Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана (СИ) - Милошевич Сергей
— Едем! — подпрыгнул довольный Бурлаки.
Старшего лейтенанта Печкурова они нашли на лавочке, возле здания госавтоинспекции. Печкуров перочинным ножиком вырезал из березового полена новый регулировочный жезл (закрепленный ним жезл отобрали какие-то подвыпившие хулиганы, когда он поздно вечером возвращался с дежурства). отчего здорово смахивал на папу Карло в момент создания Буратино. Холмов вежливо поздоровался, представился и принялся рассказывать о цели своего визита.
— Ничего я переписывать не буду, — хмуро произнес автоинспектор, выслушав Шуру. — В протоколе все указано точно — поверхность дорожного покрытия была однородной, без всякой ледяной корки…
— Да какой однородной, — начал кипятиться Холмов. — Я же только что там был и своими глазами видел. Поедемте сейчас же к месту аварии, и вы убедитесь во всем лично, собственными глазами…
— На кой бес мне ехать, когда я там был в день, когда случилось ДТП, — упорствовал Печкуров. — Бросьте ерундой заниматься…
— Ах так! — взорвался Шура. — Ну ладно, кореш, ладно… Смотри, как бы тебе пожалеть потом не пришлось об этом…
— Ой. испугал… Прямо-таки дрожу и падаю от страха, — не смутился старший лейтенант. — Видал я таких пугалъщиков, пятки вместе, носки врозь…
Красный от возмущения Холмов хотел было сказать еще что-то, но вовремя удержался и, круто развернувшись, направился к «Волге». На полпути он остановился, вернулся к зданию ГАИ и позвонил из висевшего на фасаде здания телефона-автомата в одесский гидрометеоцентр. Узнав, что в день аварии такси погода была практически такой же, как сегодня, Шура раздраженно швырнул трубку на рычаг и торопливо зашагал к машине.
— Упорствует, сучий лесок, — мрачно объяснил он Бурлаки. — Не хочет падло, признавать очевидных фактов. Похоже, таксист его действительно «подогрел» парочкой червонцев. Ну ничего… Сейчас заедем ко мне, возьмем фотоаппарат, зафиксируем все это дело, и куда он потом, сволочь, денется.
Однако, когда Шура и Яфим Алексеевич вновь подъехали к месту аварии, их ожидал невероятный сюрприз: вся дорога была залита ярким, весенним солнцем, от мрачной тени не осталось и малейшего следа. Холмов остолбенело посмотрел на дорогу, затем поднял глаза к небу, прищурившись от ласковых солнечных лучей и вдруг нервно расхохотался.
— Господи, какой же я болван! Ну, конечно… Теперь все ясно.
— Что ясно? — недоуменно спросил Бурлаки.
— Солнце-то с течением времени поднялось выше, «выглянуло» из-за здания цеха и осветило всю дорогу, — объяснил Шура. — Так что, может быть этот гад Печкуров и не врет. Возможно, когда он приехал, здесь уже светило солнце и все растаяло. Это, конечно, произошло не в один миг, но может быть автоинспекция сюда добиралась, как это нередко бывает, довольно долго… Ну да, наверное, так именно и было. Тем более, что в пользу этого предположения говорит то, что в записанное в протоколе время совершения ДТП отличается от реального времени аварии больше чем на сорок минут в большую сторону. Очевидно, Печкуров таким образом хотел скрыть факт столь длительной задержки. В общем, нужно немедленно найти таксиста, совершившего аварию, и выяснить у него точно — сколько прошло времени от момента происшествия до момента прибытия сотрудников ГАИ. Тогда идем скорее в таксопарк, — торопливо произнес Бурлаки, глянув на часы. У него через полчаса смена начинается.
Предположения Холмова полностью подтвердились. Таксист поведал ему, что поначалу он долго не мог найти телефона-автомата, чтобы сообщить об аварии (пассажирку увезли в больницу на попутной машине). потом, почти сорок пять-пятьдесят минут ждал гаишников, которые объяснили свое опоздание поломкой машины. Однако Шура, как бывший сотрудник органов, прекрасно знал, что порой может скрываться под расплывчатым термином «поломка машины». Он не поленился, нашел в этот же день напарника Печкурова, сержанта-гаишника, который выезжал в тот день вместе с ним к месту аварии такси, угостил его в ближайшей бутербродной вином и выяснил в дружеской беседе, что долго ехали они к месту ДТП на Житомирской потому, что по дороге старлей заскочил к своей любовнице, жившей неподалеку, на улице Щорса.
Дальше все было просто. На следующий день Шура дважды сфотографировал участок дороги, где занесло такси — в 10. 30, когда случилась авария (с тенью) и в 11.20, когда изволили явиться сотрудники ГАЙ (тени уже на дороге почти не было). Снимки Холмов показал Печкурову, попутно рассказав автоинспектору о результатах своей экспертизы разбитого такси. А заодно, как-бы невзначай поинтересовался — чем это он занимался у своей подружки, проживающей на ул. Щорса, такого-то числа в такое-то время. Естественно, под давлением столь серьезных аргументов старшему лейтенанту Печкурову не оставалось иного выхода, как задним числом переписать свой протокол, указав в нем, что «занос автомашины такси произошел вследствие обледенения участка дороги и непредвиденных обстоятельств, предусмотреть которые было практически невозможным». Благодаря этой расплывчатой, туманной формулировке найти конкретных виновных в аварии такси оказалось практически невозможным, поэтому в суде, не мудрствуя лукаво, просто отказали пострадавшей пассажирке в иске. Таким образом, Ефим Алексеевич Бурлаки оказался полностью реабилитированным и буря, собравшаяся было над его головой, благополучно прошла стороной.
Глава 3
— А я с-таю, чев-вото жду, а музыка играет и играет, безумн-но я, люблю д-двчонжу ту, которая мини не замечаеть! — с надрывом пел солист ресторанного оркестра, мужчина неопределенного возраста с испитым лицом. Набрав побольше воздуха в легкие, он так заорал слова припева, что на столах задребезжала посуда. Ос-становите музыку! Остановите музыку! Прошу вас я! Прошу вас я, с другим танцует девушка моя-а-а!..
Шура Холмов и Ефим Бурлаки сидели в ресторане «Братислава» за столиком, густо уставленным бутылками с марочным коньяком и шампанским, а также самой изысканой снедью, которая только нашлась в ресторанном буфете. Этим царским ужином Ефим Алексеевич решил отблагодарить своего спасителя, а заодно и отпраздновать окончательное завершение дела. Холмов и Бурлаки были уже в изрядном подпитии, когда оркестр окончательно прекратил играть и в зале начали гасить свет, сигнализируя засидевшимся посетителям об окончании работы ресторана. Ефим Алексеевич предложил продолжить застолье у него дома и Шура, естественно, согласился. Официанты быстро собрали им пакет с выпивкой и закуской и сдружившиеся слесарь-угонщик Бурлаки и частный детектив Холмов отправились на улицу Подбельского, где жил Ефим Алексеевич. Там им никто не мешал и застолье затянулось до глубокой ночи, пока Шуру не стала одолевать отчаянная зевота. Тогда Бурлаки поднялся из-за стола и пошатываясь направился в комнату, чтобы постелить дорогому гостю постель. И тут неожиданно в дверь кто-то требовательно позвонил.
— Кого это еще черти принесли? — заплетающимся языком произнес Ефим Алексеевич и направился в прихожую. Через минуту оттуда донеслось приглушенное бормотание возмущенного чем-то хозяина квартиры, и резкий, требовательный голос неизвестного, похоже молодого мужчины.
— Да вы что, офонарели — завтра! — прислушавшись, услышал Холмов. — Ведь нужно присмотреться, оценить обстановку, вычислить время, узнать — есть ли сигнализация и какая…
— Шеф сказал — завтра, значит завтра! — жестко оборвал его мужчина. — Поэтому, что хочешь делай, хоть башней об стенку бейся, но чтобы завтра же тачка стояла в гараже. Вот, здесь изложены все необходимые сведения. Потом не забудь сжечь этот листок. Все, будь здоров. Хлопнула входная дверь. Шура, который догадался, что ночной визитер был никем иным, как посыльным от мафии, пришедшим заказать очередной угон, несколько секунд судорожно размышлял, затем уронил голову на стол и захрапел, притворившись спящим. В то же время он, сквозь полуприкрытые веки наблюдал, как в комнату вошел немного расстроенный и даже слегка протрезвевший Бурлаки, разглядывавший какой-то листок. Затем Ефим Алексеевич тяжело вздохнул, спрятал листок в карман своего халата и, заметив «спящего» Холмова, поспешил в соседнюю комнату стелить кровать. Примерно через час, дождавшись, дока Бурлаки крепко заснет, Шура осторожно поднялся со своей кровати. извлек из кармана брюк маленький фонарик, с которым он никогда не расставался, включил его и на цыпочках подошел к стулу, на котором валялся роскошный халат Ефима Алексеевича. Достав из кармана халата сложенный вдвое клочок бумаги. Шура раздернул его, и подсвечивая фонариком, прочел: «ГАЗ-24, черного цвета, номер 7504 ОДТ, в рабочие дни с 9 до 17 стоит на неохраняемой стоянке возле института „Черноморпроект“ на Ласточкина. Брать лучше в 12–12.30, когда хозяин уходит на обед в буфет и не наблюдает за машиной из окна института. Сигнализации нет».
