Дарья Донцова - Человек-невидимка в стразах
– Лео спокойно разрешил натянуть на свои лапы ботинки, а на тело комбинезон? Ляля, ему по барабану одежда, котопес может спать в любых шмотках, хоть в скафандре водолаза. Он не интеллигентен, а патологически ленив.
Дорогу до клиники я преодолела под бодрое чириканье Теленковой, та успела рассказать о приобретении искусственных мышей, метелочках с колокольчиками, мячиках с пищалками, кисточках с люрексом и прочей дребедени, от которой обычные кошки приходят в восторг. Но Лео слишком умен, чтобы развлекаться подобным образом. Он даже не открыл глаза, когда Ляля пыталась с ним поиграть. А еще он сегодня отказался от паштета из кролика и…
– Извини, – прервала я Теленкову, пытаясь пристроить «ежика» между двумя помятыми «десятками», – мне пора.
– Ладно, – не обиделась Ольга, – вечером дорасскажу.
Лада Сергеевна Ермакова сидела в крохотном кабинете на первом этаже. Увидав «журналистку», она изобразила бурную радость и стала предлагать мне чай, кофе, воду, сок.
– До конца рабочего дня времени осталось не так уж и много, – погасила я пыл Ермаковой, – вам, наверное, не с руки задерживаться в офисе.
– Не хотелось бы, – откровенно призналась Лада Сергеевна.
– Мне тоже, – улыбнулась я. – Поэтому сразу приступим к делу. Я готовлю материал о коммерческих палатах. У вас такие есть?
– Конечно, – не удивилась Лада Сергеевна. – Это одноместные боксы с удобствами. Хотя мне было бы скучно лежать без соседки.
– Храпящая старушка под боком никого не обрадует, – хмыкнула я.
– Вы правы, – легко согласилась Ермакова.
Мы некоторое время говорили о преимуществах и недостатках платных медицинских услуг, и я решила затронуть главную тему встречи.
– Насколько я знаю, ваша больница переполнена, кое-кто часами лежит в коридоре приемного покоя, ожидая, пока на него обратит внимание врач.
Лада Сергеевна погрустнела.
– Тут ничего не сделать. Врачей не хватает, мест тоже. Мы и так в двухместных палатах ухитряемся четырех больных разместить. Не имеем права отказать ни одному человеку: бомжу, нищему, цыганке, наркоману, пьянице, жертве ДТП или инфарктнику. Постороннему трудно представить, какой здесь сумасшедший дом!
– Сочувствую, – иезуитски сладко протянула я. И начала сочинять: – Один мой знакомый в январе попал сюда после небольшой аварии. Сергей промаялся часов пять на передвижной кровати, а потом ушел, не дождавшись врача.
Ермакова смущенно кашлянула.
– Такое случается. Наверное, в приемном покое запарка была. С другой стороны, радуйтесь, что ваш приятель не оказался в таком состоянии, когда персонал должен остальных бросить и к нему спешить. Если медики к больному не торопились, значит, и не было у него ничего страшного, – оптимистично сказала Ермакова.
Я кивнула. Знакомая аргументация, те же слова произнес врач Александр Григорьевич, когда я пожаловалась ему на пофигизм местных эскулапов.
– Вы правы, но вряд ли медсестры обладают третьим глазом и способны без томографа или рентгена разглядеть внутренние повреждения, – не сдержалась я. – Если человек лежит тихо на каталке – это не значит, что с ним полный порядок. А вдруг пациент потерял сознание?
– Нас ругают за превышение лимита смертности, – пояснила Лада Сергеевна, – никому не хочется премии лишиться, врачи хоть разок, да поинтересуются состоянием больного.
Я подавила возмущение, напомнив себе, что пришла узнать сведения о пациенте из вип-палаты, а не для того, чтобы читать Ермаковой нотации на тему врачебной морали и этики, и задала следующий вопрос:
– Сергей мучился в коридоре, а в то же время палата номер сто один была пустой. Вам не кажется, что пострадавшего следовало положить туда?
Правый глаз Лады Сергеевны начал косить.
– Это помещение находится в личном ведении нашего главврача.
– А человек, жертва аварии, стонал на сквозняке в коридоре, – я сгустила краски. – Как это вяжется с милосердием?
Ермакова насупилась.
– Я здесь ни при чем! Романенко хозяин, у него и спрашивайте. Но только сто первая никогда не пустует.
– Сергей видел кровать без белья, – отчаянно лгала я, – и никаких вещей, чайников, продуктов на тумбочке.
– Вероятно, один больной выписался, а другой оформлялся, – воспряла духом Лада Сергеевна.
– Нет, – уперлась я.
– Зря спорите, – фыркнула Ермакова.
– Ладно, – временно отступила я, – давайте по-честному. Вы ведете учет платных больных?
Лада Сергеевна ткнула пальцем в компьютер.
– Конечно! Договор в трех экземплярах, квитанция об оплате и то же самое в электронном виде.
– Отлично, – кивнула я, – сейчас назову число, когда Сергей попал в клинику, вы откроете дату, и мы вместе посмотрим на состояние сто первой палаты. Если там был клиент, я похвалю в газете вашу клинику, если же коммерческая палата пустовала, поставлю в статье вопрос об этике ваших докторов, плюющих на бедного во всех смыслах пациента.
Глава 22
По лицу Ермаковой проскользнуло недовольство.
– Журналисты любят искать грязь там, где ее нет. Но я совершенно уверена: сто первая была занята, смотрите…
Забыв о том, что нарушает врачебную тайну, Лада Сергеевна схватила мышку и торжествующе возвестила:
– Вот! Карекин Геннадий Викторович.
Я почти въехала носом в монитор.
– Дайте-ка посмотреть повнимательнее… Ага, адрес и телефон. А что тут написано? Рогачева Людмила Павловна и тоже адрес с телефоном. Они что, вместе лежали?
– Конечно, нет, – успокоившись, ответила Ермакова, – Рогачева оплатила пребывание Карекина. А, теперь понятно!
– Что? – тут же заинтересовалась я.
– Людмила Павловна наш консультант, – не стала делать секрета собеседница, – она сюда по просьбе самого главврача приезжает. Наверное, попросила Романенко своего родственника или приятеля в сто первую положить. С нее пятьдесят процентов оплаты взяли, как с сотрудницы. Вообще-то, главный очень не любит, когда свои же коммерческие палаты клянчат, нам скидка положена, вот он и ищет повод для отказа. Но Людмилу Павловну Романенко уважает, они раньше вместе работали, рука руку моет. Впрочем, Карекин недолго лежал, ему фурункул под мышкой вскрывали. Ну, довольны? Надеюсь, не напишете гадость о больнице, сотрудники которой днем и ночью спасают жизнь людям? Вместо того чтобы несчастное городское заведение ругать, загляните в частный госпиталь. Говорите, вашего приятеля в коридоре устроили? Так его сюда хотя бы приняли, а подождал бы сутки и получил бы помощь в полном объеме. В платную же больницу без договора на порог не пустят, даже если кровью у них под дверью истекать будешь. Не в том месте ведьм ловите!
– О вас я напишу лишь самое хорошее, – успокоила я Ермакову, – ни одной капли черной краски!
– Надеюсь, – сердито буркнула Лада Сергеевна.
Горя от нетерпения, я чуть не бегом выскочила из кабинета, добралась до местного кафе, забилась в самый укромный угол, набрала номер Карекина и сразу же испытала разочарование, услышав:
– Данный номер не существует.
На всякий случай я сделала вторую попытку и добилась прежнего результата.
Геннадий Викторович мог уехать из Москвы, сменить мобильный, посчитать сотовый слишком дорогой забавой и вообще от него отказаться. Многие теперь используют компьютерную программу «Скайп» и не получают от телефонных компаний километровые счета. Ладно, попытаемся соединиться с Рогачевой. Похоже, она указала городской номер. Мне ответил бас:
– Институт психической коррекции детей и подростков.
От неожиданности я икнула.
– Простите, не ожидала, что попаду в НИИ, думала, что звоню на дом.
– Назовите фамилию сотрудника, и я вас с ним соединю, – предложил собеседник. – Если, конечно, он есть у нас в штате.
– Рогачева Людмила Павловна, – быстро сказала я.
В трубке повисла тишина, ни гудков, ни шорохов.
– Рогачева Людмила Павловна, – повторила я. – Можно с ней побеседовать?
– А вы кто? – вдруг поинтересовался мужчина.
– Коллега, – лихо соврала я, – из Екатеринбурга. Когда-то мы вместе учились, я приехала в Москву, решила встретиться. Хотя уже поздно, очевидно, Людочка ушла домой. Не подскажете ее мобильный?
– Поздно, – со странной интонацией произнес мужчина. – Вынужден вас расстроить: Людмила Павловна умерла.
От неожиданности я выронила трубку, та по счастливой случайности упала не на пол, а мне на колени. Схватив непострадавший мобильный, я спросила:
– Скончалась?
– Да.
– Заболела? – я попыталась уточнить причину смерти Людмилы Павловны.
– Увы, нет, – раздалось из мобильного, – погибла на даче, при пожаре.
– Давно? – спросила я.
– Точное число не назову, где-то в январе.
– Просто ужас, – прошептала я.
Собеседник издал протяжный вздох.
– Согласен, страшная смерть, мы здесь все долго пребывали в шоке.
– Может, дадите домашний номер Люды? – пришла я в себя. – Хочу родственникам соболезнование выразить.
