Ирина Андросова - Девушка Бандераса
— А что, малыша на самом деле Валентином назовете? — подала голос сообразительная Янка. — Это имя ужасно не люблю… Особенно в мужском варианте…
Ей никто не ответил. Все смотрели на Славика. Славик был мрачнее тучи, недобро молчал и лишь сосредоточенно что-то жевал. Его челюсти, мощные, как жевательные органы бультерьера, устрашающе ходили туда-сюда.
Вдруг он отшвырнул вилку, с шумом отодвинул стул и, сказав: «Смешно про муху», устремился к двери, сметая все на своем пути. Динкин муж имел вид человека, твердо решившего нести неприятелю смерть и разрушения. И, насколько мы могли судить по грохоту, донесшемуся с улицы, свое решение он успешно воплотил в жизнь.
— Ой, Славка, что ты делаешь! — верещала на весь поселок Дина. — Да мы только Сатурн смотрели… За что, Славочка? Ты ж его убил!
В ответ раздавалось невнятное бормотание Гадованюка и грозный рык Галкиного зятя:
— Сама знаешь, за что! Быстро собирайся, домой поехали! А то щас и тебе наваляю!
Галка орлицей кинулась на улицу к дочери. Побросав приборы, выскочили на крыльцо и мы и, расталкивая друг друга, тянули шеи и норовили получше рассмотреть, что же там, в вечерних сумерках, происходит. Первое, что бросилось в глаза, это отсутствие на прежнем месте новенького забора, который совсем недавно так старательно заколачивал трудолюбивый Славик. Теперь же забор лежал на земле, а поверх длинных и ровных досок, заливая все вокруг кровью из разбитого носа, беспомощно трепыхался, как жук, перевернутый на спину, речистый Эдуард Гадованюк.
* * *— И чтоб костюм мой немедленно вернул! — проорал, не оборачиваясь в сторону поверженного врага, Славик, брезгливо вытирая о штанину кровавый кулак.
Суровый и непреклонный, он шел к своей машине, решительно натягивая на ходу легкую куртку на могучие плечи.
— Динка, пять минут тебе на сборы! А вам, мама, — не глядя на всхлипывающую Галину, бросил через плечо зять, — я серьезно говорю: чтобы ноги этого козла здесь больше не было! Пристраиваете разную сволочь… А ты, гад, давай костюм мой снимай и бегом вали отсюда!
Последние слова относились к Гадованюку, который уже поднялся на ноги, более-менее оправился от удара и последующего падения и теперь возвращался к дому Галки, надеясь, как видно, продолжить веселый праздник. Вероятно, Эдуард думал, что разъяренный муж Дины требует свой костюм в запале, и даже стал совать Славке мятую тысячу, надеясь откупиться. Но Славик занял принципиальную позицию оскорбленного человека и упрямо стоял на своем, требуя немедленного возврата выданной напрокат одежды.
Та одежда, в которой наш граф Монте-Кристо копал свой спасительный тоннель, пришла в полную негодность, превратившись в лохмотья, и говорить о том, чтобы мужик надел свои прежние джинсы и рубашку, было просто смешно. Мне в какой-то момент даже стало жалко Гадованюка, а может, я тоже попала под обаяние его речистой натуры, и, глядя, как несчастный выходец из подземелья мелко трясется в одних трусах, в то время как Славка брезгливо несет оскверненные олимпийку и брюки к выгребной яме, я сдуру предложила:
— Вадь, а давай ему дадим твои треники? У тебя ведь вроде есть здесь запасные?
Галка тут же зыркнула на меня сердитым глазом и сладко так пропела:
— Дорогие гости, вам хозяева не надоели?
Все тут же намек поняли — не дураки ведь — и перебрались заканчивать вечер к нам в дом. Потом вернулись от Виолетты возбужденные малыши и стали рассказывать, что Алиска была Кошкой, а Бориска — дворником Василием, а бездомными котятами — Инулька и Вовка. Как здорово у них все получалось и что завтра нас ждет необыкновенный концерт…
Потом я кормила детей пюре с сосисками и огурцами и укладывала племянников спать, затем вместе с ними прилегла и, кажется, заснула сама. Последнее, что, засыпая, я слышала — это напористый баритончик нашего постояльца, который с апломбом говорил:
— Тебе сколько лет? Вот видишь, не мальчик уже. И что ты в своей жизни, кроме жены, видел?
— Да зачем мне кто-то еще? — удивлялся Вадька. — Я Ринку люблю, и никто мне больше не нужен…
— А ты откуда знаешь, что не нужен? Ведь жизнь твоя проходит, а кроме одной-единственной бабы тебе и вспомнить будет нечего… Внутренняя свобода — вот что в жизни мужчины самое главное. А ты раб привычки. Да-да, не отпирайся. То, что ты пафосно называешь любовью, — всего-навсего привычка. Оглянись вокруг, сколько их, баб этих, хороших и разных… И чем они хуже твоей Ринки? Да ничем. Только руку протяни — твои будут… А ты просто душой постарел, обленился, не хочешь ничего менять в своей затхлой, застоявшейся жизни…
Так я и заснула, не дослушав, чем закончится их спор. Но логическое завершение ночной беседы само постучало в двери нашего дома. Стук раздался где-то в шестом часу утра. Ничего спросонья не понимая, я выскочила босая и в ночнушке на крыльцо и застыла, пораженная представшей передо мной картиной.
Моя красненькая «Ауди» светила всеми возможными фарами. Все четыре дверцы были раскрыты настежь. И возле каждой кто-нибудь стоял. У водительской двери — Вадим, у передней пассажирской — Эдуард Гадованюк, у задней правой — Анатолий, у задней левой — Михаил. Чуть правее виднелась еще одна машина. Белый «Форд» с мигалкой, синими полосами и надписью «ГИБДД ДПС» на боку. И тоже с распахнутой водительской дверью. Внутри милицейской машины никого не было. Это, наверное, потому, что сам дэпээсник возвышался как раз передо мной и строго смотрел на мои голые колени. Наконец, вдоволь налюбовавшись на встревоженную даму в неглиже, то есть на меня, страж порядка на дорогах взял под козырек, профессиональным голосом представился (я от волнения не расслышала, как он отрекомендовался), а потом спросил, кивнув на красную «Ауди»:
— Ваша машина?
— Моя, — ничего не понимая, но не ожидая ничего хорошего, хрипло сказала я.
— Документики можно посмотреть?
— Конечно-конечно… А что все-таки случилось?
На мой вопрос никто не ответил. Мужчины покачивались, безвольно повиснув на дверях машины, и было заметно, что они сильно подшофе. Молчание, которое они дружно хранили, нарушила Галка, высунувшаяся из окна своей спальни.
— Миша, ты где был? — прокричала соседка.
Но Михаил демонстративно проигнорировал вопрос подруги. Мало того, даже головы в ее сторону не повернул. Он так и продолжал мерно покачиваться на дверце машины, освещая предрассветную темноту бессмысленной улыбкой. Зато на вопрос Галины ответил сотрудник ДПС, принимая у меня из рук права и при свете тусклого террасного фонаря внимательно вчитываясь в пластиковую карточку.
— Эти граждане, — охотно взялся разъяснять он, то и дело поднимая на меня глаза От документа, — эти граждане выезжали с территории базы отдыха «Волжанка», где проводили время в сауне с местными девицами определенного рода. Девиц они, как настоящие джентльмены, взялись развезти по домам, хотя сами по состоянию здоровья не имели права садиться за руль.
Сотрудник ДПС обернулся к Гадованюку и уточнил:
— Правильно я говорю?
Эдуард согласно кивнул, важно ответив «угу», и работник патрульной службы продолжал:
— Всей развеселой компанией нарушители набились в салон вот этой вот машины. Я остановил автомобиль в непосредственной близости от Заволжска. Как они ехали, честное слово, не знаю… Восемь человек в салоне… Да еще документов на транспортное средство вот у гражданина не оказалось…
Милиционер, не поворачиваясь, махнул рукой в сторону Вадима.
— Гражданин говорит, что это машина его жены, гражданки Невской… Что-то я талона техосмотра не вижу…
Потрясение было так велико, что я, позабыв заплакать от обиды, запустила по локоть обе руки в свою дамскую сумочку размером с хороший походный рюкзак и самозабвенно принялась рыться в ее темных недрах в поисках расписки из поликлиники.
— Ты из торбы своей все на пол вытряхни, тогда, может, и найдешь, — ехидно посоветовал Вадим.
И я, вместо того чтобы послать насмешника куда подальше, воспользовалась его дельным советом. Перевернула сумку и высыпала на крыльцо косметичку, блокнот, три шариковые ручки, только одна из которых пишет, пузыречек с парфюмом, целую гору чьих-то визиток, упаковку бумажных носовых платков, влажные салфетки с запахом жасмина (тоже в упаковке), краб для волос, резинку, расческу, щетку, заколку нарядную с перламутром и стразами, косметичку, небольшой маникюрный наборчик, нитки с иголками в дорожном пенале, журнал «Эгоист» за прошлый месяц, вернее, то, что от него осталось, паспорт, медицинский полис, кучу железных и бумажных денег и, наконец, расписку из больницы от регистратора Пряниковой.
А теперь я хочу вас спросить, что из этих предметов первой необходимости было, на ваш взгляд, в моей сумке лишним? Ведь все же нужное, все может в тобой момент понадобиться… Возможно, не слишком-то необходимы ручки, которые не пишут, но ведь для них можно купить новый стержень… А как его правильно подобрать, если нет с тобою ручки? Вот то-то и оно, что все очень нужное, ни одной лишней вещи…
