Маргарита Южина - Свидание с развратным фавном
– Ну так вот, Серафима, он мне позвонил только что и еле уговорил меня их подменить.
Шишов замолк, и Серафима, сжавшись в комок, вслушивалась в глухую тишину.
– Да дальше-то?! – сдали у нее нервы.
– А куда дальше-то? Я тебе говорю – они попросили нас сейчас отдохнуть, а поработать за них в новогодние праздники. Я так подумал: тебе, конечно, деньги нужны, но и друзьям помочь необходимо. И потом…
Дальше Шишов оглох и обомлел. Честно говоря, Кукуева ему никогда ангелом не виделась, но что она так умеет выражаться, не подозревал.
– Сима, у тебя же мама педагог, приличная женщина, а ты так своего боевого друга… – только и смог пролепетать он.
– Из-за этого самого друга моя мать чуть не осталась сиротой! – выкрикнула Серафима. Потом еще попыхтела в трубку, а затем уже миролюбиво спросила: – Скажи, несчастье мое… Только не ври! Скажи, когда ты успел Нефедова уломать, чтобы он за нас работал?
Сеня почувствовал себя неважно. Он начал заикаться, гнусавить и хныкать в трубку. Наконец собрал все мужество и заблеял:
– Сим, ты знаешь, я вот с мужиками говорил… Над тобой уже все смеются. Никто ж не верит, что это не ты того пьянчугу Костеренко прибила! Все решили, что у тебя тяжелые возрастные изменения женского плана. Ну, как же – сама мужика грохнула, а теперь сама же удивляется, ищет – и кто ж его так неаккуратно приложил? Нет, Симочка, ты как хочешь, рассследование надо заканчивать. Не дело это – отвлекаться даже на работу, пока главный преступник показывает нам шиш.
Серафима вздохнула. Нет, она и сама думала заняться смертью Костеренко всерьез и вечно сетовала на нехватку времени. Но однако нехватка денег брала за горло не менее железно. А до Нового года осталось меньше месяца.
– Зарплату добавишь? За тяжелые возрастные изменения? – спросила она и тут же сама ответила: – Добавишь.
Сеня попытался не согласиться по поводу зарплаты, но трубка уже пищала ему в ухо бодро и весело.
На следующий день Шишов застал Серафиму с тетрадью и ручкой в руках.
– План захвата составляешь? – уважительно спросил он и потрепал женщину по плечу. – И что, получается?
Серафима подозрительно быстро спрятала тетрадку за спину и стала кокетливо хихикать. Потом и вовсе сиганула в другую комнату, но ловкий Шишов успел-таки ухватить шалунью за воротник, отчего та как-то гортанно булькнула и осела.
– Отдай, чего ты! – повысил голос Шишов и вдруг понял. И перекосился в жалкой улыбке: – Семафора, ты заигрываешь со мной, что ли? Хочешь в догонялки поиграть, да? Ну, как в фильмах – она красиво убегает, а он за ней выписывает кренделя, да? Серафима, дык у тебя даже разбежаться негде! И вообще, дай тетрадь…
Он изловчился и вырвал тетрадку.
На листке была изображена косоногая красавица с тонкими кривенькими ручками, а на ней тщательно вырисовано платье. Оборочки, вытачки и складочки были запечатлены особенно художественно.
– Та-а-а-к, – недобро протянул Шишов и начал кривляться, со всех сторон любуясь произведением. – Мона Лиза! Просто эпоха Возрождения! Что-то мне напоминает это полотно… И фон такой благородный – в клеточку.
– Отдай! – рявкнула Серафима и обиженно выхватила рисунок. – Просто я села записать все по делу Костеренко, а потом… в общем, увидела по телевизору приятный фасончик и решила перерисовать. Ведь скоро праздники, а я даже не знаю, что шить.
– Саван! Живенько так и неожиданно! – охотно подсказал Шишов. – А чего тебя перекосило? Ты же не хочешь уже поймать негодяя преступника, а простенько так увлеклась моделированием, а значит, самое время нам обоим такую обновку.
Кукуева по-монашески уперла глаза в пол и только чуть слышно вздыхала.
– Я ночей не сплю! – буйствовал Сеня и подпрыгивал, как мячик на резинке. – Поставил на уши всех знакомых…
– Щи будешь? – тихонечко вклинилась Сима.
– Наливай… На чем я остановился? Ах, да, про уши… А она здесь платьишки рисует! Куда ты унеслась? Я кому тут ругаюсь!
Серафима уже и в самом деле увильнула на кухню и, напевая какой-то мотивчик, наливала полную тарелку вчерашних щей. Мамочка всегда говорила: «Запомни, Симочка! Голодные мужчины – это цепные псы. А потом – смотря чем накормишь: если вкусно – мужчина будет преданной собакой, если так себе – может превратиться в кобеля, на сторону свильнет, а если не только накормишь, но и напоишь посильнее, тогда тебе обеспечен верный четвероногий друг. Но оно тебе, детка, надо?»
– О чем ты бормочешь? – насторожился Шишов, по-графски заталкивая себе за воротник огромное кухонное полотенце. – Серафима, не гладь меня за ушами! У меня там прическа! Ну, свихнулась баба…
Серафиме надоело ждать превращения Шишова в преданного, послушного друга, и она переключилась на себя. Отрезав себе кружок колбаски и уплетая ее без всякого хлеба, она наметила план действий.
– Слушай меня, Шишов. Сейчас я поеду к маме и спрошу, не знает ли она, кто такой Борисов. Черт, мы даже не знаем, как его зовут!
– Зачем нам Борисов, когда я уже узнал адрес его жены Анны Максимовны? И, между прочим, сам Борисов Евгений Сергеевич – личность в нашем городе оч-чень известная. Приятный, улыбчивый воротила, тридцати семи лет, с развитой фантазией и чувством юмора…
У Серафимы блаженно растянулся рот.
– Ой, Се-еня! Если б ты знал, как я таких мужчин уважа-а-аю! Вот меня так прямо и тянет с ними ближе познакомиться!
– Разговаривает очень грамотно, – продолжал Шишов, – все время у него какие-то молодежные звездные проекты…
– Вот бы посидеть с ним в одной компании, – размечталась Серафима, – поболтать на вольные темы… Ему же тоже, наверное, хочется с интересными людьми пообщаться. Вот прям влечет меня к таким…
Шишову надоело выслушивать дифирамбы черт-те кому. Он шлепнул ложку в тарелку, поднял капустный фонтанчик и заговорил громко и невоспитанно:
– К молодым и богатым кого не влечет! Мне, может, тоже ближе хочется с ним… познакомиться. Влечет ее! Такого-то чего не уважать! А ты меня, простого нищего работягу, уважь! Слабо?
Серафима сквасилась и презрительно вздернула губу:
– Если нищий, чего тебя уважать? Иди и работай! Шевели мозгами, сделай всемирное открытие, заработай первый миллион долларов, а потом, говорят, они на тебя сами повалятся. И когда у тебя их будет целая куча, этих миллионов, вот тогда – мое тебе уважение и низкий поклон.
Теперь уже и Шишова перекосило. Он отодвинул от себя тарелку, погладил себя по сытому животу и развел руками:
– А вот тогда, дорогая Кукуева, на фиг мне будут твои поклоны! Я себе покруче найду, помоложе. И, пардон, с красивыми ногами.
Серафима мгновенно спрятала ноги под стул и принялась заглядывать в бок блестящей кастрюли на свое отражение. Отражение было искривленным, безобразным и губило оптимизм.
– Предатель… – засопела Кукуева и поинтересовалась: – А откуда ты все про Борисова знаешь?
– Да уж вот так вышло, что повезло тебе, Кукуева. Я уже говорил тебе, что я в работе чистый изумруд? Говорил? Тогда чего удивляешься? Короче, позвонил я вчера одному своему однокурснику, мы с ним вместе в ПТУ учились, он теперь в ГАИ зажигает. Ну, по старой дружбе он мне и выдал адрес дамочки – машина же на учете, а про тот наезд много говорили, Борисов в городе человек известный. Правда, я от него наслушался… А уж про самого Борисова мне девчонки рассказали. Стыдно, Кукуева, не интересоваться жизнью родного города!
Серафима уже прокручивала в голове, что она наденет для визита к мадам Борисовой. Куртку вроде неприлично – в ее-то возрасте, а пальто у нее куцее какое-то, столько раз собиралась себе новое купить, да деньги куда-то уходили. Лучше всего, конечно, было бы облачиться в шубу, но последнюю свою шубу она носила года в четыре, а теперь купить такую роскошь Серафима и не надеялась. Нет, можно было бы занять и купить, но… Да куда ей ходить-то в шубе? И вот теперь к приличному человеку и выйти не в чем.
– Да, пора к Борисовой наведаться. Только как-то бы поприличнее выглядеть… – подлил масла в огонь Шишов. – Ладно, надену свою кожаную куртку, я в ней на этого похож… на…
– На одиннадцатого ребенка, – мотнула головой Серафима, – который все за старшими братьями донашивает. Я, кстати, давно тебе хотела сказать: купи ты себе куртку по размеру! А то у тебя в ней рук не видно. И шейка из ворота торчит тонюсенькая, как черешок.
Шишов подергал кадыком и рубанул рукой.
– Все! Сегодня же поеду на китайский рынок и куплю себе новую! Я, Кукуева, люблю критику, принимаю. Видишь – не обижаюсь. И чего в самом деле – не заработал я, что ли? А то Серега-братан куртку мне отдал свою, а я ее никак сносить не могу. Да, куплю. А вот что с тобой делать? Я, представь, весь в обновах буду, и… ты рядом. Нет, надо что-то на тебя тоже приличное… Слушай, а у тебя сестры нет богатой? Ну, или не богатой, но чтоб тряпки красивые имела. Дала бы тебе напрокат… Вон Лилька Федорова – обычная кондукторша, а как в гости куда выйти, она уж так вырядится… И тебе шубка! И тебе сапожки! И тебе шляпка тарелкой! Учись…
