Маргарита Южина - Дама непреклонного возраста
– Да не дышите вы на меня! Специально, что ли? Вот ведь народ… Чеснока налупятся и в автобус лезут! – рявкнула она.
Ее со всех сторон поддержали дружным бурчанием:
– Уж лучше б перегаром, все роднее! – пакостливо толкал в бок вонючую спутницу тщедушный мужичок. – Заткните ж ей кто-нибудь пасть, ей-богу!
– И никакого воспитания, вот ведь что обидно, – кокетливо кривила морщинистые губы старая дама, пытаясь прилично выглядеть в берете, который кто-то сдвинул ей прямо на глаза. – Ведь теперь столько ароматизаторов продается специально для полости рта!
– И не говорите! – подхватил очкастый дяденька. – И не надо забывать про освежители для туалетов! Тоже можно после чеснока рот освежить, а то наедятся…
Чесночная любительница мощно дернулась всем торсом и рявкнула так, что пригнулся даже водитель:
– А и да!! И чеснок!! Можа, это я аджику спробовала, и она теперь из меня духом выходит!
– Граждане, давайте надеяться, что больше ничем! – пискнула тоненькая девушка.
– А и надейтесь. Можа, до остановки дотерплю! – громыхала на весь автобус ароматная бабища. – А ежли у кого чеснок не принимается, так надо на машине ездить!
Толпа ответила на предложение дружным негодованием.
– Где их взять, эти машины… – пробубнила себе под нос Зинаида и вдруг примолкла.
Машина. И все-таки, зачем Софья упомянула про автосалон? И слово-то какое – автосалон! Зинаида, раз она не сталкивалась с покупкой авто, сказала бы, скажем, – на базаре, на рынке или в магазине. А Софья… Однако это только настораживает, но ничего не доказывает. А что, если у Софьи все же были деньги, и она действительно хотела купить машину? Стоп! А певец-то наш безголосый, Аркадий Валерьевич жадный ведь говорил, что слышал, как Софья шантажировала директрису Ивскую. Но денег никто не видел. И никому она ничего не говорила, даже дочери. А может… Может, денег и не было, а Софья рассчитывала на ту сумму, которую ей выложит Ивская? То есть она надеялась получить деньги, проболталась про них кому-то, и ее убили. Нет, так не получается. Зачем убивать человека, если денег у него еще нет? Из-за мнимого богатства ни один дурак на убийство не пойдет. Кому это надо? Ой, да тому, кто должен оторвать это богатство от себя и вручить Софье. Значит, Ивской?
Зинаида так задумалась, что чуть не проехала свою остановку.
Возле закрытых дверей бара стояла, нервно пританцовывая, тощая Вероника и презрительно дергала губой. Пока Корытская дрожащими руками воевала с замком, та завернула голову набок и тягуче выражала недовольство:
– Ну просто ва-а-аще! Люди тут с самого утра толкутся, а ее где-то носит!
– А кто? – насторожилась Зинаида. – Кто толчется-то? Какие люди?
Вероника возмущенно изогнула позвоночник и стала похожа на богомола.
– Не, ну я ща просто в конус уйду! Какие люди? Я толкусь! С утра! Не въезжа-а-аешь?
Зинаида криво усмехнулась:
– А тебе чего с утра тут толкаться? Работать надо! Вон у нас полгорода ходит с растрепанными прическами, а ты в конус собралась… – лихо орудовала Зина уже за стойкой.
– Не-ет, я с тобой не разгова-а-ариваю! Налей вон ту бодягу… Да не ту! Вон бутылка красная! Прям ва-а-аще… приняли село-о какое-то…
Зинаида не хотела рабочий день начинать с ругани. На ноющую Моткову она попросту решила внимания не обращать. Однако та хотела именно внимания:
– И кто ж меня обслуживать будет? Я чо, одна буду тут торчать за стойкой? Не, ну ва-а-аще! А я еще вон той байды хочу.
Зинаида налила виски и просто сообщила:
– С тебя за вон ту бодягу и за эту байду семьсот двадцать.
Девушка лениво достала кошелек и бросила тысячу. Зинаида принялась отсчитывать сдачу.
– Не шурши, стой прямо, я, может, еще пить бу-у-уду.
Корытская кивнула и отвернулась к зеркалу. С минуты на минуту сюда пойдет народ, не хотелось бы встретить посетителей растрепанными кудрями.
– Слышь, Корытская. Я тут вся в интересе: тот чел, который вчера приходил, он чо, в самделе посудницей в баре париться будет?
– Ты про что? – не сразу поняла Зинаида.
– Ой, ну те-е-есто! Я говорю, мужик вчерашний, он что, посудомойщиком устроился?
Зинаида прыснула в кулачок и неопределенно пожала плечами.
– Ну ваще ви-и-и-лы! – вовсю кривлялась Моткова. – Если он еще придет, ты скажи, чтоб меня аукнул. Я тут со своим папиком покурлыкала, он берет его к себе на спиртзавод замзавом. Сначала командировки будут, ну такие… никакие, в общем, в пригород, а потом, если чел себя покажет, можно и в центр запустить. Но работа не синяя, не надорвется.
Зинаида кромсала сыр для бутербродов и клятвенно заверяла:
– Скажу, конечно. На самом деле, ты права, этому челу Плюху самое место на спиртзаводе. И в пригород его! А то разъезжает по своим Мюнхенам… И, знаешь, Моткова, не надо его сразу замзавом, пусть бутылки моет. Как думаешь, он согласится? Вообще-то он ведущий хирург, но, я думаю, учиться никогда не поздно.
Моткова сначала яростно замотала головой и только потом икнула:
– Ик-как хирург? Ну ва-аще, блин! А чего ж он у тебя тут кучковался?
Официантка глубоко задумалась.
– Любит, наверное…
Тему любви не дала развить Данилова. Она подлетела к стойке и сразу же заказала себе семь булочек, замороженную пиццу, копченую курочку – и можно не разогревать! Стали подтягиваться и остальные работницы нестандартной моды. И очень скоро зал наполнил ровный гул.
– Сегодня что-то уж совсем рано отдыхать начали, – бурчала Зинаида, не успевая подавать, наливать и смешивать. – Никто не хочет работать. А Ивская потакает!
Дамы, как им казалось, работали. И очень активно. Они сегодня кричали громче обычного, капризничали через каждые десять минут и крали у Даниловой плюшки. Объяснялась нервозность просто: послезавтра должен был состояться показ, и, само собой, надо было еще многое успеть. Времени ни на что не хватало, но и посиделки в баре отменить не было никакой возможности – это была единственная железная традиция театра.
К концу вечера дамы как-то и вовсе разбушлатились, Ивской приходилось то и дело засовывать сотрудниц в рамки приличия.
Зинаида все подбирала время – как бы ей так подойти к директрисе, чтобы та вот так – ах, и раскрылась. Но что-то сыщице подсказывало, что «аха» не будет, не захочет Ивская откровенничать. И еще одна мысль не давала ей покоя. Получалась до обидного знакомая история. У нее уже второе расследование, и второй раз оказывается, что тот, кто платит, тот и совершает преступления. И с самими преступниками тоже знакомо: надеются они на Зинаидину умственную отсталость, на том и попадаются – ее отсталость в самое неподходящее время дает сбои. В первый раз сам убийца нанял Корытскую и пообещал шестьдесят тысяч за работу. Зинаида все дело честно распутала, жизнью рисковала, а получила шиш! Конечно, на кой черт клиенту платить, когда она его же и посадила. А денежки плакали, от работы одно только получилось, что моральное удовлетворение да голодный желудок. И сейчас то же самое почти. Зачем Ивская пообещала должность с хорошим окладом? Сама ведь сядет, а Зинаиду фиг кто на должность определит. Нет, ну все замечательно начинается, а как к развязке подходит, так хоть увольняйся. И что же такого придумать, чтобы и преступника наказать, и должность получить?
Думать не было никакой возможности – доставали клиенты. А потом и вовсе прибежала запыхавшаяся Татьяна, поздоровалась со всеми судорожным оскалом и без сил рухнула на высокий стул перед стойкой.
– Все, Зинка! Все!
Зинаида медленно поставила стакан, который бестолково натирала, вздохнула поглубже и, косясь по сторонам, едва слышно пролепетала:
– Звонили? Сколько просят? Ты, Тань, не переживай, если денег не хватит, мы тысяч тридцать можем у моей дочери перезанять, они с мужем на машину копят.
Татьяна налила себе минералки, выпила залпом, отерла пот со лба, потом поерзала на стуле, устраиваясь поудобнее, и произнесла:
– Нет, Зина, деньги пока не нужны, никто не звонил. Но… Зинаида, я тебе такое скажу… Короче, ты уже завтра можешь стать менеджером!
– Ой, завтра я не могу, нам же к показу готовиться! – вспомнила Зина.
– А чего тебе готовиться, когда ты уже будешь менеджером по кадрам? – удивилась Татьяна. – Хотя… Не уверена, что Ивская тебя назначит. Тут такое…
– Зин! Я просила «Грезы медузы»! – крикнула вдруг со своего места бухгалтерша Хорь. – Сколько же ждать? Прям, ужас, до чего сервис у нас неназойливый! Никакого трудового энтузиазма! Надо сказать Елене, пусть увольняет тебя к чертям.
Зинаида принялась смешивать в высоком стакане «Грезы», на все лады поминая Ию Львовну не самым добрым словом. Татьяна встала рядом и быстро влилась в работу.
– Зин, сейчас все равно поговорить не дадут, давай вечером к тебе заедем. Может, и Плюх прибежит, там и поговорим.
Вот это замечание про Плюха из уст незамужней подруги особенно не понравилось Зинаиде.
