Елена Логунова - Фотосессия в жанре ню
Антоша не писал про мать. Антоша рисовал чертовски красивого змея с райским яблочком во рту. Змей у него получался как живой, и яблоко – тоже как настоящее.
Оля отпрянула.
Малинин сглотнул слюну.
Оля нахмурилась.
– Очень аппетитное яблоко, – объяснил свою реакцию Малинин.
Оля надулась.
Малинин ухмыльнулся.
– Присаживайтесь, уважаемые, – гулким басом пригласил мастер. – Задавайте свои вопросы. Что вас интересует?
– Буквы! – забыв, что говорить должен Малинин, выскочила вперед Ольга Павловна.
– Какие буквы?
– Отдельно взятые! Например, буква «М». Что означает такая татуировка?
– Эммммм… – Мастер задумался. – Интересный вопрос! Я что-то не помню… Так, давайте по порядку! Итак, одиночные буквы… При Михаиле Федоровиче Романове бунтовщиков клемили буквой «Б». При Петре Великом ссыльным, освобожденным от смертной казни, натирали порохом на коже букву «В». Екатерина Вторая тоже, бывало, клеймила воров буквой «В», а убийц – буквой «У». А одному чиновнику, уличенному во лжи, написали букву «Л», и произошло это в конце восемнадцатого века. Да, еще бродяг в Сибири клеймили буквой «Б». Во Франции клеймо «V» означало «вор», а «F» – фальсификатор.
– То есть тату злодеям ставили по первой букве слова, обозначающего род их преступных занятий? – смекнула Ольга Павловна, сделав страшные глаза Андрею Петровичу. – Тогда «М» – это точно «маньяк»!
– Или мошенник, или многоженец, или медвежатник, – не согласившись, пробормотал Малинин.
– Сам ты медвежатник! – прошипела Оля.
– Сегодня татуировки в виде букв несут совсем иной смысл, – успокаивающе пророкотал мастер Антоша. – Их накалывают на память о любимых людях или местах. Например, Анджелина Джоли на левом запястье сделала себе татуировку буквы «Н» – в честь брата Джеймса Хейвена.
– Так что «М» – это могло бы быть «Малинин»! – нашептал Андрей в ушко Оле.
– Понятно, – разочарованно протянула Оля, соображая, показывать ли мастеру свой набросок.
И тут застопорившееся было расследование подтолкнула сама Фортуна.
Рука судьбы имела вид гладкой, покрытой ровным загаром конечности, которая непринужденно потянулась почесать не затронутую манипуляциями мастера ягодицу.
Оля сдавленно пискнула и блеснула глазами. Чуть выше запястья загорелую девичью руку пятнало полустертое клеймо в виде одинокой буквы «М»!
– Вот! – тыча пальцем в рисунок, вскричала Оля.
– Это? – Мастер Антоша пренебрежительно хмыкнул. – Так это вовсе не тату! Это печатка.
– Печатка? – повторил Малинин, внимательно отследив движение загорелой руки, которая вновь взлетела вверх и спряталась под грудью клиентки.
– Печатка, печатка. Обычный штампик, – объяснил знаток. – Такие ставят в ночных клубах, дискотеках и аквапарках. Чтобы, значит, клиенты могли выходить и возвращаться, не предъявляя билетов.
– Извините, я на минуточку! – поднявшись, произнесла Оля таким напряженным голосом, что Малинин счел нужным проявить заботу и доверительно шепнул ей:
– Туалет по коридору направо.
– Да, да, туалет! – не вникая в сказанное, согласилась Оля и выскочила за дверь.
Ей действительно срочно нужно было уеди-ниться для совершения неотложного интимного действия – секретного звонка младшему брату.
– Костя, быстро скажи, только честно: ты бывал в заведении, которое называется «Мыльня»? – требовательно спросила она, едва брат подошел к телефону.
– Ночной клуб? Да ну, что ты! Там же дорого! И вообще пускают только с восемнадцати лет, – заюлил Костик.
– Там мама с тобой рядом стоит? – догадалась Оля. – Все равно, отвечай честно, это сейчас важнее всего.
– Ну, ладно, – сдался братец. – Что ты хочешь знать про «Мыльню»?
– Ставят ли там посетителям чернильные штампики? И если да, то какие?
– В виде буквы «мэ», а что?
– «Эм», а не «мэ», двоечник! – не сдержалась Ольга Павловна. – Так-так-так! Аккуратная такая буковка с хвостиком, как у обезьянки?
– Ну да, с крючком. А что?
– А где эта «Мыльня» находится и когда открывается?
– Олька! У тебя что, появилась ночная жизнь? – радостно удивился Костик.
– Скорее ночная смерть.
– Чего?!
– Того! Не задавай мне вопросов, сам отвечай: где этот клуб и в котором часу он открывается?
– На площади Революции. Начало в десять, но так рано нормальные люди не приходят.
– Мы ненормальные, – отмахнулась Оля.
– Кто бы спорил, – согласился братец и тут же спросил: – А с кем ты?
– С кем надо.
Она уже хотела выключить трубку, но вспомнила еще один немаловажный вопрос:
– А очень дорого там? Сколько нужно заплатить за вход?
– На твое счастье, сестрица, симпатичные девушки у них проходят бесплатно!
– Спасибо тебе!
Сестрица отключилась, и Костик даже не понял, сказала ли она ему «спасибо» за комплимент или же за информацию.
Повесив трубку, он таинственно улыбнулся и подмигнул своему отражению в зеркале. Галина Викторовна и Любаня, с комфортом отследившие мизансцену у телефона из боковой ложи в дверном проеме, заинтересованно переглянулись, и Любаня спросила:
– Кто это идет в ночной клуб?
– Моя сестра! – ответил гордый брат.
– Наша Олюшка? В клуб?! – Любящая мама Галина Викторовна растроганно всхлипнула и едва не пустила слезу.
– С кем это она идет в ночной клуб? – недоверчиво прищурилась Любаня.
– А вот это – тайна, покрытая мраком неизвестности! – с удовольствием ответил Костик и, насвистывая, пошел к компьютеру.
– Не, Сергуня, ты рано! Рано сдаешься! – с пьяной уверенностью постановил Иваныч, размеренно покачав перед багровым носом приятеля нечистым пальцем. – Подумаешь, один-единственный раз перепутал бабу с мужиком, а мужика с бабой, так что? Из-за этого сразу пить бросать?! Нормально все с тобой, Сергуня! Апс… Абсолютно нормально!
– Нърмалек, – поддакнул Васек, качнувшись и тюкнув лбом пустую пивную бутыль, которая опрокинулась, как кегля, и с треском поскакала по асфальтированной дорожке между гаражами.
– Сгоняй за второй! – повелел разговорившийся Иваныч.
Сергуня вытянул из кармана деньги, старательно разложил на фанерном ящике купюры и монеты и трижды пересчитал их, шевеля губами и пальцами. Всякий раз итоговая сумма у него получалась разной – не то двадцать шесть, не то двадцать восемь, не то даже тридцать рублей. Но на «литрушку» скверного разливного пива в любом случае хватало.
– Сгоняю! – сгребая деньги, объявил Сергуня.
Пивной ларек располагался на другой стороне улицы. Сергуня дисциплинированно двинулся к пешеходному переходу, промахнулся мимо «зебры» на пару метров и с полминуты потратил на корректировку своего местоположения в пространстве.
Пока он в челночном режиме сновал вдоль дороги, красный сигнал светофора сменился зеленым. Сергуня все медлил. Поторапливая его, остановившийся у перехода мотоциклист посигналил.
– Иду, мужики, иду! – сказал Сергуня и располагающе улыбнулся.
Мужики на мотоцикле на это ничего ему не ответили, а вот пассажир в коляске приветливо оскалился, и на Сергуню мгновенно напал приступ нервной икоты.
Часто вздрагивая и покачиваясь, он изумленно воззрился на зубастого мохнорылого карлика в бабьей косынке на голове, мужском шарфе на шее и очках авиатора на тотально небритой физиономии.
Светофор поменял цвет, мотоцикл протарахтел мимо. Сергуня проводил мутным взглядом удалявшийся транспорт, попятился, с трудом сохраняя равновесие, развернулся и с сильным креном влево устремился к гаражам.
– А пиво где? – увидев гонца, возвращавшегося с пустыми руками, огорчился Иваныч.
– Все! Пива не будет! – выворачивая карманы, отчаянным голосом объявил Сергуня. – Мужики, бабы, дети! Хос-сссподи! Мне всюду черти мерещатся! Нет, братцы, амба! Вы как хотите, а я завязываю!
Ваня Пух стойко перенес одиночное заключение в мотоциклетной коляске, но при появлении хозяина проявил беспокойство. Он ругательно ворчал и настойчиво тыкался носом в Олину сумку, пока та не скормила косматому попрошайке все свои витаминные конфеты и еще полпачки мятной жевательной резинки.
– Домой надо ехать, Ваньку кормить, – сделал вывод Малинин и посмотрел на часы. – На вечер в наших планах ночной клуб, так?
– Так, – охотно согласилась Оля.
Ей было приятно, что у них с Андреем Петровичем общие вечерние планы, да еще такие шикарные, как посещение ночного клуба.
Несмотря на то, что Ольга Павловна считала увеселительные заведения «для взрослых» злачными местами, несоответствующими ее вкусу, стилю и тонкой душевной организации, морги и кладбища нравились ей еще меньше. Определенно, пора было начинать встречаться как-то более традиционно: в парках, ресторанах и на танцплощадках.
«В сквере уже встречались», – напомнил ей внутренний голос.
Интонация у него при этом была самодовольная. Действительно, хотя в сквер Ольга Павловна ходила на встречу с предполагаемым маньяком, завершилась эта авантюра неожиданно романтично – их первым поцелуем с Андреем Петровичем. То есть сквер, как близкий родственник парка, показал себя очень даже правильным местом для встреч и свиданий.
