Ирина Волкова - Уж эти мне мужчины
— Нет, ты что! — замахал руками Хосе Мануэль. — Это невозможно!
— Почему невозможно? — с подозрением спросил Костолом.
Журналист слишком поздно понял свою ошибку. Он чуть было не нарушил клятву, данную Альберто.
— Ну, так, просто я точно знаю, что маркиз ей не нравится, — неубедительно промямлил Чема.
— Не смеши мои ботинки! — вмешалась Мириам. — Маркизы нравятся всем.
— Хоть ты-то не лезь в мужские разговоры, — взмолился Чема. — И без тебя полно неприятностей.
— Ты меня не убедил, — сказал Костолом. — Хочешь, я тебе палец на руке сломаю?
— Нет, зачем! — испугался Хосе Мануэль. — Я же тогда стрелять не смогу.
— Ты же вроде говорил, что ты противник насилия, — заметил Гарик.
— Я передумал, — быстро сказал журналист, радуясь перемене темы разговора. — Я даже в испанской армии служил.
— А вот я отлично стреляю, — похвасталась Мириам. — Меня Лоренцо Сарасола научил. Я даже по тарелочкам попадала.
— Ох, не нравятся мне бабы с оружием, — проворчал Костолом. — Не женское это дело.
— Заткнись и дай мне пистолет, — возмущенно потребовала модель. — Тебе-то он вообще не нужен. У тебя и так между ног оружие тотального уничтожения. Что тебе стоит — вломись еще разок без штанов на виллу Генсека, и вся охрана от ужаса замертво попадает. Это мы уже проходили.
Чема хихикнул.
Костолом издал сдавленное рычание.
— Если ты еще раз напомнишь мне об этом, я тебя отлуплю.
— Чем? — с живым интересом поинтересовалась модель.
Журналист на всякий случай отвернулся.
Гарик с трудом взял себя в руки.
— Ладно, возьми пистолет, — сдался он, протягивая ей оружие Жорика. — Но стрелять будешь только по моей команде.
— Я подумаю над этим! — усмехнулась Мириам.
Вася испытывал блаженство. Над ним низко склонилась полная белая луна, горы и кратеры которой, расплываясь и вновь фокусируясь, иногда обретали очертания человеческого лица, ласково улыбающегося Васе.
Луна говорила человеческим голосом. Она задавала Джокеру все новые и новые вопросы. Между ними возникла невидимая, но нерушимая связь. Вася чувствовал, что у него не должно быть никаких тайн от этого волшебного существа, подарившего ему свое доверие и любовь. Вася говорил и говорил. Слова текли из него широкой полноводной рекой, вымывая самые сокровенные признания из потаенных уголков его души.
— Я люблю ее! Вы даже не представляете, как я люблю ее! — восторженно сообщил Джокер.
— А как же маркиз? — спросил Генсек. — Разве маркиз не влюблен в Машу? Ты не ревнуешь к нему?
Одним из излюбленных принципов Родина был принцип «разделяй и властвуй». Он искал возможности вбить клин между попавшей к нему в лапы троицей, чтобы впоследствии, возможно, сыграть на возникшей между теперешними союзниками розни.
— Влюблен? Конечно, нет! — усмехнулся Вася. — Альберто не может быть влюблен в нее.
— Почему? — удивился Леонид Борисович. — Маша очень привлекательная женщина.
— Потому что брат не может влюбиться в сестру, — пояснил Джокер.
— Брат? Ты хочешь сказать, что маркиз де Арнелья — брат Маши Аксючиц?
— Ну да! — подтвердил Вася.
— Очень интересно. Ну-ка, расскажи мне обо всем поподробнее, — попросил Генсек.
Маша с тоской посмотрела на узкое зарешеченное окошко полуподвального помещения, в котором ее и Альберто заперли по приказу Родина. Еще полчаса назад она убедилась, что выбраться отсюда невозможно, и теперь предавалась черной меланхолии.
— Дернул же нас черт связаться с этим пентоталом! — воскликнула она. — Как говорится, не рой другому яму.
— Да, неприятно получилось, — согласился маркиз. — Если Джокер не дай Бог проболтается, что мы брат и сестра, дело примет совсем плохой оборот.
— А какая разница! — безнадежно махнула рукой Арлин. — Все равно живыми нам отсюда не выбраться.
— Ну не скажи, — возразил Альберто. — Мы не нужны Генсеку. Его интересуют только деньги, а я могу заплатить ему очень много за наше освобождение. Но если он узнает, что ты моя сестра, он будет постоянно шантажировать меня, угрожая тебе.
— Ты наивный, — сказала девушка. — Возможно, втемную Родин стал бы еще тебя шантажировать, но такие люди, как он, не оставляют в живых свидетелей. Он деньги-то возьмет, а нас все равно прикончит.
— Ну, это мы еще посмотрим! — с наигранной бодростью воскликнул маркиз.
Дверь со скрипом отворилась, и в сопровождении двух вооруженных телохранителей на пороге появился Генсек.
— Привет, братишки и сестренки! — весело воскликнул он.
— Вас срочно просит к телефону Снусмумрик, — прервал веселое застолье Кузьма Блоходавов, передавая трубку Папе Сочинскому. — Похоже, у него плохие новости.
— Черт! — выслушав сообщение Снусмумрика, выругался вор в законе. — Черт, черт, черт!
— Неприятности? — осторожно поинтересовался Серый Кардинал.
— Хуже некуда, — мрачно сказал Папа Сочинский. — Генсек захватил Джокера, маркиза и Машу и послал людей за журналистом.
— Постойте, постойте, — забеспокоился Иван Копилкин. — О какой Маше вы говорите? Уж не о моей ли дочери? И если это так, то кто ее захватил?
— Потом объясню, — сказал Папа Сочинский. — Срочно свяжи меня с капитаном милиции Михаилом Полуподвальным, — попросил он Кузьму.
Михаилу Полуподвальному казалось, что все происходящее нереально. История Жорика о разыскиваемой милицией переодетой мужчиной девушке, неизвестно зачем напросившейся в гости к мафиози-гомосексуалисту, и о подозреваемом в убийстве маркизе, переодевшемся женщиной и также направившемся в дом Генсека, была самой невероятной историей, услышанной им за всю долгую службу сначала в советской, а потом и в российской милиции. Хотя разум и подсказывал Михаилу, что слишком безрассудно ввязываться в прямую конфронтацию с всесильными криминальными структурами, романтическая натура милиционера толкала его на безумства.
— Товарищ капитан! Вам тут по рации передали срочное сообщение, — задыхаясь, отрапортовал милиционер, ожидавший своего начальника в машине перед гостиницей.
— В чем дело? — недовольно спросил Полуподвальный.
— Вас просил немедленно связаться с ним некий П.С., — объяснил милиционер. — Он говорит, дело не терпит отлагательств.
— Похоже, что так, — задумчиво кивнул капитан.
— Отсюда до дома Генсека не больше пяти километров, — сказал Волк, когда затих гул вертолета, высадившего его небольшой отряд в укромном месте в горах. — Уже недолго осталось.
— Надеюсь, ты не собираешься средь бела дня маршировать по окрестностям Сочи в полном боевом обмундировании с автоматами наперевес, — заметил Стрелок.
— В этом районе почти нет жилых домов, — сказал Дарасаев, — а Генсек позаботился, чтобы поблизости от его особняка не было любопытных. Думаю, мы сумеем добраться туда незамеченными.
— Днем — нет, — возразил Стрелок. — Кроме того, охрана внимательно наблюдает за всеми подходами к дому.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Махмуд. — Я могу подождать до вечера. Как только стемнеет, двинемся в путь.
— Долго ты собираешься отлеживаться в кустах? — недовольно поинтересовалась Мириам. — По мне муравьи ползают.
— Не мешай. Я думаю, — огрызнулся Костолом.
— А ты не можешь думать побыстрее? — капризно просила девушка.
— Могу, если ты не будешь мне мешать, — как от назойливой мухи, отмахнулся от нее Гарик.
Такое пренебрежение задело андалузскую гордость модели.
— Небось опять о своей Маше размечтался, — сварливо сказала она. — Ни о чем больше ты вообще думать не способен.
— Между прочим, ее жизнь в опасности! — рявкнул Костолом. — Могла бы ты хоть на часок избавиться от своей дурацкой ревности?
— А моя жизнь, по-твоему, не в опасности? — задохнулась от возмущения Мириам. — Я, как дура, валяюсь тут в кустах с пистолетом, вся грязная, ноготь сломала, и по мне еще муравьи ползают.
— Смею напомнить тебе, что ты делаешь это, спасая своего жениха, — вмешался в перепалку Хосе Мануэль. — Не нравится — выползай из кустов, и скатертью дорожка! Но тогда уж маркиз точно на тебе не женится.
— Ненавижу мужчин! — покачала головой модель.
— У тебя есть какой-нибудь план? — спросил у Костолома журналист.
— Да что-то ничего путного в голову не приходит, — угрюмо признался тот. — Придется действовать по обстоятельствам. Ясно одно — надо дождаться темноты, а потом незаметно проникнуть в дом и попытаться отыскать Машу. Нас слишком мало, чтобы вступать в открытую схватку с охранниками.
— Что ж, будем ждать, — проворчал Хосе Мануэль, брезгливо стряхивая с шеи крупного рыжего муравья.
Переодетый в штатское Михаил Полуподвальный и Папа Сочинский потягивали красное вино в маленьком, почти не посещаемом баре «У Гоги» на окраине Сочи.
