Александра Романова - Таланты и покойники
— Судя по всему, она не собирается его получать. Да и вообще, она о нем и не подозревала.
— Вы ей верите?
Игорь Витальевич улыбнулся.
— А какие у меня причины ей не верить? Марина Олеговна, если честно… За что вы так не любите бедную девочку?
— А за то, что после многих лет работы со студентами с трудом верю в бедных наивных девочек двадцати с лишним лет, особенно в наше бурное время. А может, за то не люблю, что ей все вы верите на слово, а остальных считаете нужным перепроверять. Так вы, значит, имели в виду Галину Николаевну? Я вас правильно поняла?
— Да. Она явно узнала о завещании только сегодня и в то же время не могла не видеть, что дело идет именно к этому.
«Вот так-то! — с удовлетворением констатировала Вика. — Галина Николаевна, а вовсе не Тамара Петровна».
— Вы подразумеваете, что она боялась, как бы муж не написал завещание в пользу Дашеньки, и поэтому его убила? Но вы забываете, что она любила его. К тому же ничто не мешало ему быстро разочароваться в Дашеньке и аннулировать завещание. Скорее всего, так оно бы и произошло.
— Весьма сомнительно.
— Наоборот, совершенно точно! Ручаюсь, его увлечение семимильными шагами шло к концу, — фыркнула Марина.
— Мое мнение прямо противоположное, — сердито возразил Талызин.
Вика поняла, что они вот-вот разругаются, и, как ни странно, почувствовала смутное удовлетворение. Вот они двое, оба такие умные и даже чем-то друг на друга похожие, так подходящие друг другу, но пяти минут не могут пробыть вместе, чтобы не поцапаться.
— Ругаться собрались? — весело осведомилась она.
— Да нет, — опомнилась Марина. — Это я так, демонстрирую дурной характер. Боюсь, особых сомнений нет — убил Кирилл. Как отвратительно звучит! «Убил Кирилл». Он живет на средства шурина, да и вообще его боится, поскольку тот — криминальный авторитет. Жена у Кирилла немолодая и не слишком красивая, а парень по природе бабник. Раньше гулял на сторону с опытными женщинами, и все обходилось, а теперь нарвался на непонятливую Ташу, которая влюбилась всерьез. А всерьез ему не надо… да тут еще Преображенский догадался об их романе. Учитывая, что Преображенский знал правду о семье Кирилла, поскольку общался по делам бизнеса с его шурином, ситуация выглядит крайне неприятной. Видимо, Кирилл принял за чистую монету обещание Евгения Борисовича рассказать все жене и, испугавшись, подстроил ловушку в подсобке. Недаром его там видели.
— Ну, еще бы не видели! — вставила Вика. — Он ведь там встречался с Наташей. Ты что, забыла? Тамара Петровна подтверждает.
— Раз бывал в подсобке, ему было легко придумать финт с блоком. Сперва подстроил ловушку с люком… Кирилл тогда якобы случайно вышел не из той кулисы, да? Ничего подобного — он сам открыл люк и, разумеется, не собирался в него падать.
— Зачем? — тихо поинтересовался Игорь Витальевич.
— Что — зачем?
— Зачем открыл люк? Ведь ссоры с Преображенским на тот момент еще не было. Нестыковка.
Марина кивнула:
— Вы правы. Наверное, люк я приплела сюда зря — его оставили открытым совершенно случайно. Господи, ну и трудная у следователей работа! Я бы с ума сошла. Откуда вы черпаете уверенность в своей правоте? Ведь может быть и так и этак.
— Из улик, — пояснил Талызин. — Ни мотив преступления, ни возможность его совершить еще ничего не гарантируют. Улики — единственный объективный фактор.
— И какие могут быть в данном случае улики? Человек, лично видевший, как Кирилл портил блок? Отпечатки пальцев Кирилла на… даже и придумать не могу, на чем. В подсобке их, конечно, тьма, но ведь это естественно, раз они там с Наташей встречались. Что именно вы пытаетесь найти?
Игорь Витальевич не ответил, предпочтя, хмуро попрощавшись, удалиться. Вика с Мариной тоже разъехались по домам.
* * *
Утром Вику разбудил телефонный звонок.
Она глянула на часы. Еще десяти нет, рань-то какая! Все знакомые в курсе, что до одиннадцати ее трогать нельзя. Кто же это такой вредный? А, Сосновцев… И чего ему надо? Строит новые каверзы? Бубнит что-то, со сна сразу и не разберешь. Про мертвое тело, про Талызина… Господи, почти неделя прошла со дня убийства, а директор все никак не успокоится. Так орет, словно тело Евгения Борисовича сей момент лежит у него перед глазами. И чего ему вдруг потребовался Талызин? А потребовался — пускай сам с ним и связывается, при чем здесь Вика?
И она, зевая, спросила:
— А разве Игорь Витальевич не оставил вам номер своего телефона? Вот и позвоните ему, если нужно.
— Но я же объясняю! — нервно выкрикнул директор. — Меня он может не послушаться! Возьмет и пришлет кого-нибудь другого, совершенно постороннюю бригаду. А вам он не откажет и приедет сам. Это будет гораздо лучше! Чем меньше посторонних, тем спокойнее, Виктория Павловна, уж я-то знаю.
— Но зачем ему приезжать, да еще прямо сейчас? — удивилась Вика. — Что за спешка?
— Ну, — понизил голос Сосновцев, — я считал, что в подобной ситуации мы обязаны как можно скорее вызвать милицию. Даже то, что я сперва звоню вам, наверняка противозаконно. Вы думаете, что спешить не надо? Вам-то что, а мне потом могут предъявить претензии. Нет, дольше я тянуть не могу.
Смутная тревога прогнала сон, и Вика осторожно уточнила:
— Так что произошло?
— Я же вам сказал! Нашли тело.
— Какое тело, кто нашел, когда, где?
— Тело Левинсона. Нашла уборщица, в подполе. Нет, не в подполе, а в этом… короче, он провалился в люк. Когда провалился, не знаю, а она увидела утром, когда убирала.
Вика молча положила трубку и нажала кнопку мобильного.
Сцена пятая
Финал
Виктория Павловна не только вызвала Талызина, но и, разумеется, примчалась в Дом культуры сама. Она успела буквально за пару минут до приезда опергруппы.
Директор нервно бегал у входа.
— Я всегда говорил, что ваш кружок надо закрыть, поскольку он является опасным, — вместо приветствия сообщил он. — Не будете же вы утверждать, что я не собирался делать вместо него бильярдную? Но вы, именно вы настояли на своем, и что теперь? Новый несчастный случай. Но ответственность за технику безопасности несете вы, а вовсе не я, и я не собираюсь вас покрывать! Эти ваши люки, эти ваши блоки… разрушу все к чертовой матери!
— Игорь Витальевич будет страшно огорчен, — с наивным видом заметила Вика, в душе жутко обозлившись. — Он так любит наш кружок и обещал следить за его судьбой.
— Это да, — тут же сбавил обороты Сосновцев, — это правда. Да вы меня не слушайте, я говорю в сердцах, сгоряча. Вот, идемте сюда. Видите?
Вика осторожно заглянула в открытый люк. Слава богу, внизу было темно, лишь смутно виднелись некие очертания. Люк был тот самый, куда в свое время чуть не свалился бедный Евгений Борисович… или, скорее, Кирилл — ведь именно он должен был первым оказаться в опасном месте, но по случайности вышел с другой стороны. Видимо, от судьбы не скроешься…
Додумать мысль Вика не успела — помешала суета, вызванная появлением опергруппы. Люди те же, что и в прошлый раз, и снова среди них Талызин, только сейчас он на редкость мрачен.
— Я мыла пол, — не без гордости доложила старушка-уборщица, — гляжу — люк-то открыт. Ну, думаю, недоглядел кто-то, а так в наши времена нельзя. Хотела люк закрыть, глядь — валяется чего-то, странное такое. Думала у ней фонарик взять, — она кивнула в сторону Вики, — а фонарика-то нет.
— Вроде я оставляла его на гвоздике, — неуверенно заметила Вика. — Но точно не помню.
Она не отличалась педантичностью и вечно бросала вещи куда попало, а бедный Сашка с военной скрупулезностью перекладывал их на свои места. Вот и фонарик, иной раз крайне необходимый в работе студии, часто терялся, мистическим образом забредая в самые неожиданные углы.
— Я легла на живот, сунула голову в люк, — продолжила бойкая старушка, — вижу — мертвяк. Ну, я сразу начальству позвонила, — она ткнула пальцем в Сосновцева, — он и приехал.
— А в милицию вы не позвонили? — уточнил Талызин.
— Чего это? — удивилась уборщица. — Он главный, ему и решать. Мое дело маленькое.
— Я без промедления помчался сюда, — почтительно вставил Сосновцев, — чтобы лично убедиться, что подчиненная ничего не путает.
— Попрошу вас обоих пока не уходить, — со вздохом произнес следователь. — Сейчас будет произведен осмотр места происшествия, а потом у вас возьмут показания.
На Вику он не обращал ни малейшего внимания, и она решила отплатить той же монетой. Если хочет делать вид, что ее здесь нет, она плакать не станет! Все равно без нее не разберутся.
Поэтому она, отступив к стенке, некоторое время молча и холодно смотрела, как наивные милиционеры пытаются включить в подполе свет, однако вскоре, не выдержав, объяснила:
