Ирина Андросова - Девушка Бандераса
— И что это за бумажка? — с недоумением протянул сотрудник ДПС, поворачивая в руках так и эдак документ, временно заменяющий талон.
И я, игнорируя мужские подколы и замечания, что неслись от открытых дверей моей машины, подробно рассказала гаишнику, как отвезла Симу в местную больницу, а в залог ее обменной карты оставила документы на машину. А потом в спешке просто-напросто позабыла их забрать…
— Да она у тебя еще и дура… — в самом конце моего повествования удивился провокатор Гадованюк. — Вот и делай выводы, — повернулся он к Вадиму, — стоит свою драгоценную свободу отдавать в руки такой никчемной особи женского полу… Ты только посмотри на нее… Вся такая странная и загадочная, как марсианка…
* * *Все слова его были оскорбительны, но именно «особь женского полу» меня резанула ножом по сердцу больнее всего. И я, собрав все силы, чтобы не зареветь в голос, как уже по не зависящим от меня причинам собиралась сделать, только и смогла произнести трясущимися губами:
— Вадька, как ты мог?
И тут любимый, встав в позу пророка, принялся вещать. Говорил он много и красиво. Конечно, не так красиво, как этот злокозненный Гадованюк, но тоже излагал свои мысли на достойном уровне. Было там и про гендерный фактор, и про существенные различия в психологии сексуальности мужчин и женщин, и про то, что мужик по сути своей самец и в природе стремится осеменить как можно больше самок… Он нес свой околонаучный бред, который выплескивают на доверчивых баб с экранов телевизоров шовинисты-сексопатологи, замечу, все как один — мужчины, а я смотрела в лицо любимого и не узнавала его.
Неужели это говорит Вадька, мой Вадька, который до вчерашнего дня считал наш брак редкой для себя удачей, о чем мне то и дело напоминал? И за все двенадцать лет, что мы прожили вместе, если не считать феи Галадриэль, муж мне, насколько я знаю, ни разу не изменил… Ну фею я еще понять могу, там была романтика и очарование толкиенистских игрищ, а здесь лишь грубый животный инстинкт, так не характерный для моего относительно тонкого в духовном плане мужа…
Тут явно просматривалось тлетворное влияние идейного лидера Гадованюка, черта речистого. Ух, подойти бы сейчас к этому самодовольному индюку и плюнуть в его ухмыляющуюся рожу! Бог мой, а ведь это же я, своими руками привела его в наш дом… Дескать, а не одолжить ли вам порточки, а то, не ровен час, простудитесь… А сколько сил я потратила, разыскивая этого негодяя по Москве! Знала бы, что все так повернется, еще там, у кустов, пока не вылез из своего логова, долбанула бы его каблуком по башке и земелькой сверху присыпала…
Но, как мне ни хотелось этого сделать, я не стала закатывать истерику, а с чувством собственного достоинства повернулась к Вадьке. Глядя в до боли родные глаза совершенно чужого человека, который всего несколько часов назад был целых двенадцать лет моим любимым, я деловито сказала, решив бить врага его же оружием:
— А знаешь, Вадим, ты абсолютно прав… Я тоже считаю, что жить с одним партнером — это каменный век. Мне тоже, если честно, это надоело. Давно хотела предложить тебе открытый брак… Ты человек продвинутый, надеюсь, знаешь, что это такое. На всякий случай поясню. Это когда я сплю с кем хочу, ну и ты тоже…
Такой поворот показался взалкавшим сексуальной свободы мужчинам столь неожиданным, что они разом принялись возмущаться. «Что за чушь ты несешь, — говорили они. — Это только мужик может осеменять сколько захочет самок, а самка должна сидеть у окошка и ждать самца-производителя с кастрюлькой горячих щей на плите…»
Работник ДПС, которому порядком надоел весь этот сыр-бор, широко зевнул, сказал: «А ну вас, разбирайтесь сами. А вы, дамочка, завтра завезите мне талон техосмотра по месту моей службы на пост ДПС у поворота на Заволжск», стребовал с Вадима пятьсот рублей за беспокойство и укатил в ночь…
— Вы, свиньи, — набросилась на гулен Галка, — какого хрена Ринкину машину взяли? Что, больше не на чем было по бабам ехать шляться?
— Ага, больше не на чем… — невозмутимо ответил Михаил. — Вадим же свои ключи утопил, и теперь брелок его машину не открывает…
— Батарейку смените, — чужим голосом посоветовала я и ушла в дом за батарейкой.
В результате я не была уверена на все сто процентов, но попробовать тем не менее стоило. Один раз я по рассеянности ухитрилась выстирать куртку, позабыв вынуть из кармана ключи от машины, и потом, когда брелок сигнализации напрочь отказался работать, прежде чем бежать в ремонт, на всякий случай заменила батарейку. И все получилось — брелок снова стал безотказно открывать и закрывать машину.
Человек, который целых двенадцать лет был моим любимым, вставил новую батарейку в гнездо, попикал заработавшим брелком и, заявив, что не собирается слушать бредни эмансипированной дуры, сделал обиженное лицо и отправился в дом паковать свои вещи. У соседних калиток уже стояли собранные сумки Михаила и Толика, выставленные за порог их разобиженными дамами.
Алка, стоявшая у крыльца, взирала на показавшего себя с неприглядной стороны бойфренда круглыми от ужаса глазами, но тоже держалась молодцом. Надменные и где-то даже оскорбленные мужчины, стараясь не смотреть в нашу сторону, уселись в машину Вадима, и Михаил громко крикнул в спину удаляющемуся по направлению к реке Эдуарду:
— Эй, Эдька, а ты что, с нами в Москву не едешь, что ли?
Гадованюк, помахивая пакетом с деньгами, небрежно обернулся и бросил через плечо:
— Вы езжайте, а я здесь задержусь на пару деньков. Мне порыбачить охота…
И он, понимая, что ко мне лучше не соваться, скрылся за дверью дома безотказного дяди Юры…
* * *Когда за «Аутлендером» Вадима осел пыльный след, я как подкошенная рухнула на верхнюю ступеньку крыльца и в голос заревела. Мой рев немедленно подхватила Галина, а вскоре в наш дуэт верхним сопрано вступила Алла. Ну мы-то понятно — нервный стресс и все такое, а вот то, что вдруг из окна своей комнаты на втором этаже высунулась Янка и тоже заголосила, как профессиональная плакальщица, мне показалось странным.
Сморкаясь в кухонное полотенце, что сушилось на веревке у меня над головой, я обескураженно спросила:
— Я-анка, а ты-то чего реве-ешь?
На что дочь, не переставая выть, не без резона заметила, что раз все мужики такие сволочи, то никто не может с уверенностью сказать, что ее Костик не забурился сейчас в Греции на какую-нибудь греческую базу отдыха «Волжанка» и не развратничает там в сауне с сомнительными тетками.
Не успела Янка договорить, как за калиткой показалась Виолетта Петровна. Постучала, а затем вошла. Уселась на крылечко, сдвинув к стене мое барахло из сумки, и строго приказала:
— А ну-ка, девочки, хватит лить слезы! И ты, Рина, прекращай орать благим матом, детей напугаешь…
Старушка замолчала, окинула нас изумленным взглядом и продолжила:
— Вы что, с ума сошли? Что за истерики? По большому счету что такого страшного произошло? Кто-то умер? Или, может, смертельно заболел? Поду-умаешь, три кобеля с цепи сорвались, побегают, побегают и домой вернутся…
Вот уж никогда не думала, что Виолетта Петровна — такая мудрая женщина. Как-то так все время получалось, что трезвой я ее почти не видела, а в пьяном виде от житейской мудрости Виолетты Петровны не оставалось и следа. Теперь же, пережив культурный шок и пересмотрев шкалу ценностей, филологиня сделалась просто кладезем рационализма. И под влиянием ее разумных речей то безграничное горе, что только что свалилось мне на голову, стало казаться чуть ли не благом…
— Отнеситесь к ситуации философски, — разворачивая и отправляя в рот леденчик, продолжала старушка. Курить она бросила вместе с отказом от спиртного и теперь подкрепляла принятое решение конфетами. — Берите от этой ситуации все. Вот ты, Рина, смогла бы без повода наставить рога своему Вадиму? Видишь, не смогла бы… А теперь ты сама себе хозяйка. По крайней мере, на время, пока твой благоверный не опомнится и назад не прибежит.
Вдруг Алла, утираясь подолом халата, неверной походкой двинулась к забору, оперлась на него и горестно проговорила:
— Бейте меня, девки, это я во всем виновата… Этот Гадованюк вчера, как только проснулся, ко мне подкатил, мол, пойдем, к речке сходим, прогуляемся, и все такое, а я ему возьми да и скажи: «Мне и Толика хватает, так что незачем мне с кем ни попадя у речки гулять…» А он засмеялся так паскудненько и говорит: «Глупая ты баба! Может, ты думаешь, что и ему тебя одной достаточно? Давай поспорим: если к завтрашнему дню все останется без изменений, я отдаю тебе этот пакет с деньгами. Ну а если Толик ударится во все тяжкие — тогда сама понимаешь…»
Алла всхлипнула, смахнула мизинцем слезу и закончила:
— И я, кретинка, вместо того чтобы обо всем рассказать Толику, стала с интересом ждать, что же будет дальше… Решила его испытать, проверить на верность. И вот вам пожалуйста — допроверялась…
