Дарья Донцова - Ночная жизнь моей свекрови
– У нас два маньяка? – пробормотала я. – Один раз в три года крадет женщин, держит их невесть где, потом убивает и оставляет труп в чужом платье. И педофил, который охотится за девочками.
Вадим побарабанил пальцами по своему компьютеру:
– Первый выходит на охоту десятого-одиннадцатого июля, второй пятнадцатого. Женщины – темноволосые, с карими глазами и большим ртом, все худые, одного возраста. Девочки – блондинки, голубоглазые и тоже одногодки.
– Лариса Ерофеева рыжая, – уточнил Макс.
– Но преступник этого не знает, – возразила я, – преподавательница стеснялась цвета своих волос и предпочитала краситься в шатенку или брюнетку. Кстати, у нас катастрофически мало времени для ее поисков. Едва маньяк поймет, что жертва выглядит не так, как ему надо, он рассвирепеет.
– Давайте попытаемся понять, что у жертв еще совпадает, кроме внешности, – предложил Ковальский. – Я тут накидал кое-какие предположения. Да и по девочкам поработал, хотя с ними трудно, подробную информацию о внучке могла дать лишь Ангелина Иосифовна, у остальных малышек родственники либо умерли, либо разговаривать с ними, как с мамой Реутовой, бесполезно.
Увы, никаких результатов наш мозговой штурм не дал. Аня Волынкина, Лора Фейн и Лариса Ерофеева нигде не пересекались. Они не работали вместе, не ходили в один фитнес-клуб, одевались в разных магазинах и, похоже, никогда не встречались. Подружиться таким дамам было трудно. Аня мечтала о карьере на сцене, Лора Фейн любила писать картины в уединении, обе были не очень счастливы в личной жизни. Волынкину тяготил муж, хотевший ребенка, Фейн не имела постоянного кавалера. А вот Лариса Ерофеева, в противоположность своим товаркам по несчастью, обожала Анатолия и нежно заботилась о Ване с Сашей.
Но если чисто теоретически можно предположить, что где-то дороги женщин все же пересекались, просто мы не нашли эти точки, то с девочками вообще темный лес. Они происходили из разных социальных слоев, вращались в параллельных мирах. Единственное, что объединяло малышек, – это возраст и тип внешности.
– Они их находят на улицах, – устало сказал Макс.
– Ездят по проспектам и высматривают жертву? – скривился Ковальский.
Я встала на сторону Макса:
– Вполне вероятно, что так. Если внимательно взглянуть на фото женщин, то станет понятно: одинаковыми они кажутся из-за цвета волос, глаз и формы рта. Овалы лиц разные, носы тоже, одна скуластая, другая с квадратным подбородком. А девочки, как все дети, чем-то схожи, но если забыть про светлые волосы и голубые глаза, то Галя Вербова не может считаться копией Тани Косых, Вани Реутовой и Ванды Плес.
– Для преступников имеет значение общее впечатление и фигура, – дополнил Макс, – толстушек среди них нет.
– И числа, – вздохнула я, – десятое-одиннадцатое плюс пятнадцатое июля.
– Что связано с этими датами, мы никогда не догадаемся, – мрачно заявил Вадим, – вероятно, какая-то личная драма.
– Или счастливое событие, – подхватила я.
– Которое отмечают убийствами? – фыркнул Ковальский. – И еще: женские тела найдены, а детские нет.
– Вдруг девочки живы! – в безумной надежде воскликнула я.
Вадим засмеялся, а Макс с жалостью посмотрел на меня:
– Ты же отлично знаешь, подавляющее большинство похищенных детей погибает в первые сутки.
– Есть еще один момент, который наша девушка-сыщик упустила, – не скрывая радости, сказал эксперт, – вещи детей покрыты кровью. Ее взяли на анализ.
– И она не человеческая? – подпрыгнула я.
Вадим вдруг сник:
– К сожалению, ты вновь выстрелила не в десятку! ДНК совпали. Девочек явно убили. Мне жаль, но это так, платья были выпачканы их кровью. По Плес, Косых и Реутовой работали обычные специалисты, а вот бабушка и дедушка Вербовой потребовали, чтобы платьем Гали занималась Оксана Ронкова, наша легенда, гениальный криминалист. Оксана выяснила интересную деталь. Да, это кровь Вербовой, но она была пролита в разное время: одна часть, похоже, в момент пропажи, на следующий день другая порция, а на третий – еще одна.
Я попыталась сложить из кубиков сведений целую пирамидку:
– Получается, Галю ранили при похищении, потом нанесли ей увечье шестнадцатого и семнадцатого?
– Вроде того, – кивнул Ковальский, – Ронкова особо указала: ребенок не истекал кровью медленно. Потерял некое количество, потом кровотечение остановилось, и вновь появилось довольно большое пятно. Первое, предположительно, от пятнадцатого числа, на груди, второе возникло вроде как шестнадцатого июля, на юбке, и третье, через сутки на спине.
– Бред, – растерялась я, – а ближе к вечеру семнадцатого числа убийца подбрасывает замаранные вещи к дому несчастной девочки? Зачем?
Макс протянул руку и взял с полки книгу:
– «Мыслить, как преступник», автор американский психолог. Здесь описано много невероятных случаев. Часто маньяк начинает испытывать раскаяние, тайком приносит родственникам вещи своих жертв, пытается таким образом искупить свою вину.
– Жесть, – прошептала я.
– Ерунда, – отрезал Вадим, – я не верю в психологические заморочки! Просто эти скоты хотят, чтобы прекратились поиски пропавших! Убийца женщин пытается запутать милицию, переодевает трупы, а педофил где-то закапывает тела, не удивлюсь, если выяснится, что у него есть личное кладбище. Хотите знать мое мнение? Мы влезли в гиблые дела. Оно нам надо?
– Предлагаешь махнуть рукой и оставить все как есть? – возмутилась я.
Ковальский закрыл ноутбук:
– Сколько лет искали педофила Груздьева?
– Никто не знал, что он автор серии, – неохотно произнес Макс, – мерзавца схватили случайно, а он стал каяться и выдал все свои художества.
– Вот, вот, – закивал Ковальский, – ключевые слова «схватили случайно». Ну, я пошел.
– А я поеду в клинику Баринова, – в свою очередь сказала я, – поговорю с Алиной. Между прочим, у Лоры Фейн был пакет, который в этом медцентре выдают пациентам. И кошелек с вложенной в него запиской о помощи был обнаружен в подземном гараже клиники. Значит, Фейн была на парковке!
– Ты только сейчас додумалась до столь простой вещи, – засмеялся Вадим, – я полагал, ты давным-давно весь паркинг обнюхала, на коленях его проползла!
Вне себя от злости я выскочила из кабинета Максима. Противный Ковальский прав. Как я могла упустить из виду гараж? Зачем похититель привез Лору в медцентр? Фейн заболела, и преступник решил вылечить жертву? Даже если принять всерьез это бредовое предположение, то автоматически возникает другой вопрос. Почему Лора, войдя в холл, не завопила во всю мощь легких: «Люди добрые, спасите! Помогите! Меня удерживают в плену!»
Возле рецепшен толпится народ, по коридорам снуют медсестры, великолепная возможность привлечь к себе внимание. Но Лора ее не использовала.
Я села в машину и поехала в сторону Садового кольца. Пока я способна лишь задавать бесконечные «почему», нет ни одного уверенного «потому что». Почему Лора не зашумела? Вероятно, преступник сказал: «Если пикнешь, убью на месте».
Почему Фейн привезли к Баринову? Почему Лора не истощена, не избита? Почему ее убили? Почему именно сейчас, а не раньше? Какую роль играет дата похищения?
Придавленная грузом вопросов, я въехала в подземный паркинг и спросила у охранника:
– Надеюсь, стоянки оборудованы видеокамерами?
– Конечно, – кивнул парень, – видите, вот висит.
Я скорчила гримасу:
– У шлагбаума! Здесь вы стоите! А внутри? Там, где я оставлю свой автомобиль?
Юноша в форме улыбнулся:
– У лифта есть две штуки.
– И все? – закипятилась я. – Сама парковка фактически осталась без наблюдения?
– Не волнуйтесь, – успокоил меня охранник, – у нас никаких ЧП не случается. Угнать тачку невозможно, при въезде мы просим показать техпаспорт. Идите спокойно лечиться.
– Камеры у шлагбаума и возле лифта? – переспросила я.
– Верно, – подтвердил парень, – не тревожьтесь. Клиника дорогая, бомжи сюда не приходят, да и не всякому работяге по карману местные услуги оплатить. Ну зачем в паркинге еще дополнительную аппаратуру вешать, в гараже полно народа!
– Да? Я была здесь недавно, ни одного живого человека не заметила, только автомобили, – с недоверием протянула я.
– Многих пациентов шоферы привозят, – терпеливо увещевал меня секьюрити, – они за рулем остаются, кое у кого из клиентов личная охрана. Поверьте, в Москве трудно найти более безопасное место! Сюда въезжают люди, которые заключили контракт.
– И врачи с медсестрами, – напомнила я.
– Конечно, – согласился парень, – но их анкеты вдоль и поперек изучены, доктора хорошие деньги получают, такие люди угоном не зарабатывают.
На том месте, где я нашла кошелек, стояла пафосная иномарка, отполированная до блеска. Я стала бродить вокруг кругами, из окна высунулся шофер.
– Ищете чего?
– Браслет, – соврала я, – похоже, он расстегнулся и с запястья соскользнул.
