Наталья Александрова - Глаз Пернатого Змея
Маркиз решил ковать железо, не отходя от кассы, и задал первый вопрос:
— Как же так вышло, что в списке поступивших на первый курс Кривошеина была, а в списке выпускников отсутствует? Ее что, отчислили из института за неуспеваемость?
— Да нет, что вы! — Людмила округлила глаза. — Институт не заинтересован в отчислениях. У нас только одного человека отчислили, Пашку Синякова, так он вообще на занятия не ходил. А Настя институт закончила, даже с хорошими оценками. Она просто на третьем курсе замуж вышла, взяла фамилию мужа…
— Замуж? — переспросил Маркиз. — Это интересно! Своему жениху она сказала, что не была замужем!
— Еще бы! — Людмила презрительно скривила рот. — Она всегда приврать любила! Не удивлюсь, если она ему сообщила, что до него у нее вообще никакого мужчины никогда не было! Говорю вам — вышла она замуж на третьем курсе, так что в списке выпускников она не Кривошеина, а Лусиа-Мендес…
— Как? — удивленно переспросил Леня.
— Лусиа-Мендес! — со вкусом повторила Людмила.
— Что, она вышла замуж за испанца?
— За боливийца, — уточнила женщина. — Ее муж учился в Инженерно-строительном институте. Где уж они познакомились — не знаю, но Настя его быстро взяла в оборот и женила на себе. Это ей повезло, что он в другом институте учился, а то в нашем ее уже все знали как облупленную. С кем она только не гуляла!
Людмила Борисовна возвела глаза к потолку, всем своим видом выражая неодобрение.
— Надо сказать, что красоты он был неописуемой: смуглый, большие черные глаза, вьющиеся каштановые волосы… одно имя чего стоит — Эстебан! Это только первое, а у него еще было то ли три, то ли четыре имени…
Взгляд Людмилы Борисовны затуманился, она мечтательно вздохнула, какое-то время молчала, погрузившись в воспоминания, но потом выплыла из них на поверхность и снова взглянула на своего собеседника.
Судя по выражению ее лица, Леня сильно уступал красивому боливийцу, обладателю то ли трех, то ли четырех имен, но все же тоже заслуживал внимания.
— В общем, закончили они свои институты и уехали к нему на родину, в Боливию, — продолжила она рассказ. — Но долго Настя там не выдержала, вернулась…
— Вернулась? — с интересом переспросил Маркиз. — То есть, разумеется, я знаю, что вернулась, иначе бы ее сейчас здесь не было. Но почему она вернулась? Хотя вы это вряд ли знаете…
— Почему же? — в голосе Людмилы прозвучала обида. — Как раз я-то это знаю! Когда Настя вернулась из Боливии, мы случайно встретились на Петроградской стороне. Ну, в институте-то мы не очень дружили, у нас не было общих интересов, а тут, видно, ей хотелось поговорить, излить перед кем-то душу. Короче, зашли мы с ней в кафе, вот как мы с вами, и она мне целый час рассказывала…
Заметив, что миндальный торт на ее тарелке кончился, Леня махнул рукой официантке, чтобы принесла еще пирожное и десерт тирамису. Людмила свела узенькие бровки, потом просветлела лицом и решительно махнула рукой.
— А, живем один раз! Слушайте про Настьку!
Город, в котором они поселились с Эстебаном, был скучный, пыльный и провинциальный. Эстебан строил там железнодорожный мост и пропадал на работе допоздна, а донья Анастасия сходила с ума от скуки.
Боливия ее разочаровала. Вместо экзотики она нашла пыльное и жаркое захолустье. Вдобавок выяснилось, что дон Эстебан вовсе не богат, он взял в банке большой кредит на учебу, так что теперь значительную часть заработка приходилось отдавать.
Настя принимала душ по три раза в день, делала покупки в единственном супермаркете и научилась готовить паэлью и местные лепешки с острым перцем. Ей пришлось общаться с местными дамами, толстыми и скучными, которые говорили только о готовке, о своих многочисленных детях и о последней проповеди местного священника. Ни одна из этих тем Настю не интересовала, и дамы считали ее скучной собеседницей.
Скоро дамы стали посматривать на нее с непонятным, но очевидным сочувствием.
Сочувствия Настя не терпела и стала доискиваться его причин. Конечно, шила в мешке не утаишь, скоро среди местных дам нашлась та, которая решила ее просветить, и Настя с удивлением узнала, что ее красавец-муж приходит так поздно вовсе не потому, что подолгу задерживается на работе, а потому, что по дороге наведывается к некоей донье Долорес, проживающей в небольшом нарядном домике неподалеку от церкви. И денег он жене приносит так мало не только из-за выплат банку, но и потому, что вынужден делить доходы между двумя семьями.
— Вы же знаете, донья Анастасия, — сочувственно говорила ее новая подруга, — все мужчины таковы! Их никакими силами не удержишь в стойле!..
К этому времени боливийская глушь осточертела Насте, и она решила, что двуличие мужа — вполне достаточный повод для разрыва семейных отношений.
Правда, дон Эстебан пытался ее удержать, говорил, что он, как католик, не признает разводов, но Настя ответила, что она-то не католичка и что женились они в России, где с разводами нет проблем. Выторговав у мужа небольшую сумму денег в качестве моральной компенсации, она отправилась на родину.
— Она рассказала мне свою историю, — закончила Людмила Борисовна, — но при этом выглядела очень оживленной, сказала, что сейчас у нее все хорошо, она нашла приличную работу, работает референтом у крупного бизнесмена Ветрова. Тому как раз был нужен человек с хорошим знанием испанского языка. Я ей, конечно, ничего не сказала, — Людмила Борисовна поджала губы, — но, по-моему, референт — это почти то же самое, что секретарша. Хоть с языком, хоть без языка, но в основном приходится отвечать на телефонные звонки, улыбаться клиентам и подавать кофе. Но, судя по ее оживленному виду, я подумала, что Настя собирается охомутать своего нового шефа. Однако, видно, номер не вышел, раз она все еще ходит в невестах…
— Видимо, не вышел, — подтвердил Маркиз. — А как фамилия того бизнесмена, у которого она работала референтом, — Ветров? Вы точно запомнили?
— Нет, не Ветров, — Людмила задумалась. — Очень похоже, но только мне почему-то запомнилось какое-то дерево…
— Может быть, Ветлов? — предположил Маркиз.
— Вот-вот! — Людмила Борисовна засияла. — Правильно, не Ветров, а Ветлов! Есть же такое дерево — ветла!
— Такое дерево есть… — подтвердил Маркиз, думая о результате своего сегодняшнего разговора.
Вот она, связь между Настей Кривошеиной и загадочным инвалидом Ветловым! Точно известно, что Настя у него работала…
— Когда вы ее встретили-то?
— А? — Людмила оторвалась от тирамису. — Ну… это было года три назад… точно, весной, Настя еще сказала, что весной там, в Боливии, еще ничего, все цветет и не так жарко. Только у них там все наоборот, у них весна — когда у нас осень, а осень — когда у нас весна… Ну, помогла я вам? — Людмила снова разрумянилась и смотрела зазывно.
— Немножко… — Леня понял, что нужно сворачивать разговор, а то как бы не потребовала она плату натурой.
— Лолка! — с таким криком Маркиз ворвался в квартиру. — Немедленно собирайся!
— Куда еще? — Лола откликнулась не сразу, Маркиз едва нашел ее в ванной.
Там купали Пу И, он опрокинул на себя банку варенья. В специальном тазике сидел песик весь в розовой пене, и Лола поливала его водой из кувшина, потому что Пу И боялся сильных струй из душа. На батарее грелось розовое пушистое полотенце, рядом на тумбочке приготовлены были расческа и фен.
— Бросай это все! — Леня выразительно махнул рукой и попал в пену. — Черт, что это тебе вздумалось его мыть среди бела дня? И почему везде липко?
— Ленечка, ты только не ругайся… — Лола глядела виновато, — дело в том, что он… варенье…
— Разбил банку? — заорал Маркиз так громко, что Пу И вздрогнул и ушел с головой в мыльную пену.
Абрикосовое варенье прислала Лолина замечательная тетя Каля из Черноморска. Тетка и сама была женщина исключительная, готовить умела как бог, а уж варенье варила вообще лучше всех на свете.
Варенье из абрикосов из своего сада с заранее высушенными и обжаренными ядрышками… что может быть вкуснее? Одну банку Леня съел сразу, другую берег для особого случая — когда нахлынет вдруг непонятная печаль или хандра, когда надавит на плечи тяжкий груз прожитых лет, когда нападут воспоминания о неудачах и станет вдруг мучительно стыдно за то, что не сделал или наоборот. Как хорошо тогда выпить горячего крепкого чаю и, нарезав крупно батон и намазав куски маслом, положить туда щедрую порцию теткиного варенья! После такого всю хандру как рукой снимет!
Леня держал банку как неприкосновенный стратегический запас. И вот этот паршивец все испортил.
— А ты куда смотрела? — прошипел он.
— Да за ним разве уследишь… — Лола развела руками.
Тут она обратила внимание на тазик и поняла, что голова песика не торчит над водой.
