Елена Логунова - Банда отпетых дизайнеров
– Может, и попадался, – уклончиво ответил мужик и задумчиво уставился мимо собеседника на частый лес кукурузных стеблей, словно созерцание этой могучей зелени могло освежить его память. Зяма, который в таких случаях использует более действенное лекарство от склероза, сунул руку в салон и требовательно пощелкал пальцами у меня под носом. Я не стала ждать голосового сигнала и быстро вложила в руку братца свой второй и последний стольник.
– Со Свинячьих Ям ездит эта погремушка на колесах, мотороллер то есть, – усвоив вторую сотню, охотно сообщил сторож. – Там на грязях поселок строится, буржуйское царство, раньше колхозная свиноферма была, а теперь сплошь дворцы. Лезут, гады, как говорится, из грязи в князи!
Он сердито фыркнул.
– Неужели кто-то из буржуев ездит на мотороллере? – усомнился Зяма.
– Нет, конечно, гадские буржуи туда ездят на своих крутых тачках, вроде твоей, – мужик поцокал языком, огладив взглядом «Тойоту». Зяма, причисленный к гадским буржуям, приосанился. – Только сами баре, хозяева дворцов, в них еще не живут, в новостройках пока работяги-строители да сторожа с собаками обретаются. Видно, кто-то из них на том мотороллере и ездит. Как раз сторож, наверное, потому как тачанка эта трехколесная только под вечер в город катит и к ночи уже обратно тарахтит.
Упоминание собак, в компании с которыми охраняют гадско-буржуйское царство сторожа, укрепило мою уверенность, что мы идем по верному следу. Где собаки, там и собачники, так ведь? Окончательно в правильности своих логических рассуждений я убедилась после того, как мы переехали пару лоснящихся сизых щупальцев, выпущенных близлежащей лужей жирной грязи поперек дороги.
– Останови-ка на секундочку! – попросила я брата.
Зяма послушно затормозил, я выскочила из машины, сбегала посмотреть на задний бампер и с удовлетворением убедилась в появлении на нем (и на табличке с номером!) свежих серо-голубых клякс, похожих на брызги непросохшей краски.
Элитный курортный поселок на свинячьих грязях возник в чистом поле, как мираж.
– Осмотримся, – снова останавливаясь, сказал Зяма.
Мы вышли из машины и из-под ладошек, как три былинных богатыря, оглядели буржуйское царство. Было ужасно жарко, горячий воздух над степью дрожал, размывая силуэты недостроенных замков и с виду вполне готовых дворцов под высокими черепичными крышами. Красивые здания, выстроенные по оригинальным современным проектам, создавали фон, на котором очень занятно смотрелась группа свинтусов, принимающих грязевые ванны в просторной луже. Серая жижа пузырилась и булькала, свиньи благодушно похрюкивали, в жарком мареве над степью реяли канюки и приглушенные ругательства, в поселке что-то стучало, жужжало и скрипело – строительные работы шли своим чередом.
– Лепота! – сладко потянувшись, сказал Зяма. – Погода, природа! Живи да радуйся!
В отдалении кто-то мужественным басом с малороссийским акцентом выразил несогласие со сказанным длинной матерной фразой, которая утверждала полную невозможность всякой созидательной деятельности при столь высокой температуре воздуха и заканчивалась недобрым пророчеством: «Згинем от тут усе!»
– Так, девчонки! Кто украиньску мову разумие? – встрепенувшись, спросил нас с Алкой Зяма, изучавший украинский в приватном порядке, в койке с говорливой подружкой из Полтавы.
– Ну, я могу немножко, – призналась я, вспомнив, что в институте проходила спецкурс славянских языков – не в койке с симпатичным носителем языка, а в келье лингафонного кабинета. Потому, наверное, и усвоила меньше, чем Зяма.
– Отлично! – обрадовался братишка. – Значит, мы с Аллочкой останемся в машине, а тебя пошлем на разведку!
– Уж послали так послали! – бурчала я пятью минутами позже, обдирая каблуки на поселковой улице, изрытой колесами тяжелой техники.
Мой родной братец и моя же дорогая подружка, задраив все люки, с комфортом устроились в машине с кондиционером. Сквозь тонированные стекла нельзя было увидеть, чем они там занимаются, так что у Зямы был реальный шанс довести до логического завершения процесс, ассоциирующийся у Трошкиной с движением «зеленых».
– Ты, Дюха, иди, осмотри тут все хорошенько, без спешки, – напутствовал меня Зяма, явно желая затянуть тет-а-тет с Алкой.
И я пошла – не столько осматривать все вокруг, сколько высматривать во дворах мотороллер с будкой. Это оказалось непростым делом, так как в элитном Свиноямске все дома были обнесены высоченными заборами, многие из которых были совершенно непроглядными, из сквозных отверстий в них имелись только замочные скважины в наглухо закрытых калитках. Прикладываться глазом к замочным скважинам я стеснялась, поэтому была вынуждена искать особый подход к каждому отдельному забору. В одном месте заглянула через стену с удачно подвернувшегося пенька, в другом вскарабкалась на штабель кирпичей, в третьем с риском для жизни прошлась по наклонной доске с горизонтальными засечками, а в четвертом начала было, как медведь, карабкаться на кривую сосенку, когда вдруг сообразила смастерить из рогатой веточки, пудреницы с зеркальцем и пары полосок бактерицидного пластыря подобие перископа. С этим нехитрым прибором дело пошло веселее и быстрее, с полдюжины тихих безлюдных дворов я осмотрела без проблем. Правда, и без результата: искомого мотороллера нигде не было. А в десятом по счету дворе меня засекли.
Вертя над очередной «Великой Китайской Стеной» свой древесно-косметический перископ, я случайно направила отраженный зеркальцем солнечный луч в лицо человеку, которого поначалу приняла за мешок с цементом, потому что одет он был в какие-то тусклые серые тряпки и неподвижно сидел на корточках вблизи чадящего костерка.
– Черт! – тихо выругалась я, услышав удивленный вскрик, и поспешила отбежать от забора.
Успела отойти на середину улицы, когда за спиной загрохотало железо калитки: малый, которого лягнул в глаз мой воинственный солнечный зайчик, решил проявить любопытство.
Спрятаться было негде. Улица, с двух сторон ограниченная высокими заборами и похожая на пересохшую водосточную канаву в крутых бетонных берегах, была пуста, единственное подходящее укрытие – наша с Броничем «Тойота» – осталось далеко позади, за углом самого первого из буржуйских бастионов. Я вовремя вспомнила, что лучшая защита – это нападение, и развернулась, чтобы встретить преследователя лицом к лицу.
Времени, чтобы перед возможной схваткой взглянуть на себя в зеркальце и убедиться, что я нахожусь во всеоружии своей красоты, не было. Да и зеркальце в данный момент являлось важнейшей составной частью перископа, увидеть в нем саму себя мне было бы затруднительно, а ломать полезный прибор не хотелось – я еще не осмотрела и половины свиноямских дворцовых парков и площадей. В общем, я не узнала, что одна щека у меня испачкана кирпичной пылью, а другая свежей побелкой, нос в саже, на лбу лаковое пятно древесной смолы, а в волосах дыбом стоят сухие сосновые иголки. Думая, что я хороша, как всегда, я одарила поспешающего за мной парня роскошной улыбкой и скрестила руки под грудью, приподнимая бюст. Эта часть тела у меня и без того выдающаяся, но ведь никогда не помешает немного преувеличить свои достоинства в глазах других людей. Особенно если эти люди носят штаны и личное оружие.
Этот парень нес палку. На ходу он держал ее высоко поднятой, но я обернулась – со скрещенными руками, как победоносный Наполеон в женском варианте, – и угрожающе воздетый обломок плинтуса опустился.
– Здравствуйте! Вы местный? – приветливо, но без малейшего подобострастия спросила я сильно загорелого брюнета в мешковатых одеждах. – Вы-то мне и нужны!
Парень молчал и таращился. Я самодовольно подумала, что моя красота потрясла этого типа вплоть до временного онемения, и тут же решила, что использую его как источник информации. Если, конечно, бедняге удастся вновь обрести дар речи.
– Меня Инна зовут, а вас? – спросила я, но вновь не дождалась ответа и почувствовала себя общительным Робинзоном, безуспешно пытающимся вступить в контакт с нелюдимым Пятницей.
«Дай ему что-нибудь! – нетерпеливо посоветовал мой внутренний голос. – Бусики, зеркальце, ленточку, конфетку – аборигены обожают подарки!»
Бусиков и ленточек у меня при себе не имелось, зеркальце, как уже говорилось, могло еще пригодиться мне самой, а вот конфетки в кармане были – мятные, освежающие, вполне подходящее угощение в адскую жару. Я сунула руку в тесный карман льняных штанишек и, вытягивая из него «Холодок», уронила на землю служебное удостоверение.
Это произвело на Пятницу неожиданно сильное впечатление. Взглянув на шлепнувшиеся к его ногам красные «корочки», он горестно охнул, широким жестом отбросил в сторону свою дубинку, попятился, потом повернулся и пустился бежать от меня к своему забору, оглядываясь так часто, что мне показалось – он промахнется мимо открытой калитки и с разбегу впечатается в стену, как морская звезда. Нет, не промахнулся! Ворвался во двор, захлопнул за собой калитку, и я снова осталась под палящим солнцем одна-одинешенька, как аравийская пальма в одноименной пустыне.
