Козырная дама - Татьяна Михайловна Соловьева
Выпроводив Зою Иннокентьевну, Локотунин развернул вращающееся кресло и задумчиво посмотрел на свой портрет на стене, будто ища у него поддержки, будто советуясь, как лучше поступить. Совет, видимо, каким-то невероятным образом был получен, потому что Локотунин решительно повернулся обратно к столу и, не медля, не откладывая на потом, набрал по памяти хорошо знакомый номер. Послушав некоторое время доносившиеся длинные гудки, он положил трубку, порылся в бумажных завалах на столе, вытащил оттуда записную книжку, сверился с ней и снова потянулся к телефону.
На этот раз на том конце провода отозвались сразу.
— Вот! — сказал в трубку Локотунин. Это было его собственное изобретение — слова «алло» или «да», которыми обычно начинаются телефонные разговоры, казались банальными, и он придумал говорить вместо них «вот!». Это было классно — его узнавали сразу.
— И тебе вот! — засмеялся собеседник Локотунина.
— Ко мне тут дама приходила…
— Пиковая?
— Нет, светлая, может, бубновая, может, червовая, — ответил Локотунин. — Но мысли у нее пиковые. И, что особенно интересно, все насчет трефового короля с ушами…
— Кончай базар, если есть дело, говори! — Словесная игра, не успев начаться, собеседнику Локотунина надоела. — Что за дама?
— Моя бывшая учительница. Зовут Зоя Иннокентьевна, а фамилия ее… — последовала эффектная пауза, — Белобородова. Тебе это о чем-нибудь говорит?
— Может, говорит, а может, и не говорит… Так что хотела твоя дама?
— У нее имеется история о том, как ее племянника обманом втянули в одну фирму, которой он якобы нанес колоссальные убытки, а в погашение предложили отдать квартиру…
— А ты тут при чем? Почему она приходила к тебе?
— Такая уж у меня профессия — я всегда «при чем», — усмехнулся Локотунин. — Моя учительница хотела, чтобы я написал статью об этом и напечатал ее в газете.
— Ну а ты что?
— Во-первых, отговорил от публикации…
— А во-вторых?
— Во-вторых, узнал в одном из описываемых ею негодяев хорошего человека. Да и как было не узнать? Слишком уж много у него индивидуальных особенностей…
— Каких особенностей?
— Не хочется никого обижать, но у некоторых людей случаются очень запоминающиеся уши.
— И что она намерена делать?
— Действовать, ходить по инстанциям, бороться… Она уже побывала в городской администрации, у нас в редакции, в милиции. Собирается идти в прокуратуру, к Казанцеву. Зоя Иннокентьевна — человек простой, а у простых людей еще не утрачена вера в то, что их милиция их бережет.
— Ладно, разберемся, кто кого бережет… А за звонок спасибо.
— Спасибо мало… — засмеялся Локотунин. — Отдашь должок борзыми щенками.
Закончив разговор, Локотунин улыбнулся собственной крутизне.
— Молодец, съешь соленый огурец! — похвалил он себя. Да, действовал он не без корысти. Ну и что? Где они теперь, бескорыстные? Грызут сухую черную корочку. Ну и пусть себе грызут, если ума нет…
* * *С утра Зоя Иннокентьевна несколько часов кряду проторчала в городской администрации, ожидая начальника жилотдела. Секретарша, смазливая девица в короткой юбке, вначале морочила голову о том, что Сан Саныч задерживается, но будет с минуты на минуту, затем раздраженно отмахивалась: «Ждите, если хотите! Или не ждите… Я его временем не распоряжаюсь!» — а потом и вовсе молчала, недовольно зыркая на заглядывающую время от времени в приемную назойливую посетительницу.
Зоя Иннокентьевна поначалу хотела во что бы то ни стало дождаться начальника, но потом почувствовала такую злость, униженность и обиду, что плюнула на все и поехала к Аллочке.
Еще две недели назад они сговорились, что Зоя Иннокентьевна отвезет ее на своем «Запорожце» на вокзал. Аллочка собиралась в отпуск, навестить родственников в Ивановской и Нижегородской областях. Времени до поезда было достаточно, и Аллочка стала показывать подруге гостинцы, накупленные для многочисленных племянников, племянниц и троюродных тетушек.
Зоя Иннокентьевна прямо высказала свое мнение по поводу подарков. Мнение было достаточно жестковатое, но так уж она устроена — в суждениях строга, особенно если в этот день у нее неважное настроение.
— А это еще что? — отчитывала Зоя Иннокентьевна Аллочку, красноречиво тыча пальцем в керамическую статуэтку водяного, а может, лешего. Понять это было непросто.
— Ну как ты не понимаешь, Зосенька! Я же тебе рассказывала, что наша Ниночка очень любит такие необычные фигурки. Вот я и подумала, обрадую девочку лешиком. — Аллочка обиженно взяла со стола фигурку и принялась заворачивать ее в газету.
— А я говорю — чушь твой лешик! Какая от него польза? Будет стоять где-нибудь на полке, пыль собирать. Лучше купила бы ей колготки. Это практично.
— Колготки порвутся, Зосенька, а лешик будет радовать глаз. Да ты и сама не раз говорила, что ценность вещи не измеряется лишь ее практическим значением. Это ты критикуешь от усталости, — примирительно добавила Аллочка.
— Усталость? Не то слово! Исполкомовская секретарша меня сегодня просто измочалила. Такое ощущение, что об меня, словно о половую тряпку, вытерли ноги.
— Жизнь сейчас такая, Зосенька. Куда бы мы ни обратились, везде с нами так…
— Не хочу, чтобы со мной обращались так! Чем я хуже этой пигалицы? У меня тоже есть человеческое достоинство. Я получила хорошее образование, учу детей, я не говорю, что делаю это лучше всех, но делаю все, что в моих силах, чтобы выполнить свою работу честно и добросовестно.
— Увы, Зосенька, сейчас уж и слова такого нет — «добросовестно». А если кто и употребляет его, то только в ироничном смысле. Ох, — вздохнула Аллочка, — об этом говорить — не переговорить. Расскажи лучше, удалось тебе что-нибудь сделать?
— Пока немного… Но я не отступлюсь, ты меня знаешь! Во-первых, окончательно убедилась — квартиру у Игоря пытаются отобрать бандиты. Правда, главаря их, лопоухого, упустила, хотя, можно сказать, стояла рядом с ним. Ну, ничего, — пригрозила Зоя Иннокентьевна невидимым противникам, — выведу вас на чистую воду! За все заплатите сполна! И за то, что хотели сироту обидеть, отнять у него угол, оставить без крыши над головой, и за фальшивую водку…
— При чем здесь водка?
— Эта банда выпускает фальшивую водку и травит ею
