Лиза Лутц - Семья Спеллман расследует…

– Ненавижу гольф.

– Мистер Сноу, у вас есть какие-нибудь предположения о том, что случилось с вашим сыном?

– Нет. И вряд ли появятся.

Джозеф Сноу не вызвал у меня никаких подозрений. Все, что он сказал, соответствовало материалам следствия. Я хотела вернуться к Абигейл и спросить, что она скрывает, но уже темнело и мне нужно было немного отдохнуть от этой семейки. Да и от своей тоже.

Я заглянула к Майло поиграть в бильярд, а потом поехала домой. Сразу пошла к пожарной лестнице, чтобы избежать допроса, и обнаружила на ней замок. Видимо, мама повесила его для Рэй, что отрицательно сказалось и на моем излюбленном способе проникновения в свою комнату.

Я вернулась в машину – вздремнуть пару часиков, пока родители не улягутся. Конечно, я могла бы войти через парадную дверь, но такой вход чреват любезностями вроде «Привет» или «Где ты шлялась, черт подери?». Словом, не дружу я с дверями.

Оказалось, что заднее сиденье моей машины куда удобнее, чем я думала. Я крепко проспала до самого утра, пока в окно не постучала Рэй и не попросила подбросить ее до школы. Я согласилась, потому что из-за усталости у меня совершенно отключился мозг. Рэй не упустила случая обрушить на меня шквал бессвязных вопросов, подобранных с таким расчетом, чтобы я не раскусила ее истинных намерений.

– Как твое дело?

– Хорошо.

– Подробней не расскажешь?

– Нет.

– Кстати, ты встречалась со стоматологом?

– Нет.

– Уверена?

– Да.

– Дашь мне десять долларов?

– Нет.

– А когда ты видела его последний раз?

– Кого?

– Стоматолога.

– Когда ты подбросила дяде Рэю записку.

– И все?

– Да.

– Почему ты не хочешь дать мне десять долларов?

– Потому что у тебя больше денег, чем у меня.

– Он тебе звонил?

– Кто?

– Стоматолог.

– Нет.

– Уверена?

– Рэй, почему ты спрашиваешь?

– Ты сегодня завтракала? – спросила она, тщетно пытаясь отвлечь мое внимание.

– Я уснула в машине. Как я могла позавтракать?

– Разве у тебя нет каких-нибудь чипсов?

– Нет.

– Надо всегда иметь заначку.

Я припарковалась у входа в школу и успела схватить Рэй за рукав, прежде чем та выскочила из машины.

– Что ты натворила? – вопросила я.

– Ничего.

– Ты с ним встречалась?

– Я опоздаю на урок.

– Колись.

– Честно говоря, я уже опаздываю. А на крыльце стоит директор и смотрит на нас, как в прошлый четверг, когда ты была со мной очень груба. Так что я лучше пойду, если не хочешь, чтобы тебе позвонили из социальной службы.

Я отпустила ее руку, улыбнулась директору, погладила Рэй по голове и пригрозила, что вечером ее убью. Сестричка, совсем обнаглев, попросила забрать ее из школы. Я отказалась. Потом поехала прямо в офис к Дэниелу, чтобы предпринять очередную храбрую попытку его вернуть. Он работал. Миссис Санчес предложила мне записаться на прием и очень мило осведомилась, какое имя я бы хотела взять на этот раз. Я вежливо улыбнулась, назвала свое настоящее имя и сказала, что подожду.

Час спустя миссис Санчес спросила, не желаю ли я перелечь с дивана на кресло в пустом кабинете. Я согласилась и получила еще два часа столь необходимого мне сна. Наконец Дэниел понял, что я никуда не уйду, и разбудил меня.

– Открой рот, – сказал он, надевая перчатки.

– Мне не нужен осмотр.

– Когда ты последний раз была у стоматолога?

– В Чикаго.

Он нисколько не удивился.

– Думаю, это было давно.

– Не слишком.

– Как я вижу, в вашей семье не принято следить за зубами.

– Она приходила к тебе?

– Кто?

– Моя сестра.

– Врачебная тайна распространяется и на стоматологов.

– Зато на подростков – нет.

– Ты ее опекун?

– Можешь поговорить со мной или с моей мамой. Выбирай.

– У нее три кариеса.

– Мертвым плевать на кариес.

Дэниел напомнил мне, что, если бы не Рэй, он бы никогда не позвонил, и велел оставить сестру в покое и даже добавил, что она немного странная, но очень хорошая девочка. Я пообещала, что не причиню ей вреда.

Мне удалось немного поговорить с ним во время чистки зубов. Но перерывы между фразой «Сплюнь» и засовыванием пальцев в мой рот были очень короткие.

– Сплюнь.

Я прополоскала рот, сплюнула и спросила:

– Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

Он продолжил чистку и ответил:

– Такая вероятность существует. Ты ведь не пользуешься зубной нитью?

Я издала неопределенный звук.

– Сплюнь.

Я сплюнула.

– И когда можно ожидать этого вероятного прощения?

После двадцати минут чистки, плевков и вопросов, оставшихся без ответа, Дэниел снял с меня фартук и сказал:

– На этом все.

– А между нами? – не унималась я.

Он пододвинулся ближе и положил руку мне на колено.

– Я знал, что ты врешь, знал, что не можешь быть учительницей. Ты даже одевалась неестественно, все время поправляла юбку и смотрела на свои ноги так, будто видишь их впервые.

– Да, мы давненько не виделись.

– Учитывая, что я относительно неплохо выгляжу и имею медицинское образование, с женщинами у меня проблем нет.

– Соболезную. Это, наверное, трудно.

– Изабелл! – сердито сказал Дэниел.

– Прости, ничего не могу с собой поделать.

– У меня сложилось впечатление, что я понравился тебе не потому, что я стоматолог, а несмотря на это. То есть по-настоящему понравился.

– Да, я оценила твой теннис с не-геем, ужасную еду и коллекцию пиратских дисков.

– Моя еда не так ужасна.

– Как скажешь.

– Я тоже по тебе скучал. Но если ты еще раз мне соврешь, мы расстанемся.

Потом мы поцеловались, и я решила, что заполучила его навсегда. По крайней мере, он навеки пропал из всех моих списков.

Мартин Сноу уже две недели не отвечал на мои звонки. Пора было объяснить ему, что намерения у меня самые серьезные. Утром я приехала к нему в офис.

– Уэнди Миллер из ПРСТУ (случайный набор букв, не пытайтесь расшифровать), – представилась я.

– У вас назначено? – спросила секретарь.

– Нет, но я по срочному делу.

– Можно узнать по какому?

– Я должна поговорить с ним лично. Он у себя?

– Да, но…

Поздно. Я вошла к Мартину в кабинет и закрыла за собой дверь. По системе внутренней связи секретарь объявила:

– Уэнди Миллер из ПСТ…

– ПРСТУ, – поправила я. – Спасибо! – крикнула я погромче. – Я все слышала!

– Кто вы? – более-менее вежливо спросил Мартин. – Что такое ПР…

– Не важно, – сказала я. – Меня зовут Изабелл Спеллман. Вы уже две недели не отвечаете на мои звонки.

– Что вы тут делаете?

Если не считать испуганного взгляда, лицо Мартина Сноу было почти таким же, как на фотографии в моей папке. Обычно первые десять лет после школы хуже всего отражаются на внешности мужчины, но Мартин выглядел прекрасно. Только уверенности у него поубавилось, когда я назвала свое имя.

– Я хочу задать несколько вопросов, ответить на которые можете только вы.

– Полиция сделала все возможное, чтобы расследовать это дело, потом еще год над ним работали ваши родители. Что можно узнать двенадцать лет спустя?

– Может быть, ничего. Но я должна признать, что ваше нежелание сотрудничать вызывает у меня подозрения.

– И в чем же?

– Почему вы не перезвонили?

– Думал, если не отвечу, то вы угомонитесь.

– Глупо с вашей стороны.

– Мисс Спеллман, я не хочу заново все это переживать. Мне хватило.

– Разве вам не нужны ответы?

– Нужны, однако вы вряд ли сможете их предоставить. Пожалуйста, оставьте меня и мою семью в покое.

– Если вы ответите на мои вопросы, я уйду.

– Вы уйдете, если я вызову охрану.

– Возможно. Но я буду вам звонить, – предупредила я. – И я могу быть очень настойчивой.

– Три вопроса. На этом все.

– Почему Грег Ларсон не поехал с вами в тот день?

– Он гостил у своего дяди в городе.

– Он часто к нему ездил?

– А почему вас так интересует Грег? Вам нужно его алиби?

– Не совсем. Ответьте на вопрос, пожалуйста.

– Нет, он не часто к нему ездил. Кажется, Грег хотел попасть на какой-то концерт. У вас остался один вопрос.

– Когда я на прошлой неделе разговаривала с вашей мамой, она упомянула, что потратила сто тысяч долларов на ваше образование.

– Это был вопрос, мисс Спеллман? У меня очень много дел.

– Вопрос такой: если у вас были деньги, зачем вы взяли кредит на сто тысяч долларов в департаменте образования США? Неувязка выходит.

Мартин явно пытался придумать логичный ответ. Я избавила его от этой необходимости: