захотела, – пробормотала Майя. – Слава порядочный человек, но он, по-моему, и не понял, что произошло, совсем плохой был. А рано утром я убежала, пока он спал!
– Между прочим, – не успокаивалась Анна Ивановна, – он великолепно знает наш адрес и ни разу за столько лет не написал. Ну а ты-то хороша, медик! Рожать ребенка после алкогольного зачатия! Это же черт-те что получиться могло!
– Но ведь все хорошо!
Анна Ивановна не нашлась, что ответить.
Время летит быстро, не успела Коломийцева опомниться, как внук пошел в выпускной класс. Учился он блестяще, и все понимали, что Славин – первый кандидат на золотую медаль. Анна Ивановна не могла нарадоваться на мальчика. Ему достались от отца ум, трудолюбие, усидчивость, а от матери – нерешительность, мягкость и обостренное чувство справедливости. Витя легко попадал под чужое влияние и был скорее ведомым, чем ведущим. Но именно таким в глазах людей и выглядит настоящий ученый: умный, эрудированный, но слегка чудаковатый, растерянный… Виктору прочили блестящую научную карьеру.
– Ну Славин, естественно, поступит в МГУ, – говорили учителя.
Впрочем, его сестра Тоня, хоть и имела другого отца, тоже великолепно успевала по всем предметам.
Анну Ивановну местное начальство постоянно нахваливало, приговаривая в конце каждого совещания:
– Вот у Коломийцевой и в школе порядок, и дочь отличный специалист, и внуки лучшие ученики. Да, хороший педагог, сразу видно.
Но накануне выпускных экзаменов случилось непредвиденное. 31 мая Витя отметил восемнадцатилетие, в детстве он часто болел, к мальчику липла всевозможная инфекция, и Анна Ивановна посоветовала отдать его в школу восьмилетним.
Погуляв с приятелями, Виктор отправился провожать домой хорошенькую Сонечку Звягинцеву и не пришел ночевать. Анна Ивановна вся извелась. У Звягинцевых никто не подходил к телефону. Бабушка совсем уже решила было бежать на другой конец города, но зять остановил тещу:
– Тетя Аня, не надо, небось у Сони родители на дачу уехали, дело молодое, пусть их, вернется утром, тогда отругаем паршивца.
– Но почему он не звонит? – тревожилась бабка.
– Боится, что велим немедленно домой идти, – хохотнул Федор, – а может, забыл про все! Ну кто в такой момент о родителях беспокоится!
Анна Ивановна попыталась лечь, но сон не шел. Так она и провела всю ночь, поджидая звонка.
Утром телефон ожил, только в трубке звучал не виноватый голос внука, а официально-холодный милицейский тон:
– Квартира Славиных? Позовите Майю Сергеевну.
Майечка только кивала головой, потом села на диван и пробормотала:
– Жуткое недоразумение, наверное, спутали.
– Что случилось? – тихо спросила Анна Ивановна.
Ее сердце тревожно сжалось. Каким-то звериным чутьем бабка поняла – с внуком беда.
