Фаина Раевская - Принц на белом костыле
— Ты извини, Афонь, что отвлекаю… Не нравится мне этот глухонемой шофер.
— Хорошо, не слепой, — пошутила я.
— Очень, ха-ха. Так вот что я хотела сказать: когда поедем, ты поменьше болтай.
— Ты тоже..
На том и порешили.
* * *На площади возле театра мы с Клавдией появились за пятнадцать минут до назначенного срока. Стоянка была забита автомобилями, в основном иномарками. В породах иноземных машин я разбираюсь слабо, поэтому пришлось нам внимательно читать надписи на корме каждого железного коня.
— Я с ума сойду! — неизвестно кому сообщила Клавка. — Четыре «Сааба», все черные и ни в одном нет водителя. Как мы этого Тимура узнаем?
— Подождем, — пожала я плечами, — до двенадцати еще есть время. Может, он сам нас узнает.
Чтобы как-то скрасить ожидание и немного унять волнение, мы с Клавкой купили по мороженому и, приплясывая на месте от холода, его съели.
Ровно в двенадцать возле одного из «Саабов» появился невысокий худощавый мужчина явно кавказской национальности. Одет он был во все черное: джинсы, кожаная куртка, расстегнутая, несмотря на мороз, и свитер того же мрачного цвета. В машину мужчина не торопился садиться. Он крутил головой, всматриваясь в народ, тусующийся возле театра. Мы с Клавкой испуганно переглянулись.
— Ох, только черножо.., в смысле, кавказцев нам не хватает, — клацнула зубами Клавдия.
Тут взгляд мужчины остановился на нас.
— Мама… — слабо простонала я, чувствуя, как немеет все тело. У этого типа был взгляд хладнокровного убийцы. Мне страшно захотелось убраться отсюда как можно дальше. Я уже открыла рот, чтобы предложить это Клюквиной, но мужчина направился к нам, и все слова застряли в горле.
— Пресвятая Дева Мария, матушка-заступница, спаси и сохрани нас! — поспешно перекрестилась Клавдия, закатывая глаза. — Честное слово, я больше не буду грехам предаваться, поститься начну, в церковь по воскресеньям ходить стану, только пусть нас минует чаша сия!
Однако Дева Мария не обратила внимания на Клавкину молитву, или сестрица слишком много пообещала, и святая ей не поверила. Я как загипнотизированная наблюдала за приближением кавказца. Он подошел почти вплотную и засунул руку во внутренний карман куртки. Мне тут же представился пистолет, который, несомненно, сейчас появится, и я в страхе зажмурилась, мысленно желая себе и Клавдии быстрой и легкой смерти.
Секунды тянулись невыносимо долго, а выстрелов все не было. Я приоткрыла один глаз, чтобы выяснить причину задержки. Мужчина стоял буквально в полуметре от нас и нагло ухмылялся. Вместо пистолета в руках у него белел клочок бумаги. Мы с Клавдией вытянули шеи.
«Я Тимур, — гласила корявая надпись. — Тамара ждет вас». Убедившись, что с содержимым записки мы ознакомились, Тимур кивнул в сторону машины. Вцепившись друг в друга, мы с Клюквиной под пристальным взглядом мужчины на негнущихся ногах поковыляли в указанном направлении. Не знаю, как у сестрицы, а у меня было стойкое ощущение, что я добровольно поднимаюсь на эшафот.
— Афоня, ты должна срочно что-нибудь придумать! — еле слышно прошелестела Клавка. — Мне моя жизнь дорога как память! А судя по выражению лица этого Тимура, жить нам осталось несколько часов.
— Крепись, Клава, — одними губами ответила я. — И помни, пока ампула у нас, нам ничего не угрожает.
— Ты сама-то в это веришь?
— Не очень, — призналась я.
Возле машины Тимур остановился и снова полез в карман куртки. На этот раз он достал сотовый телефон. Тимур показал его нам, потом ткнул пальцем сперва в меня, затем в Клавку и себе в грудь.
— Чего надо этому Герасиму кавказского розлива? — побледнела сестра.
— По-моему, ему нужны наши мобильники, — предположила я, извлекая из рюкзачка телефон Виктора.
Тимур его взял, выключил и вопросительно посмотрел на Клавдию. С глубоким вздохом она рассталась со своим аппаратом, бормоча под нос что-то невнятное. Наконец с формальностями было покончено. Тимур сел за руль, мы с Клюквиной устроились на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу, и там затихли. Едва слышно заработал двигатель дорогой машины, щелкнул центральный замок, и мы оказались в буквальном смысле заперты внутри салона. Теперь выйти наружу даже при наличии огромного желания было невозможно.
Время для поездки, как оказалось, выбрали не совсем удачно, я бы даже сказала, совсем неудачно: такого скопления машин на улицах города мне не доводилось наблюдать давно. Пришлось даже простоять минут сорок в «пробке» на Волгоградском проспекте.
Клавдия с тоской смотрела в окно и беспрестанно вздыхала. Проделывала она это столь жалобно, что я в конце концов не выдержала.
— Перестань сейчас же! — зашипела я на сестру. — Все нервы вымотала своими вздохами, ей-богу. Без тебя тошно!
— Да как же не вздыхать-то, Афонюшка, — заныла Клюквина. — На верную гибель едем, а знаешь, как не хочется умирать в молодом возрасте! И пистолет, как назло, дома забыли.
Да, эту непростительную ошибку мы совершили. Не уверена, что нам предоставили бы возможность его применить, но уверенности в собственных силах оружие, несомненно, могло бы прибавить.
— Ты посмотри на Тимура, — продолжала изливать душу сестра. — Форменный бандит, клейма ставить негде! Если у Тамары все люди такие, то боюсь даже думать, что с нами будет.
Кто, скажем, помешает им засадить нас в какой-нибудь жуткий каземат и пытать до тех пор, пока мы не сообщим о местонахождении ампулы?
А когда сообщим — под пытками что угодно расскажешь! — убьют, расчленят и прах по ветру разбросают…
Перспектива, нарисованная Клюквиной, не радовала, скорее наоборот, угнетала и заставляла задуматься о целесообразности затеянного дела. «Нужно было сразу звонить Брусникину и каяться, — запоздало посетила меня светлая мысль. — Теперь уж поздно. Придется самим как-нибудь выкручиваться». Как это сделать, виделось мне неясно. Время от времени я бросала взгляд на зеркало заднего вида над лобовым стеклом и непременно натыкалась на холодный взгляд Тимура. От его взгляда сердце у меня на мгновение останавливалось, а потом начинало колотиться с утроенной силой.
"Клавка права, приходится это признать, — с тоской думала я. — С этих субчиков станется!
Я ужасно боюсь щекотки. Если меня пощекотать, расскажу все, чего знаю и чего не знаю. Жаль, мне неизвестно, куда Клавдия спрятала ампулу на этот раз — агония продлится дольше"…
Городской пейзаж как-то незаметно сменился деревенским, и вскоре мы уже катили среди бескрайних полей Подмосковья, занесенных снегом. Странное дело, но по мере приближения к месту встречи с Тамарой я немного успокаивалась, чего не скажешь о Клавдии. Кажется, она запугала себя страшными картинами пыток и теперь находилась в состоянии, близком к коматозному. Мне стало жаль сестру, и я поспешила ее хоть как-то успокоить.
— Клавка, ты погоди нас хоронить, — прошептала я, — может, все обойдется…
Клюквина слабо дернулась, но волноваться не перестала.
Между тем мы свернули с шоссе на едва заметную среди девственно-нетронутых сугробов дорогу. Собственно, назвать дорогой снежную колею можно было с очень большой натяжкой.
Прямо по курсу я увидела темную стену леса, однако сказать, есть там машины или нет, было затруднительно по причине дальности расстояния.
Понадобилось около получаса, чтобы достичь лесной опушки. Тимур снизил скорость и медленно поехал вдоль кромки леса, изредка подавая звуковой сигнал. Еще через пятнадцать минут я наконец увидела две машины. Одна точно «Мерседес» черного цвета, а вот марку второй мне распознать не удалось. Именно из нее вышла высокая стройная женщина в длинной норковой шубе нежно-голубого цвета. Дорогая шуба великолепно оттеняла черные кудри дамы, собранные сзади в обычный хвост. Но подобная прическа совсем не простила Тамару (это, несомненно, была она), а, наоборот, делала ее утонченной и.., какой-то аристократичной. В некотором отдалении от Тамары возвышались два монумента, волею случая наделенные руками, ногами, мощными шеями и головами, украшенными солнцезащитными очками, — в общем, Церетели отдыхает.
Мы остановились, и я получила возможность рассмотреть Тамару вблизи. Природа оказалась на редкость щедрой по отношению к ней, благодаря чему я теперь знала, как выглядит роковая женщина: безукоризненно правильные черты лица, зеленые глаза, великолепные ровные зубы. Возраст определить не берусь — даме с одинаковым успехом могло быть и двадцать пять, и сорок пять лет. Впрочем, допускаю, что царская внешность женщины — результат высокого профессионализма пластических хирургов и дантистов.
Тимур первым вышел из машины, обменялся взглядом с Тамарой и присоединился к двум монументам, на фоне которых казался маленьким беззащитным кузнечиком.
Тамара сделала еще один шаг в направлении «Сааба», где мы с Клавкой отсиживались, трясясь от страха, и призывно улыбнулась, отчего сделалась похожей на молодую сильную волчицу.
