Наталья Александрова - Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле
Посмотреть как раз было на что. Сквозь открытую дверь ларька видны были два тела. Тела, несомненно, принадлежали мужчинам. Один — маленький, скорчившийся, как ребенок в чреве матери, лицо его было интенсивного желтого цвета. Другой — крупный, даже лежа казавшийся массивным, с огромными руками и окладистой бородой.
— Матерь Божья! — вскричала Надежда, узнав в лежавшем мясника Макария.
Трудно его не узнать, хоть и был он в данный момент без топора. И в таком виде, что ясно было — никому Макарий уже навредить не может, никого своим ужасным топором не зарубит и даже мясо как следует разделать не сможет.
Приглядевшись, она узнала во втором покойнике напарника Макария, который напугал Надежду на рынке гораздо сильнее. Теперь оба ее врага лежали на полу совершенно безопасные, кто-то неизвестный позаботился о том, чтобы они не причинили больше Надежде Николаевне Лебедевой никакого вреда.
Из ларька пахнуло чем-то противным и сладким — дымом? Ядом? Смертью?
Надежда прижала руку к горлу и попятилась. Ей захотелось оказаться как можно дальше от этого места. Но не тут-то было. Толпа напирала так сильно, что протиснуться через нее не было никакой возможности.
— Она это! — вдруг послышался визгливый голос. — Люди, послушайте, это все она сделала!
Все зашевелились, потом притихли, и к ларьку протиснулась старая знакомая Надежды, бывшая аптекарша Лариска Тюлькина.
Волосы у нее стояли дыбом, толстые щеки тряслись, из расстегнутой куртки виднелась блузка с неприличным по дневному времени и осенней погоде вырезом. В вырезе торчал впечатляющий бюст, только сейчас он никого не впечатлял.
— Она это! — Лариска вытянула в сторону Надежды толстый палец с облупленным красным лаком на ногте. — Из-за нее все!
— Ты чё, сдурела? — изумилась Надежда.
— Граждане, разойдитесь, дайте медицине пройти! — закричал милиционер Индюков.
Раздвигая толпу, к киоску протискивался уже знакомый Надежде молодой врач, она видела его, когда он приезжал к упавшему с козел маляру Виктору.
— Света бы побольше, — вздохнул он, заглянув в ларек, — не вижу ничего… Ну-ка, Индюков, бери этого за ноги.
Маленькую жертву они выволокли довольно легко, с Макарием пришлось повозиться.
— Отравление, — сказал врач, отдуваясь и рассматривая белки глаз пострадавших, — надышались какой-то гадости, точнее тебе эксперт скажет. И вообще, зачем меня вызывали, когда надо было сразу труповозку…
Подоспевшие милиционеры безуспешно пытались разогнать толпу, которая все прибывала.
— Люди-и! — снова взвыла Лариска. — Да послушайте же меня-я! Вот это баба все сделала, она ведьма! — Снова толстый палец указал на Надежду. — Как поругалась я с ней — так стекло в аптеке разбили и меня уволили! А потом устроилась в кафе — снова она идет! Уволят тебя, говорит, скоро, и Валерка тебя бросит! И точно, тут же меня уволили, и Валерка который день глаз не кажет!
Надежда хотела сказать, что уволили глупую девку за хамство, но решила промолчать.
— А потом Витька-маляр упал, а потом Юрку Костоломова убили за то, что он у ней сумку срезал! — верещала Лариска. — А потом гараж у мотоциклистов сгорел!
Толпа слушала молча, но потихоньку двигалась ближе. Надежде стало не по себе. Лариска же продолжала орать:
— Уж попомните мое слово — ее это рук дело!
«Только не отступать! — думала Надежда. — Только не показывать слабость! Эта ненормальная заведет толпу, и мне будет плохо…»
Она придвинулась ближе к майору Семену Ивановичу и даже ткнула его в бок кулаком, чтобы опомнился.
— Граждане! — заговорил он привычно. — Мы во всем разберемся! Вы, гражданка Лебедева, что можете сказать по этому поводу? Узнаете этих людей?
— В жизни их не видела! — Надежда Николаевна очень натурально пожала плечами.
«Если найдут Мормышкина и он меня сдаст, — в панике думала она, — своими руками его удавлю!»
— Врет она все! — Лариска шагнула вперед, но вдруг споткнулась, упала и с воем забилась головой о ларек.
— Падучая! — уверенно сказала старуха в клетчатой панамке и перекрестилась.
Доктор, не успевший уйти, присел возле Лариски и покачал головой.
— Какая падучая? Истерика вульгарная! — И он не примериваясь хлопнул бывшую аптекаршу по щеке.
Та тут же перестала биться, села и недоуменно огляделась. Прибежал санитар в грязноватом белом халате, схватил Лариску за плечи и потащил в машину.
— Валя, вкати там ей крепкий коктейль, чтобы до утра проспала и народ не мутила! — Доктор поглядел укоризненно на всех, кроме Надежды Николаевны, и ушел.
— А она, между прочим, утром к ларьку подходила! — раздался из толпы злорадный женский голос.
И на середину вышла тетка среднего пенсионного возраста в синем хозяйственном переднике и домашних тапочках с помпонами. Это была пенсионерка Баранкина, которая жила по соседству и выскочила на скандал в чем была.
— Вот эта вот, — торжествующе завела она, ткнув пальцем в Надежду, — подходила к ларьку, я из окна видела!
— Марина! — ввязался тут крепкий старикан с бровями, нависающими, как у скотчтерьера. — Ты бы помолчала, коли не спрашивают!
Но было уже поздно.
— Подходила, говоришь, к ларьку? — оживился Семен Иванович. — И что делала?
— Да ничего! — Старуха опасливо покосилась на мужа. — Потопталась возле него минут пять и ушла.
— Газету хотела купить! — Надежда повысила голос. — А вот почему у вас ларек средь бела дня закрыт, это безобразие!
— Известно почему, — ухмыльнулась Баранкина, — эта шалава, Лизка то есть, со своим хахалем милуется. Он-то при живой жене… Понятно, почему в стране разгул преступности!
— Ты, карга старая, за шалаву ответишь! — заорала Лизавета. — У тебя самой самогонный аппарат в подполе!
Баранкина ринулась было, чтобы вцепиться Лизке в волосы, но была перехвачена милиционером Индюковым. Лизку оттащил Ринат.
— Всем разойтись срочно! — гаркнул майор. — Баранкину и Лизавету — к нам, пускай показания дадут: кто когда ушел-пришел, кто чего видел.
— Ой! — Баранкина попятилась. — У меня суп на плите. Коля, что же делать…
— Говорил — молчи лучше! — буркнул муж, уходя. — Дак вы, бабы, разве слушаете…
Хотя Пифагор Ипполитович очень торопил капитана Зеленушкина, но пока тот собрал опергруппу для проведения следственных действий, прошло не меньше часа. Да тут как назло в отделении началась суматоха по поводу трупов, найденных в газетном киоске, и все свободные сотрудники были привлечены к осмотру места этого нового преступления. Усугубилась ситуация тем, что в самый последний момент пропал шофер Ринат, который должен был ехать с опергруппой. Как впоследствии выяснилось, он в нарушение дисциплины бросился утешать рыдающую Лизавету Караваеву. Так что только через два с лишним часа старенькая машина с оперативниками и экспертом подъехала к воротам фабрики.
Ворота были заперты.
Милицейский водитель, заменивший пропавшего Рината, посигналил, но на этот сигнал никто не отреагировал.
Тогда капитан Зеленушкин вышел из машины и открыл калитку.
— Эй, дед! — крикнул капитан в сторону сторожки. — Открывай ворота! Милиция!
Ему снова никто не ответил.
У капитана появилось неприятное предчувствие, которое перешло в уверенность, когда он увидел на траве возле ворот неподвижно лежащего рыжего пса.
Иван Семенович подошел к псу и наклонился над ним.
Рыжий не шевелился, на морде у него выступила пена.
— Отбегался, — проговорил капитан и устремился в сторожку.
Там он увидел сторожа.
Старик лежал лицом на столе и не подавал никаких признаков жизни.
Эксперт, который вошел в сторожку вслед за капитаном, осмотрел сторожа и констатировал смерть. Внешних повреждений на теле не имелось, и, учитывая возраст сторожа, можно было бы предположить смерть от естественных причин.
Однако обстоятельства смерти были весьма подозрительны, особенно же то, что одновременно со сторожем скончался верный Дружок.
В довершение всего на полу около стола обнаружился стакан с остатками темно-коричневого напитка, похожего на коньяк.
Эксперт поднял стакан и принюхался к его содержимому.
— Ну что? — взволнованно спросил его Иван Семенович.
— Точно скажу после экспертизы, — ответил Пифагор. — Но судя по запаху — цианид…
Через несколько минут в шкафчике обнаружили откупоренную бутылку импортного коньяка.
— Хороший коньяк, французский! — уважительно проговорил капитан Зеленушкин, повертев в руках темную бутылку с роскошной золотой этикеткой.
— Эй, ты не вздумай чего! — Эксперт выхватил бутылку у него из рук и осторожно понюхал.
Содержимое бутылки тоже отчетливо пахло горьким миндалем.
— Значит, смертельный удар Сыроежкину действительно нанесли здесь, — уверенно проговорил капитан Зеленушкин. — Сторож был свидетелем, поэтому от него избавились.
