Круговорот благих намерений - Юлия Ефимова
Когда он связал всех троих по рукам и ногам, подобрал пистолет, который выронил не-Главный, и зашел в гостиную, то услышал торжественное хоровое мычание. Конечно, что именно произносили присутствующие, было непонятно из-за скотча, но сам настрой чувствовался позитивный. Молчал только хозяин, и Валера, решив, что пожилому человеку просто тяжело дышать, решил начать с него и оторвал ото рта скотч.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он старика, но тот промолчал, лишь тяжело вздыхая. – Там у вас в умном доме расчески и вода закончились, – сказал Валера, стараясь разрядить обстановку, но хозяин дома по-прежнему молчал. – Ну и скотч тоже.
Тогда Валера решил освободить остальных, начав, естественно, с Жанны.
– Валерочка! – закричала она радостно, лишь только он ей освободил рот. – Ты всех победил! Я так и знала, я тебя ждала, – тараторила она.
– Если ждала, что тогда сама полезла? – решил обидеться он. – И вообще откуда такие боевые навыки?
– А это мелочи, у меня папа учитель физкультуры, а раньше самбо увлекался, вот я с папой и ходила с детства в кружок. А терпеть я не могла, смотри как они его.
Жанна показала на Буратино, ужасный шрам которого словно бы оторвали от щеки, и он отвратительно свисал вниз вместе с наклеенным на него скотчем. При этом всё лицо было в крови, которая текла из разбитой головы.
– Надо их развязывать, помоги мне, – сказал Валера.
– Нет, – остановила его Жанна. – Один из них предатель. Кто-то же пустил бандитов в дом?
– Так сиделка и есть предательница, – успокоил ее Валера. – Заметила, ее здесь нет.
Жанна взяла его за руку и провела к дивану, который стоял спинкой к зеркалу, и потому он не мог видеть, что на нем кто-то лежит.
– Вот, – Жанна указала на сиделку. – Я пощупала пульс, вроде спит.
– Когда ты пощупать-то успела? – поразился Валера.
– Ну, когда тех двоих успокаивала, – скромно ответила Жанна. – Если бы я на нее не отвлеклась, то и других бы сделала, – решила она немного похвастаться.
– А как же начальник колбасного цеха? – уточнил Валера. – Вранье?
– Нет, конечно. То работа, а это так, увлечение. Но сейчас главное, кто из них предатель.
Они вновь повернулись лицом к деткам папы Пети, которые продолжали мычать.
– Предлагаю пытать, – заявила Жанна и улыбнулась.
Видимо, в ее крови до сих пор играли пузырьки шампанского, но Валере почему-то показалось, что она не шутит.
– Я сейчас сделаю вид, что у тебя плохое чувство юмора, и просто вызову полицию, – ответил ей строго Валера, и она расхохоталась. – Кстати, где твое платье? Учти, если ты сейчас скажешь, что если бы ты не отвлеклась на сжигание платья, то всех бы победила, у меня будет комплекс неполноценности.
Жанна только рассмеялась в голос.
– И вообще, прекрати постоянно улыбаться, ты глупо выглядишь, – решил ее успокоить Валера. – Давай лучше думать, как нам полицию вызвать. Я сейчас пойду открою дверь и отойду подальше от дома, не думаю, что глушилка большого покрытия, но во дворе, скорее всего, не берет. Ты останешься за старшую.
– Не беспокойся за меня, – все еще улыбаясь, сказала Жанна, – я справлюсь.
– После предложения всех пытать я больше беспокоюсь за пленных, чем за тебя, – заметил Валера.
– Не надо полиции, – вдруг прозвучал усталый старческий голос, и они оба вздрогнули, так как совсем забыли про хозяина дома. – Это я их впустил.
ДНЕВНИК
Воспоминания Петра Петровича Проханова
Москва, 2002 год
Кто ты, Бром?
Когда они всей семьей зашли в новый дом, построенный по личным чертежам Петра, то он как хозяин нового жилища вдохнул воздух и даже закачался от удовольствия. Вот здесь они и будут жить своей большой семьей, весело, дружно и счастливо.
Конечно, Пётр изменился и стал другим за последние пять лет. В свои тридцать восемь он чувствовал себя Доном Корлеоне. Богатым, влиятельным мужчиной, которому поклонялись все его дети. Держать их под контролем было всё труднее, но у него сейчас, кроме авторитета, была власть денег, да и что там скрывать, грубая сила охранников, которыми управлял Пётр и которых побаивались и дети, и Ритка.
Вот кто совсем зачах, так это она. После того дня в больнице, который изменил всю их жизнь, Ритка совсем сдала. Она, тридцативосьмилетняя женщина, превратилась в старуху. Перестала краситься и наряжаться, хотя именно сейчас на это и появились деньги. Даже скукожилась, как бабулька, и всё чаще смотрела в пустоту пристальным, печальным взглядом. Обострилось это состояние, когда Пётр запретил ей работать, но это были только меры предосторожности.
Если быть предельно честным, с того самого дня изменились все. Тарик перестал быть веселым Буратино и всё чаще стал напиваться. Сейчас ему было уже почти двадцать два года, но выглядел он плохо. На вид это был сорокалетний мужик со шрамом на лице, который пока отказывались оперировать лучшие пластические хирурги России, а также с огромным шрамом на сердце – вот его, скорее всего, не удастся убрать уже никогда в жизни.
Пётр узнавал в зарубежных клиниках об операции и даже почти договорился, но Тарик уже ничего не хотел. Единственное, что могло оторвать его от бутылки, это Снегурочка. Она поступила в театральный институт на эстрадно-джазовый вокал и частенько пела дома. Буратино иногда с жадностью, а иногда с завистью наблюдал за младшей сестрой, бубня себе под нос: «Не я, так хоть ты на сцену попадешь».
После того дня пять лет назад изменилась и Царица. Она и так всегда была защитницей Воеводы, но тут она словно бы ощутила приближающийся ужас и вцепилась в бедного Руслана своей неуемной хваткой. Ей двадцать один, ему двадцать, и они уже давно целуются по углам, думая, что папа Петя этого не видит, но он всё видит, и он не против. Они чужие друг другу люди, по случайному стечению обстоятельств живущие под одной крышей в одной семье. Жалко, что Тамара однажды поймет, что ошиблась и страх за близкого человека приняла за любовь, но, возможно, папа Петя ошибается, и всё будет у них хорошо.
Модест тоже изменился, но, как казалось Петру, в лучшую сторону. Пятнадцатилетний мальчишка теперь был сильным и накаченным красавцем. После того случая, осмыслив случившееся, он пошел в качалку и усиленно работал над силой мышц, поняв раз и навсегда, что главное в жизни не доброта и любовь к животным, а сила и умение побеждать. По крайней мере, Пётр пытался ему это внушить.
Пётр зашел в
