Дмитрий Щеглов - Абрек из Мюнхена
То, что минуту назад вызывало невольную завись у отъезжающей публики, мгновенно превратилось в пошлый фарс. Матрешка – это не корона. А разбитная физиономия Васи Пупкина никак не тянула на лицо царского церемониймейстера. Появились улыбки. Да видно еще Вася Пупкин подмигивал отъезжающему народу, благо идущим сзади не было видно его шельмоватых глаз.
Дошли до вагона. Оркестр устроил себе небольшую передышку. Народ разочарованно стал отворачиваться. Ла финита комедия.
И вот тут Карл Мюллер горько пожалел, что не из своего кармана оплатил билет Тимуру, названному братцу Лоны. Места их с Лоной были в международном, восьмом вагоне, а Тимур с оркестрантами ехал в соседнем, девятом, простом купированном. Выяснилось, что на четверых музыкантов было снято отдельное купе, и на Тимура еще одно. То есть ехать он должен был шахиншахом.
Карл Мюллер быстро просек этот скользкий момент. Еще не севши в поезд у него автоматически возникли проблемы. Как поведет себя Лона? Ведь Вася Пупкин дал команду, кроме личных вещей Лоны и Карла все коробки с провизией и спиртным грузить в свободное купе к Тимуру. Не будет ли она пропадать там всю дорогу?
Музыканты при виде сгружаемого богатства и исходящих от него умопомрачительных запахов жмурились, как коты на сметану. Один негромко сказал другому:
– А еще говорят немцы, жмоты!
– Этот, наверно, наш немец!
– Я его вчера по телевизору видал!
Второй, с толстым, виснущим над ремнем животом, негромко пошутил:
– Карл, дай сала откусю, я те сена накосю!
– Потерпи чудок, мы их сегодня раскрутим!
– А то!
– Ну, чего еще сбацаем?
– Давай марш «Славянки»!
– А может вступление к опере Вагнера «Лоэнгрин»?
– Спросить?
– Не надо!
– Наше дело сторона.
– Давай лучше нейтральное!
– Поехали! Еще раз марш Мендельсона. У немца от него рожа масляной становится.
Вновь зазвучала музыка. Вполне прилично играл квартет. Видимо давно спелись и спились ребята. Обе проводницы, завороженные представительным эскортом, и тем, как охрана Вячеслава Туркина дотошно, чуть ли с миноискателем быстро осмотрела оба вагона и оттерла проводниц от дверей вагона, забыли спросить у отъезжающих билеты. И так было видно собирается ехать, не шушера. Потом соберут билеты, пусть люди садятся. Носильщики замучились носить судки и коробки в купе к Тимуру. А Вячеслав Туркин прошел вместе с Лоной и Карлом Мюллером в их купе в восьмом вагоне. Сели. Лицо Туркина посерьезнело.
– Карл! – сказал он веско. – Я подумал над твоим предложением. Пожалуй, есть в нем рациональное зерно. Надо месторожденьице присматривать. Ты езжай пока в Пятигорск. Тебя там встретит мой финансовый директор. У него есть наработки в направлении Каспия. Вы перетрете все на месте. Определитесь А я через пару дней подскочу. Не люблю я поезд. Самолет предпочитаю.
– А я самолетом летел впервые в жизни! – сказал Мюллер, – и никогда больше не полечу. У меня самолетофобия.
– С крыши в молодости упал? – засмеялся Туркин. – Бывает! Я тоже в детстве с горшка упал, и после того, на него, ни-ни!
– Хорошо! – сказал Карл Мюллер! – Мне нравится твое предложение. – и, неожиданно спросил: – Ты только из-за этого приехал?
Вячеслав Туркин вильнул воровскими глазами в сторону и увел мгновенно разговор в сторону. Он крикнул в коридор одному из охранников:
– Сколько времени осталось до отхода?
– Пять минут! – отозвался телохранитель.
– Ну, можно по маленькой! – Туркин многозначительно посмотрел на Карла. – Тебе, друг, это совсем не помешает!
С выпивкой вышла заминка. Все коробки были в соседнем вагоне в купе у Тимура. Ходи теперь к нему на поклон. Карл Мюллер непроизвольно развел руками.
– Ладно! – ничуть не расстроился Вячеслав Туркин и, хотя они сидели, сказал. – Сядем на дорожку! Через десять секунд ухожу. Он в очередной раз плотоядно облизал губы. Целоваться на прощанье полезет, подумала Лона, и на всякий случай отодвинулась от него подальше. Но она ошиблась. Вдруг у Вячеслава удивленно круглились глаза.
– Гляньте! Первый раз вижу, два поезда идут в одно и тоже время, в одно и то же место, а вагоны пустые.
– Где? – подал голос телохранитель, стоявший за дверью и чутко прислушивавшийся к тому, что говорилось в купе.
– Да вон, напротив, поезд тоже на Пятигорск.
Возникло минутное замешательство. Телохранитель, в силу своей профессии, видимо быстрее соображал.
– Вы, господа, кажется не на тот поезд сели!
– Как?
– А этот куда?
– Сейчас уточним!
Охрана крикнула проводницу, а Вячеслав стал успокаивать Карла Мюллера и Лону:
– Ничего! Если ошибочка вышла, успеете пересесть.
Телохранитель вернулся моментально. Он подтвердил, что этот поезд идет в Хабаровск, надо срочно пересесть.
А на перроне, оркестранты решили играть до последней минуты. Они как раз собрались закругляться, когда увидели, как из восьмого вагона, как ошпаренные, волоча за собой чемоданы, выскакивают ВИР персоны.
– Э…э! Что случилось?
– Идиоты! – не выбирая выражений, Вячеслав Туркин послал их на дальний хутор. – Вы куда сели?
Квартет тоже умел быстро соображать. Через минуту посреди платформы таращил бестолковые глаза Тимур, а четыре представителя высоких муз заменили собой ушедших носильщиков. Став цепочкой на платформе, и открыв окна, музыканты передавали коробки в соседний состав. Одна из них упала и разбилась. Из коробки потекла янтарная жидкость распространяя вокруг себя божественный запах коньяка.
– Раззява!
– Откуда только у тебя руки растут?
– Оттуда же, откуда и у тебя.
– Такой нектар пролил.
– Ничего! Его там еще, на целый полк хватит!
– То на полк, а то на нас!
– Слушай, если они едут не в Хабаровск, куда они столько провизии набрали!
– Какая нам разница! У богатых свои причуды!
Проводницы тоже оживленно обсуждали курьезную ситуацию.
– А почему они сели именно на наш поезд?
– Да тот прохиндей, что впереди с оторванной головой шел, сюда приказал заносить.
– Ты думаешь, он специально это сделал?
– Судя, по его ухмыляющейся роже, специально.
Напарница недовольно поморщилась.
– Вечно ты плохо о людях думаешь!
– А с чего бы это вдруг мне об них хорошо думать? С виду все солидные господа, а подстаканники вечно пропадают. Не в небо же они испаряются.
Только вновь горе путешественники разместились, как поезд тронулся. Вячеслав Туркин на ходу соскочил с подножки вагона и, дождавшись, когда мимо проплывет знакомое окно послал Лоне воздушный поцелуй.
– Уведу! Как пить дать уведу ее у немца.
Он круто развернулся и жестко приказал своим телохранителям:
– Поехали. Время – деньги!
Так началось знаменательное передвижение немецкого коммерсанта Карла Мюллера на Юг России. В купе стояли живые цветы.
– Ах, букет с розами забыли! – с сожалением сказала Лона. Карл Мюллер промолчал. Он вытирал пот со лба.
– Красивый был букет! – еще раз напомнила о подарке Лона. Карл Мюллер раздраженно сказал:
– Этот Туркин тоже красивый! У них тут такое смешение кровей, что не поймешь, кто он по национальности. А букет правда был хорош. Забыть не можете?
Вопросик был с подтекстом. То ли Туркина она забыть не может, то ли букет. Лона приняла правила игры.
– Приятно, когда есть что вспомнить! Красота – вдохновляет!
– Красота без разума пуста!
– Наоборот, без красоты жизнь пуста.
Карл Мюллер все никак не мог успокоиться и продолжал вытирать носовым платком уже сухой лоб. Ему пришла в голову тоскливая мысль, что ничего у него не получится и на этот раз с Лоной. Не захочет, и ничего ты с ней не сделаешь. Он не такой нахальный, как этот Туркин, тот давным-давно бы уже сломал ее сопротивление и наслаждался уединенной поездкой. Наглец, ишь, как облизал ее. Аж два раза, и притом в губы, взасос. До сих пор не может фройлян Лона отойти. Какая она к черту недотрога, разозлился Карл Мюллер. Сейчас выпьем коньяку и… Он расправил плечи. И тут он некстати вспомнил, что их неимоверно большой съестной запас находится в соседнем вагоне.
А с утра он ничего толком не поел. Если сейчас предложить Лоне сходить в ресторан, она просто его не поймет. У них такие блюда… Карл Мюллер вспомнил поджаренного, с хрустящей корочкой поросенка, которого заворачивал в промасленную бумагу узбек повар и у него, как у захудалой дворняжки потекли обильные слюни.
– Переоденемся? – предложила Лона. – Я первая выйду!
Карл Мюллер выглянул в коридор. Редкие соседи стояли у окон кто в чем, кто в спортивных костюмах, кто в пижаме. Спортивного костюма с собой у Карла не было, он не признавал молодежную моду. Когда Лона вышла, Мюллер сначала хотел одеть хлопчатобумажный, светлый костюм и брюки, но потом раздумал. У него есть отличная пижама, легкая из шерсти ламы, расшитая индейскими узорами. Привезена из Лимы. Облачившись в нее, он уступил купе Лоне.
