Фаина Раевская - Принц на белом костыле
Мы уже выезжали на шоссе, когда Клюквина огласила салон истошным воплем:
— Вот падла, твою мать!!!
Я вздрогнула, хотела остановить машину, но с перепугу перепутала педаль газа с педалью тормоза, и мощный автомобиль, взревев многосильным мотором, рванулся вперед. Какое-то время ушло на его укрощение, однако я блестяще справилась с этой нелегкой задачей, съехала на обочину и набросилась на Клавдию:
— Ты чего орешь, ненормальная?! Смерти нашей хочешь? Так нужно было под автоматную очередь бросаться…
— Афоня, она нас подставила… — хлюпнула носом Клавка.
Тут я заметила, что в руках она держит какие-то бумажки.
— Что это? — кивнула я на них.
— Это наши деньги.
Всегда думала, что доллары выглядят несколько иначе. Я присмотрелась повнимательнее, но ни портретов президентов, ни прочих опознавательных знаков американских денег не обнаружила.
— Конечно, — кивнула Клюквина после того, как я поделилась с ней итогами своих наблюдений, — потому что эта гадина Тамара подсунула вместо денег «куклу». Смотри, вот пачка, — продемонстрировала аккуратную стопку купюр, перетянутую резинкой. — Сверху и снизу настоящие сто долларов. А теперь — ап, ахалай-махалай, ляськи-масяськи…
Сестрица сняла резинку и развернула деньги веером. Между первой и последней купюрой лежали обычные листы ровно нарезанной бумаги.
— Здорово! — присвистнула я. — Значит, мы были правы, не доверяя Тамаре. Она и не собиралась платить. Думаю, если бы мы сегодня передали ей ампулу, то утро завтрашнего дня встретили бы уже в охлажденном состоянии. Ты, Клавка, не горюй, — попыталась я успокоить Клюквину. — Главное, мы живы и относительно здоровы. Тамаре в этом плане повезло меньше…
— И поделом ей, — буркнула Клавка. — Господь не дурак, всем по заслугам воздает. Вот только денег жалко, я ведь уже прикинула, что на них купить можно…
— Но ведь сколько-то там все же есть?
— Две тысячи всего. Разве это деньги? Слезы одни! Да и неизвестно, вдруг они фальшивые.
Посоветовав сестре философски отнестись к страшному удару судьбы, я тронулась в путь.
Впрочем, Клавка совету не вняла, и всю дорогу то злобно ругалась, то Сокрушенно вздыхала, а пару раз даже всплакнула. Меня же мучило какое-то неясное предчувствие, и это здорово нервировало. Кроме того, не давал покоя вопрос, удалось ли Степке продать ампулу и кто выступал в роли покупателя?
* * *Фортуна сегодня была явно на нашей стороне, поэтому до дома мы добрались без происшествий и в рекордно короткие сроки. Зато по прибытии нас ожидал неприятный сюрприз: во всех окнах нашей квартиры горел свет. Оставить его включенным мы не могли по той простой причине, что уходили засветло. Значит, в доме находился кто-то посторонний.
— Господи! — испуганно хрюкнула Клавдия.
— Вряд ли это он, — клацнула я зубами.
— Как быть? Может, милицию вызовем?
— Можно, — кивнула я, — только потом.
Сначала сами посмотрим, кто к нам пожаловал.
Клавка задумчиво почесала за ухом, а потом согласно моргнула:
— Оно, конечно… Только неплохо было бы обезопаситься. Ты, Афоня, ступай к дверям квартиры и подожди меня там, а я к Михалычу загляну.
На мой взгляд, пенсионер Михалыч не мог выступать гарантом нашей безопасности, но своих идей у меня не было, поэтому пришлось последовать Клавкиным инструкциям. Я поднялась на третий этаж и замерла перед дверью.
Выглядела она как обычно, следов взлома не носила, и даже замок оказался на месте. Однако мне было известно, что искусство проникновения в чужие квартиры нынче находится на довольно высоком уровне и отсутствие видимых повреждений на двери еще ни о чем не говорит.
Невесело усмехнувшись, я присела на корточки и приложила ухо к замку. Утверждать не берусь, но мне показалось, что в глубине квартиры о чем-то негромко вещает телевизор.
— Чего там? — прошептала вернувшаяся Клавка. Обеими руками она сжимала молоток, позаимствованный, как я подозреваю, у Михалыча.
— Кажется, телевизор работает, — тоже шепотом ответила я.
Клавдия тихо ахнула:
— Киллер! По нашу душу явился! Дома нас не застал, решил подождать, чтоб, значит, еще раз не возвращаться. Душегуб! Ну, ничего, — Клюквина потрясла молотком в воздухе, — сейчас мы с ним разберемся!
Подивившись отваге сестрицы, я подумала, что против пистолета киллера молоток едва ли поможет, но разочаровывать Клавдию не стала.
— Открывай… — скомандовала сестрица.
Стараясь производить как можно меньше шума, я вставила в замок ключ и открыла дверь.
Телевизор и правда работал. «Странный киллер, — подумала я. — Зачем ему себя обнаруживать? Сидел бы по-тихому, да нас дожидался, а то устроил тут вечер отдыха». — Мы с Клавкой уже подобрались к большой комнате, как услышали знакомый голос:
— Еще раз спрашиваю, какого хрена вы сюда приперлись?
— Димочка приехал! — радостно взвизгнула я, враз прекращая бояться.
Клюквина не спешила разделить мой восторг, но молоток опустила.
— Принесла нелегкая, — недовольно буркнула она. — Ну, все, Афанасия, готовься к разборкам. Тьфу, блин!
На пороге комнаты появился Брусникин.
С объятиями и поцелуями он не полез, а, увидев нас, нахмурился, из чего я сделала вывод, что супруг изволит гневаться. Радости у меня заметно поубавилось, и, опустив глаза, я принялась усердно изучать паркет в коридоре.
— Явились? Ну-ну, — сквозь зубы процедил Димка. — Да вы проходите, чего на пороге топчетесь…
В комнате у нас появились два новых предмета, что несколько оживляло уже привычный интерьер. На полу возле батареи центрального отопления сидели Степка и рыжий Тоша. Они были пристегнуты друг к другу наручниками, перекинутыми через трубу. Если бы парням пришла в голову мысль покинуть наше гостеприимное жилище, то пришлось бы прихватить с собой и батарею. Примечательно, что у обоих красовались на лицах синяки, в которых легко угадывались знакомые очертания Димкиного кулака. Хирург выглядел подавленным и уставшим. Завидев нас, он тяжело вздохнул и опечалился. Степку же, кажется, даже забавляло положение, в которое он попал. По его лицу блуждала наглая ухмылка, но в глазах читалось легкое беспокойство.
— Рыжего отстегни, — велела Клавдия, не особенно надеясь, что Димка выполнит просьбу. Так оно и вышло.
— Обойдешься, — вежливо возразил он.
— И что ты за человек, Брусникин! Это, между прочим, мой жених, — возмутилась сестра, ввергнув своим заявлением доктора, а заодно и всех присутствующих в легкий трепет. — Эдак я никогда замуж не выйду. Кроме того, Антон Константинович — классный хирург, он мне голову лечил.
— Чтоб твою голову вылечить, нужно по меньшей мере пять высококлассных психиатров и тонна галоперидола, — съязвил Димыч.
— Точно, — подтвердил Степан и пожаловался:
— Она на меня со сковородкой бросалась.
И с половником. Чокнутая!
Сестра не согласилась с диагнозом, поспешив пояснить:
— Сам виноват! Нечего было головы нам морочить! Мы из-за тебя в такое дерьмо вляпались, что ни один ассенизатор не поможет.
Брусникин вперил в меня суровый взгляд, молча требуя объяснений. За плечами у мужа имеется суровый опыт, приобретенный за годы службы в органах госбезопасности, оттого я испуганно съежилась под этим взглядом, понимая, что Клавкины прогнозы насчет разборок уже сбываются.
— Дим, ты только не волнуйся, я сейчас все объясню, — вздохнула я.
— Знаю. Постарайся, чтобы объяснения звучали убедительно. И сначала мне хотелось бы узнать, откуда у вас пистолет?
— У супостата украли, — оживилась Клавдия.
— У кого? — не понял Димка.
— Вот у него, — Клюквина ткнула пальцем в ухмыляющегося Степана. — Дима, ты его быстрее арестовывай, потому как он гад и сказочник.
Сперва наврал нам с три короба, а потом использовал нас как пешек в своей грязной игре.
В результате мы и без денег остались, и чудом до сих пор живы.
— Клавдия! — прикрикнул Брусникин.
Клавка притихла и обиженно проворчала:
— А чего сразу Клавдия? Сто девяносто восемь тысяч баксов — это вам не кот чихнул.
Было понятно, что сестрица никак не может смириться с потерей денег. Скорее всего, она до конца жизни будет вспоминать об этом и досадливо плеваться.
Димка цыкнул на Клюквину, призывая ее заткнуться, и снова уставился на меня с немым вопросом в глазах. Еще раз вздохнув, я приступила к рассказу, против воли увлекаясь все больше.
Повествование получилось красочным и очень напоминало какой-нибудь крутой боевик. Когда я дошла до эпизода с сегодняшней перестрелкой, Степка злобно сплюнул:
— Сука!
— В каком смысле? — опешила я, приняв оскорбление на свой счет.
Однако Степан отвернулся, всем видом демонстрируя, что на беседу не настроен. Впрочем, меня этот факт не сильно огорчил, потому что я знала — Димка со своими товарищами сможет заставить говорить даже памятник Дзержинскому. Иное дело мое неудовлетворенное любопытство. Брусникин, конечно, поделится полученной информацией, но предварительно нервы помотает здорово. И еще один вопрос: кто расстрелял Тамару и ее людей? Судя по реакции Степана, это известие стало для него неприятной неожиданностью, а это значит, ампула все еще у него. Найти еще одного участника столь своеобразного гешефта — задача практически невыполнимая.
