Лариса Ильина - Беги, Люба, беги!
— А подсвечник появился вместе с посудой?
— Да, — кивнула я. — Как появился, так и пропал.
Коля задумался. Я уже давно допила свой чай, а Ферапонтов, озабоченно хмуря брови, все разглядывал свою полную чашку. Неожиданно он поднял голову и без тени улыбки, заявил:
— Любовь Петровна, думаю, что у вас есть, еще «клопы».
Я хлопнула челюстью. Коля отодвинул чай, поднялся
и, сунув руки в карманы брюк, неторопливо прогулялся взад-вперед по кухне. Мимоходом грянув в окно, он негромко присвистнул:
— А вот и ваша подружка! Лида, кажется?
Разглядев меня в проеме соседской двери, Вельниченко удивленно хлопнула глазами:
— Тю-ю! Ты уже вернулась? И, завидев маячившего за моей спиной Ферапонтова, радостно оскалилась: — Здравствуйте, Коленька!
— Здрасьте! — вежливо отозвался тот.
— А ты чего рано-то? — копаясь в сумке в поисках ключей, полюбопытствовала Лидка. Тут она увидела мою перебинтованную руку. — Батюшки! Никак тебя пациент укусил?
Я не снизошла до ответа. И вовсе не потому, что шутка не показалась смешной, а потому что решала в уме сложнейшую задачу. Последняя фраза Ферапонтова о «жучках» прочно засела в голове. Не то чтобы я восприняла ее слишком серьезно. Возможно, Олег был не так уж далек от истины, когда назвал нас «алкаш и истеричка». Бог знает, что могло привидеться сильно выпивающему Коле! Может, в подсвечнике ничего и не было. Но меня давно мучило вот что: мой маньяк знал о привычке мужа во время ссор колотить тарелки. Откуда?
Озабоченно хмурясь, я следила, как подружка, разыскав в конце концов ключи, неумело пытается открыть незнакомые замки. Если бы за моей спиной не стоял сосед, я, не заходя в квартиру, оттянула бы Лидку к перилам и поделилась с ней своими соображениями. Но остаться наедине не получилось. Вельниченко на мою выразительную мимику реагировала неадекватно, недоуменно тараща глаза. Я плюнула, отняла ключи и отперла замки. Запихнув туго соображающую подругу в коридор, развернулась к Коле, широко улыбнулась и еще раз поблагодарила его за бескорыстную помощь. Он, как и подобает настоящему герою, в ответ застенчиво улыбнулся, но закрывать свою дверь и не думал, явно дожидаясь, когда это проделаю я. Захлопнув дверь, я заперла все, что запиралось, и даже накинула цепочку.
Лидка продолжала столбом торчать посередине коридора. Когда я повернулась, она раскрыла рот, явно слишком широко, чтобы спросить что-нибудь умное. Я сделала зверское лицо и прижала к губам указательный палец. Малость побледнев, подруга тихо охнула. А я завертела головой, шаря взглядом по стенам. Подруга следила за мной, тревожно хмуря брови. Поманив за собой Лидку, я зашла в ванную, включила воду и для большей уверенности пошарила по всем углам. Подруга, боязливо оглядываясь, осторожно пристроилась на краешек ванны.
— Любка, если ты на самом деле не чокнулась, прекрати себя так вести...
— Чокнулась? — тихо хмыкнула я. — Может, мне бы лучше чокуться...
И, склонившись к самому ее уху, подробно описала сегодняшнее происшествие, приукрасив разве что самую малость. Вельниченко слушала, не перебивая. Челюсть ее ползла все ниже, а брови — наоборот.
— В общем, сделаем вид, что ничего не произошло. Не упоминай вслух ни о чем важном... Если это был сам маньяк, то промолчать он не сможет, тем более если нас слушает... У маньяков психика такая — шептала я, потихоньку начиная ощущать нечто вроде азарта, — он себя выдаст. И тогда мы...
Тут Лидка наконец захлопнула рот и протянула:
— Так вот почему внизу вся лестница яйцами заляпана!
Я покачала головой, жестом показывая, чтобы она не
шумела. Лидка сердито отпихнула мою руку:
— Тебя ударили ножом, а ты даже не вызвала милицию? У тебя, Медведева, как с головой-то? Это сегодня за тобой вошел Ферапонтов! А ты уверена, что на тебя не нападут завтра?
— Не хочу связываться с милицией, хватит с меня одного Климина! — нахмурилась я, уже сообразив, что делать по-моему Лидка не станет.
Однако она уже не слушала. Встала, вышла в коридор, и я услышала, как она сняла телефонную трубку. Спорить с ней сейчас было бесполезно, поэтому я продолжала сидеть на неудобном холодном ребре ванны, злясь и кусая губы. Рассказывать все заново, ловя на себе недоуменные взгляды милиционеров, я не хотела. Хочет — пусть делает это сама.
Судя по долетавшим до меня фразам, Лидкин рассказ явно чем-то не нравился дежурному в отделении.
— Она не могла сообщить сразу, она испугалась. Ну да, ножом... Не вызывали «Скорую», сами перебинтовали. Сама не пришла, потому что на улицу выходить боится.
А без заявления пусть этот маньяк с ножом по городу бегает? Что? Что значит «нет»? А вы бензин у начальника из машины отлейте, вот и доедете!
Прислушиваясь к беседе, я немного заволновалась. Лидкин голос временами начинал переходить в раздраженное шипение. Она сейчас на взводе, не дай бог, наговорит лишнего, еще пятнадцать суток схлопочет. Но разговор, похоже, завершился полюбовно.
— Вот и хорошо! Спасибо! Ждем! Да, а как фамилия участкового, который придет?
Лидкина предусмотрительность поразила мое скромное воображение. Несмотря на то, что злилась, я почувствовала к ней уважение.
— Знаешь фамилию своего участкового? — хрюкнула она, заглядывая ко мне в ванную. Я отрицательно покачала головой. — Ты не поверишь... Селедкин!
...Участковый оказался длинным, худым и рыжим. Это великолепие венчала солидная россыпь веснушек, обрамляющих изумрудные глазищи, которые, согласно ситуации и служебному положению, смотрели сверху вниз строго и пронзительно.
— Гражданка Платова? — сурово моргая на Лидку, открывшую входную дверь, спросил милиционер и свел у переносицы огненные брови.
Та бросила внимательный взгляд на маячившего за спиной участкового маленького помятого сержанта с автоматом наперевес и, пронзив взглядом шатена, уточнила:
— Товарищ Селедкин? Документы можно посмотреть?
Я сразу поняла, что фамилия участкового производит на нее сильнейшее впечатление. Селедкин вынул удостоверение и, раскрыв, сунул Лидке под нос. Исследовав его самым тщательным образом, подруга снисходительно кивнула:
— Хорошо, проходите! Вот Платова!
И ткнула в меня пальцем.
Мы прошли в комнату. Селедкин приткнулся возле стола, положил перед собой какой-то мятый обрывок бумаги и, подперев рукой голову, уныло предложил:
— Ну, расскажите, что произошло...
Мой рассказ вышел коротким, путаным и крайне неэмоциональным. Во-первых, я не испытывала никакого желания что-либо рассказывать, во-вторых, меня здорово нервировал сержант, расположившийся в кресле возле двери и задорно вертевший автоматом во все стороны. Я плохо разбираюсь в оружии, но глядящий на меня в упор зрачок черного дула затормозил мой мыслительный процесс и заставил путать буквы алфавита. -
Селедкин тяжело вздохнул:
— Что ж... Имеется свидетель происшествия, это очень хорошо... Жора, — обратился он к сержанту, — поди побеседуй с... — участковый глянул на меня.
— Николай Ферапонтов...
— С гражданином Ферапонтовым.
Сержант вышел, и я облегченно вздохнула. В комнате повисла пауза. Только я обрадовалась, что беседа закончена, как снова ожил дверной звонок.
— Кто там? — пискнула Лидка, выходя в коридор.
Ответа я не расслышала, но щелкнул открываемый
замок, и через мгновение в комнате появился капитан Климин. Я вытаращила глаза.
— Здравия желаю! — вскинулся участковый.
— Здравствуйте! — кивнул Климин и посмотрел на меня. — Любовь Петровна, я узнал о происшествии... Что случилось?
О том, что случилось, с энтузиазмом поведал Селедкин. Появление капитана участкового взбодрило и необычайно активизировало.
Я поднялась и, вытеснив из комнаты подругу, кивнула капитану:
— Мы сейчас... чайник поставим!
Убедившись, что оба милиционера остались в комнате, я осторожно притворила за собой дверь кухни.
— Чего это он приперся? — зашептала Лидка, тараща глаза. — Как узнал?
— «Как, как...» — передразнила я. — Откуда я знаю?. Говорила ведь тебе!
Она виновато хлопнула ресницами и возражать не решилась.
— Готова спорить, что через пять минут они оба уйдут... — хмыкнула я.
— Почему?
— Климин сейчас подробно распишет участковому истинное состояние моей душевной конституции. Наверняка он решил, что я снова все подстроила.
— А как же Колька? Он же расскажет тому сержанту...
Я усмехнулась:
— Думаю, Олег насчет Коли Климина просветил.
— Ерунда! — вскинулась Лидка. — Я им все объясню!
— Помалкивала бы! — отмахнулась я. — Во-первых, ты не свидетель, во-вторых...
Тут в коридоре послышалось шуршание, и на кухню заглянул Климин. Следом за ним просочился Селедкин. Мило улыбнувшись, Петр Семенович аккуратненько пристроился на табуреточку:
