Белая колбаса любви - Янина Олеговна Береснева
Пелагея скривилась, но ослушаться не пожелала. Может, решила остаться наедине с Толиком и заняться выуживанием информации. По крайней мере, мне она так и заявила:
— Езжай, только осторожно. А я тут во вражеском стане порыскаю, Толика поспрашиваю. Налью ему сто грамм, он и расслабится. Авось что узнаю об их злокозненных планах.
Я благословила ее на подвиги, накинула пиджак, и мы спешно отбыли. Через полчаса Алексей уже тормозил возле районной забегаловки с дурацким, но ничем необоснованным названием «Пуля». Возможно, имелось ввиду, что люди, попав внутрь, вылетали оттуда пулей. Лично я бы так поступила, потому что в баре воняло чем-то кислым, а публика была далека от светского общества.
Типа, что мне звонил, я вычислила сразу. Он был лохмат, облачен в джинсы и свитер с катышками, выглядел зашуганным и постоянно кусал губы. На вид ему было лет двадцать пять, хотя сейчас у него было такое перекошенное лицо, что определить его возраст, а также степень вменяемости, было затруднительно.
— Здрасти, — кисло протянул он, когда я подергала его за рукав. Увидев рядом со мной Алексея, он сделал попытку подпрыгнуть, но Алексей положил руку ему на плечо, придавив его к стулу:
— И тебе не хворать. Выкладывай свою ценную информацию.
— Я при нем говорить не буду, — вдруг загундосил он, а я поняла, где слышала этот голос. Шантажист собственной персоной!
— Еще как будешь. А не то я тебе ногу прострелю. — Тут Алексей ткнул в его ногу что-то длинное, завернутое в тряпку. Я слабо охнула, потому что фильмы смотрела и сразу поняла: это пистолет с глушителем.
— Я все в письме изложил и в случае моей смерти письмо сразу в полицию попадет, — загнусил лохматый. Еще один любитель детективов. Говорил он это как-то неуверенно. Скорее всего, врал.
— И что ты там, интересно, изложил? — равнодушно произнес Алексей, а я зашептала ему на ухо:
— Ты что, совсем придурок, убери пушку, а если этот тип закричит, нас же…
— Это фонарик, — шепнул он мне на ухо, а я выдохнула и подивилась чужой находчивости. Лохматый был явно не себе, на нас внимания не обращал и оглядывался по сторонам, как будто кого-то ждал.
— Так что в письме? — напомнила я, стараясь сохранять спокойствие, хотя больше всего хотелось взять его за уши и как следует оттягать.
— То, что вы Петьку убить хотели, ну и вообще… — скривился он и отвернулся в другую сторону.
— Что значит убить? И при чем здесь мы? — от чужой наглости я опешила и даже присела на стул по соседству.
— А кто еще? Больше некому, — грустно вздохнул лохматый и уставился в свой бокал.
— Говори, — рыкнул на него Алексей, тот испуганно кивнул и приступил:
— Я Петьку давно знаю, учились вместе в школе. Потом я в другой город уехал, потом назад приехал, ну и встретились вот случайно, в казино. Сам он меня узнал, подошел. Разговорились. Стали общаться: встречались-то почти каждый день. В казино, в смысле. Он про отца рассказал, ну, что убили его. Про эту историю весь город знает. И вот про нее он говорил, — тут он ткнул в меня пальцем. — Мол, точно она отца пришила. А деньги сперла и припрятала.
Я презрительно фыркнула, демонстрируя свое отношения к данной версии.
— Ну, а я ему и говорю: чего ты, мол, в полицию не пойдешь. А он говорит: какая полиция, тут надо по-тихому все решать. Прощупать все, разузнать. Там такие бабки, что можно и побегать. Чтобы потом полежать. На собственном острове.
Тут он, видно, в мечтах отбыл на свой остров, потому что замолчал.
— Дальше что? — вывел его из размышления фонарик Алексея.
— Ну, он и разузнавал. На завод ездил, что-то вынюхивал. И среди шпаны местной потолкался. У него дружок был, из ахметовских, — понизил голос лохматый. — Так он через него пробил, что Ахмет сам зубами клацает, увели денежки. Соображаешь? Если ахметовские ребята не при делах, остается либо Чернов, либо ты. Может он и про Чернова что-то разузнал, я уж не спрашивал. Ему директор ваш, Яков вроде, что-то рассказал. А пару недель назад он мне подработать предложил.
— Как именно?
— Говорит: хочешь денег? А кто ж их не хочет: всего-то и делов — позвонить по телефону и попугать тебя маленько. Я и звонил, потом он отбой дал, а на следующий день явился в казино довольный, словно подарок получил, ходил и руки потирал. Мол, скоро денежки появятся, не придется у мамы клянчить. Вот и вся моя вина. Говорю же, совсем не при делах.
— А ты знаешь, что шантаж уголовно наказуем? — взвилась я, потому что, по его словам выходило, что он не шантажист, а жертва аборта.
— Ну, каюсь, я звонил, но за это же не убивают? — с надеждой уставился он на меня. — Может, я шутил.
— А в окно ты тоже в шутку влез? — горячилась я, порываясь дать ему леща.
— Это не я, — быстро сказал он, но сам себе не поверил и загрустил, ковыряя пальцем в ухе. Алексей снова ткнул его своим фонариком, а я стукнула по руке, чтобы не отвлекался на свои уши и говорил быстрее.
* * *— Ладно, это был я. Тут вообще вышло плохо. — Он потер голову, видимо, вспомнив, как его огрела Пелагея. — Петька попросил тебя припугнуть. Ну, просто влезть в маске, типа связать, чтобы ты серьезно отнеслась к угрозам. Говорил, ты запаникуешь и обязательно денежки перепрятать решишь. Или как-то себя выдашь. Он прямо помешался на этой идее. Даже решил пожить у тебя, чтобы понаблюдать. Заодно и в доме пошуршать. Но, видно, ничего не нашел и сказал, чтобы я больше не звонил. Или узнал что-то новое, не знаю.
— А бабку ты по голове отоварил? И машину поджег? Ах ты, сукин сын, — зашипела я.
— Какую бабку, какую машину? Тут я не при делах. Я чего и позвонил… Не убивайте меня, — тут он скроил жалобную мину, а я еще больше разозлилась:
— Ты что несешь? Кому ты нужен? А если так боишься, зачем тогда позвонил?
