Дарья Донцова - Али-Баба и сорок разбойниц
– А что у меня брать? – спокойно ответила Вера. – Хоть весь дом перерой, ничего не найдешь, телевизор и тот умер, да и кому он нужен?
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, ответственный секретарь фонда «Милосердие», – мигом сориентировался я и вытащил соответствующую визитную карточку, – наша организация помогает людям, попавшим в беду, инвалидам, престарелым, тем, кто остался без родственников и испытывает материальные сложности.
– За квартиру? – перебила меня Вера.
– Простите, – не понял я ее.
– Ну я должна на вас жилплощадь переписать, а за это вы возьмете меня на содержание? Мне уже предлагали подобный вариант, в собесе, но я не могу на него пойти…
– Нет, нет, – воскликнул я, – все абсолютно бесплатно, мы оказываем помощь людям просто так, безвозмездно!
Вера захлопала глазами, а потом растерянно сказала:
– Так не бывает! С чего бы вам мне помогать?
– Видите ли, этот фонд основала женщина-инвалид, она сама прикована к коляске и очень хорошо понимает, как тяжело приходится людям, оказавшимся в беде. Элеонора успешный бизнесмен, она богата и занимается благотворительностью.
Кстати, все вышесказанное абсолютная правда, Нора и впрямь тратит большие средства из чистого милосердия.
– Спасибо, – твердо сказала Вера, – но мне ничего не надо, то есть бесплатно не надо. Вот если бы вы мне работу нашли, можно и не на дому, я передвигаюсь по городу. Протез, правда, ужасный, очень с ним тяжело. Я слышала, что есть какие-то искусственные ноги с электронным управлением, да они мне не по карману, а бесплатно их не дают!
Я присел на краешек продавленного кресла.
– Как же с вами несчастье произошло?
Вера махнула рукой:
– Диабетом я заболела, откуда только эта болячка ко мне прицепилась. Всю жизнь здоровей коровы была, а тут бац, и все. Да так сильно скрутило, пришлось со службы увольняться, пенсию мне дали, по инвалидности, а потом операцию сделали. Я и не знала, что от диабета можно без ноги остаться, вон чего бывает! Я, кстати, вижу хорошо, могу надомницей работать. Только вы мне помогать не станете…
– Отчего же?
– Сами только что сказали: вы лишь тех поддерживаете, кто без родственников, а у меня дочь есть, Ира. Она, правда, не со мной живет, но все равно…
Неожиданно глаза Веры наполнились слезами, и я быстро спросил:
– Как же вышло, что она от вас ушла?
Вера низко опустила голову, подняла к лицу край халата, потом глухо ответила:
– Долго рассказывать, да неинтересно вам!
– Я не тороплюсь, – заверил я ее, – считайте, что просто пришел в гости.
Вера снова стала промокать глаза халатом.
– Ко мне никто давно не ходит, – выдавила она из себя, – спасибо, соседи из двадцатой квартиры овощи приносят, самой мне не дотащить.
– Но ведь существует служба Красного Креста, – решил я просветить Веру, – они обязаны предоставлять одиноким больным и инвалидам патронажную медсестру, совершенно бесплатно.
– Я не одинокая, – повторила Вера, – по документам дочь имею, а на самом деле…
Слезы закапали ей на колени. Мне тяжело видеть плачущую женщину, какого бы возраста она ни была, поэтому я быстро произнес:
– Расскажите все, вам станет легче, я готов послужить для вас жилеткой.
Вера всхлипнула и стала выплескивать свои обиды. В душе у нее накопилось много горечи, вот она и обрадовалась моему приходу. Человек не способен постоянно носить внутри печаль, рано или поздно она вырвется наружу.
Жизнь Веры никак нельзя назвать счастливой. Из удачи – только получение от государства квартиры. Она досталась Вере дуриком, барак, где она жила, снесли, на его месте построили стадион, а жильцов переселили в пятиэтажку, воздвигнутую в спешном порядке не в самом удачном месте, но Вера не роптала, а радовалась, хоть крошечная квартиренка, да своя, без докучливых соседей. Мойся в ванной сколько хочешь, кури на кухне, ходи голой по коридору, никто не сделает тебе замечания, ты сама себе хозяйка, это ли не прекрасно!
В молодости Верочка была хороша собой, весела и любила танцевать. Ее часто приглашали в компании, молодые люди увивались вокруг смешливой девчонки, но Вера равнодушно смотрела на всех кавалеров, ее сердце оставалось свободным. Верочка была романтична и мечтала о любви, которая продлится всю жизнь.
Как-то раз ее пригласила на день рождения подружка, Маринка Ветрова. Едва войдя в квартиру к Маринке, Вера поняла: вот он, ее любимый и единственный, самый лучший и красивый, сидит на диване. Естественно, Вера постаралась оказаться рядом с парнем и познакомилась с ним. Семен, так звали прекрасного принца, стал оказывать Верочке знаки внимания. Он сыпал шутками и комплиментами, без конца приглашал ее потанцевать и не забывал подливать ей вина.
К концу вечера Вера была сильно навеселе, с ней это случилось впервые, и Семен повел девушку домой.
Верочка жила одна. У нее не было ни мамы, ни бабушки, ни старшей сестры, ни вредных, любопытных соседок по бараку, которые бы предостерегли ее от необдуманного поступка. Как она оказалась в одной кровати с Семеном, Вера не помнила. Утром ей стало стыдно, но Сеня опять наговорил ей кучу комплиментов, осыпал поцелуями и пообещал вечером повести ее в кино.
Вера проводила его до двери и кинулась опрометью в ванную, накручивать кудри на бигуди. Но она зря прождала звонка. Семен в тот день так и не появился, впрочем, на следующий тоже, он вообще больше не пришел.
Верочка провела в ожидании целый месяц, а потом, набравшись смелости, поехала к Марине Ветровой и разговорила ту.
Марина, не подозревавшая о том, что произошло между Семеном и Верой, принялась самозабвенно сплетничать, и Вера узнала ошеломляющие сведения. Во-первых, Семен женат, во-вторых, завел новый роман, в-третьих, он патологический бабник…
Вернувшись домой, Верочка прорыдала всю ночь, кусая подушку, а потом приняла решение: значит, судьба ее такая, любить несвободного человека.
Через пару месяцев Веру стало тошнить по утрам. И опять рядом не оказалось никого, кто бы посоветовал ей сходить к доктору. К врачу Вера отправилась, лишь ощутив странные толчки в животе, кто-то словно бил ее изнутри маленькими кулачками.
Терапевт переадресовал пациентку к гинекологу, а та ее огорошила:
– Вы беременны, причем срок уже большой.
– Не может быть! – воскликнула Вера.
– С мужиком спали? – поинтересовалась дура в белом халате.
Вера кивнула.
– И что теперь? – желчно сказала врач. – Любишь кататься, люби и саночки возить.
– Это было всего-то один раз, – прошептала Вера.
– Вполне достаточно, – припечатала женоненавистница. – Мужа, естественно, нет?
– Нет, – эхом откликнулась Верочка.
– Ну и дура же ты! – в сердцах воскликнула врачиха. – Теперь будешь одна ребенка тянуть, направление на аборт даже и просить не думай, не дам, все сроки давно прошли.
Но Верочка не хотела убивать нерожденного младенца. Ей показалось большим счастьем родить ребеночка от любимого человека. Вера была наивна, экзальтированна и очень порядочна. Ей и в голову не пришло отправиться к Семену на работу и заявить: «Ну-ка, раскошеливайся, раз сделал ребенка. Давай отстегивай денежки, а то к твоей жене поеду».
Нет, Верочка, обожавшая стихи и зачитывавшаяся бог весть как попавшим к ней в руки еще дореволюционным собранием сочинений Чарской, решила самостоятельно вырастить плод любви. Воображение рисовало ей замечательную картину. Вот прошло двадцать лет. Верочка под руку с дочкой-красавицей идут по улице и сталкиваются с Семеном. Естественно, тот смущается, но все же восклицает:
«Боже! Кто эта прекрасная девушка! Глаз невозможно оторвать от ее лица!»
«Это твоя дочь», – скажет Вера.
Семен замрет, словно громом пораженный, потом упадет перед Верочкой на колени, протянет к ней руки:
«Прости, дорогая, я не знал! Вот тебе мои рука и сердце!»
Но Вера не дрогнет, она спокойно ответит на это заявление:
«Семен, уходи к жене, твое личное счастье мне дороже собственного, только знай, я всегда любила лишь тебя одного, но это ни в коем случае не накладывает на тебя никаких обязательств».
И они с дочерью уйдут прочь, не обращая внимания на слезы Семена, который наконец поймет, какую женщину он потерял.
В тех или иных вариантах картина эта прокручивалась в мозгу Верочки до самого рождения дочери. Но действительность, как это частенько случается, сильно отличалась от мечты.
Глава 23
Только те женщины, которые в одиночку поднимали ребенка, поймут Веру. Помощи той ждать было неоткуда. В три месяца Ирочку пришлось отдать в ясли, а самой выйти на работу, иначе бы Вера просто умерла от голода.
Ирочка росла капризной, постоянно, как все «ясельники», болела, Вера брала бюллетень, за что ее нещадно ругали на службе и всячески старались унизить. Верочка преподавала в школе русский язык и литературу, уволить постоянно бюллетенившую мать-одиночку директриса не имела права, поэтому «часы» Веры распределялись между другими педагогами, что, как вы понимаете, вызывало их здоровое возмущение. Верочка перебивалась с хлеба на квас. Радовало одно, Ирочка росла очень умненькой девочкой, пожалуй, даже чересчур сообразительной. Лет в пять она задалась вопросом: где ее папа? И Вера выдала ей весьма распространенную историю о капитане дальнего плавания, погибшем при исполнении долга перед родиной. Больше Ира отцом не интересовалась. В детском саду с ней не было никаких проблем, в младших классах тоже. Умница, отличница, она лучше всех читала стихи на утренниках. Если в школу прибывала комиссия из РОНО, учительница всегда вызывала к доске ученицу Медведеву, и ни разу Ира ее не подвела, отвечала четко, правильно, с задором. Проверяющие щурились, словно кошки, от удовольствия.
