Дарья Донцова - Бенефис мартовской кошки
Я, разинув рот, смотрела на вошедшую. Нежданная гостья словно переместилась на машине времени из шестидесятых годов. На ее голове топорщились бигуди, жестяные трубочки, перехваченные резинками. Такими пользовалась моя бабушка Афанасия, если собиралась пойти со мной в театр или в консерваторию. Впрочем, у нее имелся и похожий халат, кажется, польского производства, розовый, стеганый, на ощупь совсем не мягкий, а колючий. Правда, у Фаси шлафрок выглядел аккуратно и был безукоризненно выстиран, а халат ворвавшейся к нам соседки был весьма грязен, практически потерял свой первоначальный цвет кожи молодого поросенка.
– Что тебе надо, Надюха? – сердито поинтересовалась Тина. – Чего по ночам бузишь?
– Это я бузю? – возмутилась Надюха. – Все наоборот. Устроила у меня над головой спортзал: туды-сюды носются! Потолок трясется! Штукатурка мне в морду летит! Что у тебя творится, а? Женитьба носорогов?
– У нас все спят, – влезла я, – тихо и спокойно. Можете заглянуть в комнату.
– Так про кухню речь! – взвизгнула соседка. – Я-то на ей дрыхну! Кому в голову взбрело взад и вперед мотаться?
Тина открыла узенький шкафчик, вытащила оттуда бутылку водки и сунула тетке:
– На.
– Ага, – бормотнула соседка и прижала бутылку к себе, – тады ладно! Пойду выпью и успокоюсь, а то разнервничалась вся, ровно слоны над черепушкой скачут: бух, бух, бух…
Недовольно сопя, она удалилась. Галя и Аллочка, шумно возмущаясь, улеглись. Я тихонечко вползла на кухню и села на табуретку. Тина вошла следом.
– Иди спать, – вздохнула она, – нечего полуночничать.
– Вовсе я не топала, как бегемот, ну ходила, правда, из угла в угол, но ведь я не вешу сто килограммов!
– Не обращай внимания, – отмахнулась Тина, – Надька пьет по-черному, вот и мается, если не нализалась. Она часто прибегает, знает, что дам пузырек.
– Зачем ты поощряешь алкоголичку?
Тина вздохнула:
– Жалко мне ее! Знаешь, как они живут?
– Ну?
– Квартирка такая, как моя, а обитает в ней восемь человек!
– Сколько???
– Восемь, – повторила Тина, – Надя с мужем Николаем, дети их Лена и Оля, Толя, супруг Ленки, и Сергей с Глебом, внуки, соответственно, Надюхины. А кроме того, бабка имеется, Степанида Петровна.
– Как же они размещаются?
– Да просто! Ленка с мужиком и двумя сыновьями в маломерке, бабка, Надька и Коля в большой. Только у старухи маразм приключился, под себя ходить стала, запах, я тебе скажу! Ну уж не духи «Злато скифов». Вот Надька на кухню и перебралась. Скушает бутылочку, и готово, в наркозе.
Я только качала головой. Бедные люди, не иметь никакой возможности уединиться, спокойно почитать, полежать, постоянно находиться в коллективе родственников… По-моему, жуть!
– У них еще собака есть, – добавила Тина, – кавказец, грязный, просто чума!
Я чуть не упала со стула. Кавказские овчарки огромные собаки.
– Где же она у них помещается?
Тина улыбнулась:
– На балконе живет.
– Да тут лоджия тридцать сантиметров шириной и пятьдесят длиной.
– Так он там стоит. Полдня мордой влево, потом в комнату влезает, поворачивается и мордой вправо устраивается. А на ночь его в прихожей укладывают.
– Зачем же они собаку завели?
Тина пожала плечами:
– Кто же знает? Небось не подумали, что вырастет. Маленький такой хорошенький был, словно игрушечка плюшевая, а потом вымахал до небес! Спать иди. Утро вечера мудренее, не скрипи мозгами, само все разрешится.
Я покорно прокралась в маленькую комнату, шлепнулась на софу и попыталась кое-как устроиться на разъезжающихся подушках. В крохотной квартирке ютятся восемь человек и кавказская овчарка. Хорошо, что этим людям не пришла в голову смелая идея завести пони.
Глава 23
Тина оказалась права, утром в голове прояснилось. Проснувшись около одиннадцати, я быстренько умылась и побежала в киоск «Союзпечати». Купив атлас, я примчалась домой и принялась искать Николаевскую улицу. Она нашлась на краю света, за Кольцевой автодорогой. Может, это уже считается не Москвой, а областью?
На дорогу ушло около трех часов. Честно говоря, мне все больше и больше кажется, что передвигаться по столице лучше на метро, в подземке не бывает пробок, жадных сотрудников ГИБДД и лихачей, беззастенчиво подрезающих вас на поворотах. Зато там полно нищих, бомжей и злых людей, норовящих дать по ногам портфелем или обругать вас для поддержания собственного тонуса.
Потная и злая, я добралась до блочной многоэтажки, в грязном лифте с обожженными кнопками вознеслась на пятнадцатый этаж и уткнулась в стеклянную дверь, украшенную звонками.
Ждать пришлось довольно долго, наконец замелькала тень и раздался вполне приятный голос:
– Кто там?
– Позовите Риту, пожалуйста.
– Ее нет, – ответила женщина и распахнула дверь.
– Мне сказали, что ваша дочь подрабатывает няней, я хотела поговорить, не возьмется ли она посидеть со спокойной девочкой.
– Ой, – мигом стала любезной женщина, – думаю, с радостью, у нее сейчас никого нет.
– Когда Рита домой приходит?
– Небось у Лизы сидит, – пояснила женщина. – Вчера она на ночь глядя из дома внезапно убежала. Я поинтересовалась куда, да только современные дети не то, что мы. Взвилась, словно ракета! Надо, говорит. Ночевать не пришла, и сейчас нет, хотя должна была к часу вернуться.
– Может, случилось что, – испугалась я.
– Да нет, – улыбнулась женщина, – здесь в соседнем здании живет ее подружка, Лиза, у той родители челночат. Как подадутся в Турцию, моя у Лизки ночевать остается. Да вы ступайте, тут совсем рядом, за угол только завернуть, дом восемь, квартира двести пятьдесят шесть. Не ошибетесь, она самая последняя, на семнадцатом этаже, рядом лестница на чердак идет. Там Рита, совершенно точно, больше ей деться некуда.
Пришлось топать за угол. Подъезд, в котором жила Лиза, выглядел не в пример чище того, из которого я только что вышла. Наверное, тут недавно сделали ремонт и местное подрастающее поколение не успело еще разрисовать стены.
Пассажирский лифт стоял на первом этаже, но, несмотря на то что я долго нажимала на кнопки, двери его не собирались открываться. Наверное, подъемник сломался. Пришлось, прислонившись к подоконнику, ждать, потому что грузовая кабина стояла на самом верху. Кто-то из жильцов перевозил мебель или делал ремонт. Можно, конечно, пойти пешком, но я поленилась топать по лестнице. Наконец мое терпение было вознаграждено, в окошечке, расположенном между лифтами, замелькали цифры – 15, 14, 13, 12… Обрадованная, я подошла поближе, двери раскрылись.
Показались двое молодых людей довольно угрюмого вида. Между ними находились носилки, на которых лежало нечто, упакованное в черный блестящий мешок.
Я отступила назад. Санитары беззвучно выволокли то, что было недавно человеком, и без всякого усилия, легко пошли по ступенькам вниз. Мне стало не по себе, встреча с покойником не радует. Вслед за медицинскими работниками из подъемника вышли трое парней, скользнувших по мне равнодушными, но цепкими взглядами. Милиция!
Группа переместилась во двор, послышалось ворчание мотора, поколебавшись, я вошла в лифт и поехала на самый верх. Дверь нужной мне квартиры была открыта.
– Лиза, – крикнула я, – здравствуйте.
Из комнаты вынырнула худенькая, почти прозрачная девочка, одетая в джинсы и футболку.
– Вы ко мне? – прошептала она. – Ну что еще, а? И так замучили! Сколько времени тут лежала, господи!
Не успев договорить, девушка закрыла лицо руками и затряслась в рыданиях.
Нехорошее предчувствие кольнуло сердце.
– Рита у вас?
Лиза заплакала громче:
– Уже нет. Господи, делать-то что?
Понимая, что услышу в ответ, я тупо пробубнила:
– Где Рита?
– Нету ее больше, – дергалась Лиза. – Ой, плохо, ой, хреново, оставьте меня в покое, менты поганые!
– Я не из милиции.
– Отвяжитесь, – заорала Лиза, – уходите вон, ой, мамочка, ой, мамочка, ой!
Плач перешел сначала в вой, потом в хохот. Худенькое тельце подломилось в коленях, и Лиза, сев на пол, начала смеяться как безумная, не вытирая крупных слез, которые градом бежали по бледным щекам. Я решительно вошла в квартиру, захлопнула дверь, потом сбегала на кухню, принесла чашку холодной воды и плеснула на девушку.
Хохот оборвался. Лиза принялась размазывать по лицу стекшую с ресниц тушь.
– Кто вы? – вполне нормальным голосом спросила она через пару минут. – Если из милиции, то ваши уже ушли.
– Нет, – поспешила ответить я, – хотела пригласить Риту поработать у меня няней, но понимаю, что пришла зря.
– Ритуська умерла, – вяло, как-то устало произнесла Лиза, – а кто вам сказал, что она тут?
– Мама ее.
Лиза снова заплакала, но на этот раз тихо, без воя и истерических всхлипываний.
– Господи, как же Ирине Магомедовне сказать! Язык не повернется.
– Что у вас тут произошло?
