Расследования Ники Вельта - Гарри Кемельман
«У него были права на посещение. Он никогда ими не пользовался.»
«Тогда что привело вас в это время? Внезапный прилив сыновней привязанности?»
«Бизнес. Мой босс узнал, что у моего отца ещё нет контракта на новую книгу, и предложил, чтобы я мог получить её для фирмы. Я подумал, что это может принести мне пользу, и приехал.»
«Вы сказали отцу, что именно поэтому хотите его увидеть?»
У него хватило изящества покраснеть. «Нет, я просто написал ему, что у меня неделя отпуска и я хотел бы увидеться с ним, если он свободен.»
«А вы заполучили книгу для фирмы?»
«Я не затронул эту тему. Я решил, что буду вести себя спокойно. Я просто сказал, что хотел бы посмотреть, над чем он работает, и, возможно, мог бы оказать ему некоторую редакторскую помощь.»
Я спросил, видел ли он рукопись, но он покачал головой.
«Он сказал, что увидится со мной после обеда. Мы должны были вместе пообедать. Я предположил, что он собирался взять её с собой. Я прождал его весь день, а когда он не появился, позвонил ему домой. Там сказали, что он ушёл около полудня и не вернулся. Я решил, что он забыл обо мне. Наверное, я был раздражён. Это соответствовало тому, как он относился ко мне всю свою жизнь. Поэтому я вышел из отеля и гулял по городу, пока не проголодался и - о да, я звонил в отель, чтобы узнать, есть ли сообщение, и, конечно, его не было. Так что я поел в ресторане в одиночестве. Потом я взял журнал и вернулся сюда, в отель, и весь остаток вечера читал и смотрел телевизор.»
В нашей местной газете эта история была полностью освещена, как и подобает для такой важной фигуры в обществе. Там была полная биография с цитатами известных людей о его книге; было длинное заявление полиции, моё заявление, включавшее мою теорию о времени смерти, заявления миссис Ханрахан, профессора Лэдло и Дайкса с фотографиями каждого из них, и, наконец, редакционная статья, мягко укоряющая полицию за недостаточную охрану опасного места.
Профессор Боуман был похоронен на следующий день после Рождества. Присутствующих было немного. Сын Джонни стоял с обнажённой головой, сцепив руки за спиной, его красивое лицо производило впечатление. Он ушёл сразу после службы.
На следующий день Ники Вельт вернулся из Чикаго. Он давно знал Боумана и был с ним в дружеских отношениях.
Я подробно рассказал ему все обстоятельства его смерти и результаты нашего расследования. В конце он поджал губы и сказал. «Это очень любопытно».
«Что любопытного?»
«Джонни должно быть не меньше шестидесяти...»
«Шестьдесят один год, по словам его сына.»
«Очень хорошо, шестьдесят один. Человек, проживший так долго, обычно учится избегать таких очевидных опасностей.»
«И что?»
«Любопытно, что он оказался так близко к краю раскопок, что упал туда.»
«Такое случается постоянно. Вспомните, был снег, и земля была скользкой.»
«Да, наверное.»
Флаг колледжа оставался на полумачте в течение недели, а потом все вернулись с каникул, и Джонни Боумана как будто и не было. Это явление я наблюдал и раньше.
Даже Дайкс, который был ближе всех к нему, редко упоминал о нём. На самом деле у него появился совершенно новый интерес: факультетский шахматный турнир. Он входил в исполнительный комитет клуба и был главным. Поскольку он был одним из лучших игроков, с отличными шансами стать чемпионом, неудивительно, что он с энтузиазмом взялся за дело.
Мы с Ники как раз закончили обедать в клубе, когда наткнулись на него, вывешивающего на доску объявлений результаты жеребьёвки. Увидев Ники, он сказал: «Приветствую, мы соревнуемся в первом раунде».
«Так и есть», - сказал Ники. «Я сейчас свободен, если вы хотите поиграть и покончить с этим.»
«У меня свободная вся вторая половина дня, - сказал Дайкс, - но Лора может позвонить, и я должен быть дома, чтобы принять её звонок. Она всё ещё во Флориде, вы же знаете». Его лицо просветлело. «Если только вы не хотите зайти ко мне и поиграть там. У меня есть доска и турнирные шахматные фигуры. Я хотел бы, чтобы вы посмотрели мой дом», - добавил он.
Ники бросил на меня вопросительный взгляд, и я пожал плечами. «Очень хорошо, я бы хотел немного прогуляться.»
«Мы поднимемся по Хай-стрит», - сказал Дайкс. «Это небольшой подъём.»
«Мой кабинет находится в Левер-Холле, молодой человек», - сказал Ники. «И я каждый день хожу по Хай-стрит.»
Когда мы шли, по улице свистел ветер, и нам приходилось наклоняться вперёд. Дайкс шагал на своих длинных ногах, и мы с Ники старались не отставать от него. Пару раз мне казалось, что Ники не отказался бы остановиться, чтобы перевести дух, - я и сам знаю, что так бы и сделал, - но он гордился тем, что не проявляет слабости, и мы шли без остановки, пока не достигли гребня холма. Там Дайкс остановился.
«Мой дом вон там. Отсюда видна крыша.»
«А что, это совсем недалеко», - сказал я.
«Около ста ярдов, если считать с высоты полёта вороны», - сказал он. «Но, к сожалению, пешком это гораздо дальше.»
Ники кивнул и перешёл на другую сторону дороги. «И именно здесь упал бедный Боуман, да?»
После происшествия полиция установила прочный барьер, оцепив место происшествия оградой, которая не позволяла подойти к краю.
«Если бы сразу был такой забор, Боуман был бы сегодня жив», - заметил Дайкс.
Дальше дорога шла вниз по склону, и идти было гораздо легче. Улица, на которой жил Дайкс, была короткой частной дорогой, на которой стоял только его дом и ещё один, возможно, близнец оного. Оба дома были викторианской эпохи с многочисленными башенками и фронтонами, и крошечными крыльцами, не имевшими никакого практического назначения.
Дайкс отступил назад в явном восхищении. «Что вы думаете об этом? Конечно, здесь нужно много работать, и я буду занят шпаклёвкой и покраской почти всё лето, вообще я чувствую, что мне есть над чем поработать.» Он провёл нас по ступенькам к входной двери. Он отпер её и с гордостью отступил назад. «Посмотрите на это - почти три дюйма толщиной. И этот замок, и дверная ручка, и этот стук. Всё из цельной латуни и очень тяжёлое. Могу поспорить, что и за пятьдесят
