Дуглас Нельсон - Крадущийся кот
— Спасибо, но мне не надо. Я не являюсь жертвой… домашнего насилия.
— Никто не хочет признаваться в таких вещах. Когда мы кого-то любим, трудно быть объективным. Мы знаем, что они не хотели, мы верим, что они сожалеют, потому что они попросили прощения. Главное, они и правда сожалеют. Но никто не может гарантировать, что все не повторится снова. И снова. И снова. Это бесконечный цикл. Вы должны что-то предпринять, чтобы он закончился.
— Говорю же вам, мне не надо! Ну, ладно, я возьму вашу брошюру. Но, надеюсь, мы живем в свободной стране, и я могу идти?
— Возможно, я могу чем-то помочь, — раздался голос из приемной.
Этот голос Темпл знала слишком хорошо. Она чуть не умерла. В комнату вошла лейтенант Молина со своим обычным деловым видом. Когда она увидела Темпл, профессионально-жесткое выражение ее лица сползло, как маска, и лицо сделалось таким, каким Темпл не имела удовольствия видеть его никогда раньше: изумленным и даже растерянным.
Две женщины смотрели друг на друга, одинаково замерев от неожиданности.
Молина пришла в себя первой, но это потому, что она стояла на ногах и не была полураздета.
— Я займусь этим, — сказала она медсестре, снова беря ситуацию в свои руки.
— Спасибо, лейтенант, — сестра замешкалась с брошюрой, но Молина молча протянула руку и взяла у нее брошюру и анкету. Теперь вся личная информация Темпл была в ее распоряжении. «Радуйся!» — подумала Темпл, вне себя от злости.
— Понятно теперь, — пробормотала она, — почему бедные люди не желают обращаться в «скорую». Их здесь не столько лечат, сколько унижают.
— Регистрировать случаи избиения очень важно, — Молина просматривала анкету, ее тяжелые брови поднялись раз и другой по мере чтения. Она подняла глаза на Темпл. — Вас здорово отделали.
— Да, здорово, и я не нуждаюсь в том, чтобы меня теперь еще и словесно истязали.
— Доктор и медсестра выполняют свою работу. Любой | профессиональный медик или полицейский сразу опре- I делит, что вы — жертва целенаправленного избиения.
— «Жертва». Какой великолепный бюрократический термин!
— Успокойтесь. Я знаю, что вы круты. Я знаю, что вы упрямы. Так что можете не притворяться, что вы сильнее, чем есть на самом деле.
— Нет, я буду, потому что я не дылда под два метра ростом и не ношу пистолет и полицейский жетон!
Молина замерла на секунду, потом пожала плечами и отвернулась, а потом сделала нечто несусветное: сбросила свои туфли на низком каблуке и стала на пару сантиметров ниже.
— Так лучше?
Злость, клокотавшая внутри у Темпл, внезапно иссякла, не найдя выхода.
— Чуть-чуть. Слушайте. Если бы я подвергалась домашнему насилию, я бы первая разоралась на всю вселенную. Честно. Но это были совершенно незнакомые люди.
— Уличные грабители отбирают кошелек, угрожая оружием, или толкают, срывают сумку и убегают. Но никогда не топчутся вокруг, обрабатывая ограбленного кулаками.
— Может, это были грабители-садисты.
— Оставьте эту чушь при себе. Что это за парень с вами?
— Я же говорила — сосед. Что такого, что он подвез меня до больницы? Если бы он не настоял, я бы вообще сюда не поехала — и теперь его же еще подозревают в насилии?! Вот и делай после этого добро людям!
— Мы обязаны задавать вопросы, — сказала Молина терпеливо. — Врачи, медсестры и полицейские в прошлом не делали этого — а расплачивались женщины и дети. Вы знаете, что треть всех женщин, обращающихся в «скорую», являются жертвами домашнего насилия?
Сухая статистика оказалась выше любых аргументов.
— Нет, я не знала… Так много?
— И это только те, что обращаются. В это число не входят крутые гражданки вроде вас, которые не желают идти к врачу.
— Мама дорогая… Ладно, я поняла, почему вы задаете вопросы. Но вы тоже должны меня выслушать: семейное насилие — не мой случай, поверьте.
— Очень многие это отрицают. — Молина подняла ладонь, предупреждая дальнейшие восклицания со стороны Темпл. — К тому же, ваш случай все еще не ясен для меня.
— Может быть, потому что я не все рассказала. Молина облокотилась о стену:
— Так расскажите.
И Темпл рассказала, не желая этого делать, но еще меньше желая быть заподозренной в том, что ее избил любовник… Молина слушала внимательно, но по ее лицу невозможно было прочесть, о чем она думает.
— Вы сможете опознать этих людей? — спросила она, наконец.
— Хочется надеяться, но, когда вы попадаете в ситуацию вроде этой, трудно бывает рассмотреть и запомнить лица…
— Нужно, чтобы вы взглянули на несколько фотографий. Например, завтра, когда вы отдохнете и поспите.
— Ладно.
— Значит, они спрашивали вас, где Макс Кинселла? Темпл кивнула.
— Вы им сказали?
— Как бы я сказала, если я не знаю?
— Мало ли что вы говорите, — Молина оттолкнулась от стены, надела туфли и бросила на Темпл взгляд из-под своих ужасающе густых и широких бровей. «Господи, как бы эта дылда выиграла, если бы приобрела хоть чуточку женственности!» — подумала Темпл.
— Почему именно сейчас? — Молина опять возвышалась перед ней, высоченная, как всегда. — После исчезновения Кинселлы прошло четыре месяца.
Темпл только недоумевающе потрясла головой.
— Вы должны отнестись к этому серьезно, так что я вынуждена кое-что вам рассказать, хоть и не должна этого делать, — произнесла Молина.
Темгш насторожилась. Кажется, сейчас она услышит птичью песенку, даже если эта птичка — ворона.
Молина недовольно пожевала губами, потом неохотно разлепила их и вылила на Темпл поток сведений, разящих, как пули:
— После исчезновения Кинселлы, а именно — в ночь, когда он исчез, в «Голиафе» был найден труп. Убит ножом, одним точным ударом. Убитый был начальником охраны отеля. Вы знаете, что все казино имеют людей, наблюдающих сверху за игроками через односторонние зеркала и камеры наблюдения? Это официальная практика. Так вот, труп был найден в неофициальном наблюдательном пункте над залом; этот пункт был устроен в вентиляционной трубе кондиционера. Про него никто не знал. Нужно быть очень хитрым и ловким человеком, чтобы устроиться там, да вдобавок заманить туда еще кого-то.
— Выдумаете, Макс…
— Фокусник мог это сделать, но сбежал ли он потому, что нашел своего сообщника мертвым и понял, что будет следующим, или потому, что сам его убил, я не знаю. Я также не знаю, для чего был устроен данный пункт наблюдения — чтобы подсказывать карты сидящим внизу за столами сообщникам или чтобы шантажировать шулеров… какая разница.
— Да уж, какая разница!.. Макс или убийца, или добыча, которую преследует убийца.
— И, если кто-то охотится за ним потому, что он слишком много знает, они не могли выйти на вас, потому что не знали ни кто вы, ни где вы. До тех пор, пока вы снова не появились в «Голиафе» на этой неделе. Вы ведь были завсегдатаем в этом месте, когда Кинселла там работал?
— «Завсегдатаем»!.. Господи, лейтенант, это звучит так, будто я непрерывно шлялась по казино! Да, я встречалась с Максом там пару раз — поужинать и выпить вина. И была на нескольких шоу.
. — Вы же, наверное, знали его программу наизусть.
— Программа, конечно, была одна и та же, но и сам Макс, и аудитория были каждый раз разными. Это было особенностью Макса: он никогда не повторялся. Никогда не делал одну и ту же вещь одинаково.
Молина оценила интересные выводы, проистекающие из этой оценки, не потеряв лица, а потом трезво кивнула:
— Они вас увидели и узнали, и решили получить кое-какие ответы. Это значит, что они в «Голиафе» свои, и что вам опасно там появляться. Есть какая-нибудь возможность отказаться от этой работы?
— К сожалению, нет. Молина покачала головой:
__Тогда оно будет продолжаться в присутствии полиции. Вы бродите вокруг чего-то гораздо более ужасного, чем можете себе представить. Вам просто повезло, что водители поссорились в непосредственной близости от места событий, иначе, даже если вы действительно не знаете, где Макс Кинселла, те двое громил не остановились бы. Похоже, им просто нравилось их занятие.
Темпл кивнула. Повезло.
— Ну, хорошо, — заключила Молина. — Приезжайте завтра прямо с утра в полицейский участок в центре города, чтобы посмотреть фотографии. Я подниму ребят. Если эти парни хотят увидеться с Кинселлой, я хочу увидеться с этими парнями.
— Лучше с ними, чем с ним, — пробормотала Темпл, соскакивая — ой! — с кушетки.
— Что?
— Я сделаю все, что могу, лейтенант, — пообещала Темпл уже у двери и немедленно удрала.
Золотая голова Мэтта согрела ее затуманенный взгляд, точно пятно солнечного света в тоскливом приемном покое. Она направилась прямиком к нему и рухнула в соседнее кресло. Это был длинный и кошмарный вечер.
— Все, я свободна. Никакого рентгена, никакого гипса, никакой инвалидности. Они пытались возложить на меня ответственность в потакании насилию, можешь себе представить? И нам надо сделать остановку у аптеки по пути домой.
