Оттавио Каппеллани - Кто такой Лу Шортино?
Дон Лу шарахнул кулаком с такой силой, что вино пролилось на белую рубашку. Прямо напротив сердца.
И тут вошел Пиппино. Увидев расплывающееся красное пятно, он побледнел от ужаса.
– Я пролил вино, – быстро объяснил дон Лу.
Пиппино откашлялся.
– Синьор Трент хотел бы поговорить с вами, босс, – сказал он. – Я встретил его в холле гостиницы. Он утверждает, что знает, в чем дело.
– Где он сейчас? – спросил дон Лу.
– Ждет за дверью.
– Впусти его.
Леонард вошел быстрым шагом и увидел, как Лу мокрым полотенцем пытался стереть с рубашки дона Лу пятно.
– Oh Lord, – вымолвил Трент, застыв на месте. – И здесь побывал киллер!
– Я пролил вино, – раздраженно оборвал его дон Лу. – И что это за киллер?
– Боже, вы ничего не слышали?! В гостинице дым коромыслом, «скорая помощь», полиция, judges! – Леонард уселся на диван, глубоко вздохнул и вытянул ноги. – Ты не мог бы налить мне немного вина, Пиппино? – попросил он. – Гадство, сначала я потерял продюсера, а теперь чуть не потерял и любовницу продюсера!
– Ты о ком это? – спросил дон Лу. – О потаскушке Фрэнка Эрры? А разве ее не убили на улице Крочифери?
– На мосту Капинера, дон Лу, ей только попортили прическу! Полдня ее допрашивали в полицейском участке, потом под охраной отправили в эту гребаную гостиницу. Не охрана, а дармоеды, как сказал бы мой папа! У киллера была куча времени, чтобы отыскать room Греты, спокойно открыть дверь и напасть на нее, когда она принимала душ!
– Что?! – взорвался дон Лу, опять с силой ударяя рукой по подлокотнику. – Они убили ее здесь, в двух шагах от моего номера?!
– Спасибо, Пиппино, – поблагодарил Леонард, принимая из рук Олеандра бокал с вином. – Нет, она жива, убит киллер.
– То есть как убит?!
– Убит ударом каблука фирмы «Прада» в левый глаз. Сейчас Грета is crying out[76] от всех этих bacons и judges, потому что они не отдают ей ее туфлю. Она утверждает, что туфля стоит больше миллиарда долларов!
– Лихо! – отозвался Лу, поднимая стакан с джином, словно собирался сказать тост. – Ты обязательно должен использовать эту сцену в своем next movie, Леонард, it's flawless![77]
– Ну почему ты не можешь вести себя как нормальные люди! – закричал на внука дон Лу, побагровев от гнева. – Как внуки Габеллы, Гальяно и Культреры! Дьявол тебя побери, как можно шутить в такой ситуации?!
– Хорошо, дед. Если ты желаешь, я буду таким, как Джек Гальяно, – смиренно склонил голову Лу.
Дон Лу в ответ глухо пробурчал что-то неразборчивое.
– А что натворил Джек Гальяно? – поинтересовался Леонард.
– Он украл брата Энтони Фумери, – пояснил Лу, – чтобы взять Энтони за глотку. Отрезал ему руку, остальное растворил в кислоте, а руку сунул в очень красивый пакет, обложил ее льдом, чтобы не протухла, и на карточке написал: «Посылаем вам одну руку в надежде, что вы захотите пойти нам навстречу. Если же вы будете настолько нелюбезны, что не примете наше приглашение, мы, как добрые христиане, не обидимся и подставим другую щеку. Что касается руки, то вскоре пришлем вам и вторую». Я мог бы поступить так же с Салом Скали. I could kidnap,[78] например, Тони.
– Who's Tony? Тот, что устраивает барбекю? – спросил Леонард.
– Exactly, тот самый с барбекю, племянник Сала Скали, – ответил Лу.
– Ты не сделаешь такой глупости! – сурово сказал ему дон Лу. – Ты будешь вести себя паинькой и пойдешь прогуляться по городу с Леонардом. Вы отправитесь на барбекю этого идиота, на party любого местного говнюка, и с улицы Этны, и со всей Катании, и со всей Сицилии, мать вашу так и разэтак! И чтобы все видели, что вы ссоритесь! Вам ясно?!
Лу и Леонард с недоумением переглянулись.
– Еще лучше, чтобы вы начали собачиться прямо сейчас, – строго глядя на них, приказал дон Лу.
Лу кивнул деду и подал Леонарду знак – пора на выход. Леонард нехотя поставил бокал с «неро д'Авола» на coffee table, поднялся и направился к двери.
– Bye, дон Лу, – попрощался он.
Дон Лу в ответ вяло махнул левой рукой.
Когда они остались одни, Пиппино сделал то, чего старался не делать при посторонних: взял шерстяной плед и укутал им ноги дона Лу. Дон Лу, как обычно, притворился, что ему это неприятно.
– Совсем сдурели, – сдвигая плед, пробурчал он. – Барбекю в Катании! Может, они еще и в баскетбол здесь играют, эти недоумки? – И уже просительно добавил: – Будь добр, Пиппино, возьми cell и набери номер Джона Л а Бруны, я не могу подняться!
Пиппино улыбнулся, поправил сбитый доном Лу плед, подошел к шкафу, вынул сумку, достал из нее сотовый телефон и набрал номер Джона Ла Бруны. «Wait a minute», – сказал он в трубку и передал аппарат дону Лу.
– Привет, Джон, – сказал дон Лу, – это Лу Шортино.
– Откуда звонишь, Лу? – Голос Джона Ла Бруны на другом конце линии звучал настороженно и глухо.
– Не пугайся, Джон, у меня надежный телефон.
– Where are you?
– На Сицилии, Джон. Я хочу сказать тебе, что та штука, которую вы мне прислали в «Старшип» почти месяц назад, сломалась.
Пиппино сел на диван, на самый краешек, готовый вскочить в любую секунду.
– Don't worry, Лу, ты же знаешь, мы всегда готовы послать тебе замену. Фирма Ла Бруна всегда работает с гарантией.
– Послушай меня, Джон. I'm tired,[79] я уже стар, у меня атеросклероз, а мой внук – порядочный человек. Поэтому пойми меня правильно. Эти дела с movies не для меня.
Джон Ла Бруна молчал секунд пять-шесть.
– I understand, Лу! – наконец ответил он. – Мы все постарели для таких вещей.
– Exactly. В общем, Джон, давай сделаем так. Я вернусь в Нью-Йорк, привезу с собой внука, и мы подпишем контракт, славный такой контрактик, в котором черным по белому будет сказано, что я продал тебе «Старшип».
– А ты уверен, что у меня есть желание его купить, Лу? Если б ты знал, какую кучу налогов мне только что пришлось заплатить!
– Джон, давай так. Цену ты назначишь сам, хорошо? Если в настоящее время у тебя проблемы с наличностью, ничего страшного…
Джон рассмеялся.
– Ну конечно, Лу, конечно… Ну а ты, что ты будешь делать? Уйдешь на покой?
– Как тебе сказать, Джон. Ну, более или менее.
– Я понял, ты хочешь посвятить себя опере… Небось уже берешь уроки пения? Хочешь переплюнуть Сальваторе Минео, который выступает под сводами монреальского собора? Черт возьми, как же мы, итальянцы, свихнуты на опере! С этим надо кончать, Лу! Паваротти только один, а все остальные, мать их, фальшивят!
– Ну что ты, Джон. Если я хочу петь, то пою только для себя! – сказал дон Лу. – Опера – слишком серьезное увлечение. Но чтобы заставить меня отказаться от пения, меня надо убить. Только я никому не советую пробовать.
– Ты прав, Лу, ты прав. А другие увлечения у тебя есть?
– Я мог бы посвятить себя земледелию.
– Почему же ты этого не делаешь?
– Потому что недавно я взялся выращивать бобы, а они уродились мелкие, вялые и невкусные. Тогда я попытал счастья с миндалем. И знаешь, что случилось? Миндаль высох! Спекся! И теперь мне приходится избавляться от оставшихся у меня четырех поломанных бобовых кустов и всего миндаля. Что ты на это скажешь, Джон?
– Превосходная идея, Лу, избавляйся. Избавляйся – и увидишь, как земля возродится.
– Ты в этом уверен, Джон?
– Уверен, Лу. Мне эти бобы и миндаль никогда не нравились. Это вы, сицилийцы, на них зациклены. По мне, Лу, так пусть сгинут все бобы и весь миндаль на свете! Меня это не колышет!
– Как дела у Кармине Яконо, Джон? А у Сальваторе Фумери? Ты им передай, что они последнее дерьмо. И еще скажи, что дон Лу Шортино больше никогда не будет иметь с ними никаких дел.
– Вообще-то они чувствуют себя неплохо, Лу. И всегда вспоминают о тебе с большим чувством.
– О'кей, Джон. Рад был поболтать с тобой.
– Я тоже, Лу. В общем, жду тебя в Нью-Йорке. А пока что велю Чарли Какаче подготовить текст контракта. Он славный парнишка…
– Делай, как считаешь нужным, Джон.
– О'кей, Лу, bye.
– Bye, Джон.
Дон Лу положил cell на coffee table и взял бокал с неро д Авола». Но пить он не стал, а просто сидел, слегка наклонившись вперед, с укрытыми пледом ногами и глядел в бокал. Потом поднял голову и встретил вопросительный взгляд Пиппино. Дон Лу опустил голову и чуть заметно кивнул. Пиппино вскочил на ноги и подтянул брюки.
В комнате, слабо освещенной газовым фонарем…
В комнате, слабо освещенной газовым фонарем, на спинке стула с выбитым сиденьем висела кожаная куртка. В кармане зазвонил мобильник, и этот звонок слился с ритмичным скрипом матраса.
– Какого хрена! – прохрипел Нуччо. Как был голый, он встал и вытащил из кармана куртки телефон. – Какого хре… дон Скали?
– Где тебя носит, твою мать!
– У нас колесо лопнуло. Парринелло как раз меняет его.
– А ты, чтобы убить время, отправился к шлюхе!
– Упаси боже, дон Скали, как вы можете такое говорить!
