Маша Стрельцова - Доктор Web для молодого вампира
— Так — так — так! Из «Смака», значит, чек — то…
— Ну, — буркнула я. — Вчера детишек туда на обед водила.
— А сегодня вчерашний чек оказался в пирожках, — понимающе покивал головой Витька, — да и чек-то отбит, я смотрю, всего десять минут назад! Говоришь, у плиты полдня простояла, а?
— Слушай, ты чего прикапываешься? — разозлилась я. — Не нравится — давай обратно пирожки и попрощаемся!
— Я тебе попрощаюсь! — веско сказал Корабельников и откусил сразу полпирожка. — Я тут ф утфа некомьенный!
— Чего — чего? — поморщилась я.
Витька прожевал, запил из кружки и перевел:
— С утра, говорю, некормленый. Ладно, ты чего пришла?
— Да я насчет Мультика, — заискивающе сказала я.
Витька подавился пирожком, потом кое — как его все же прожевал и горестно сказал:
— Ну я так и знал! А как все хорошо начиналось! Пирожки, красавица — блондинка!
Я оглянулась по сторонам в поисках последней, не нашла и обозлилась:
— Чего ты не знал??? У меня Наташкины дети, не забыл? Мне что, их теперь воспитывать прикажете? Или в детдом сдавать?
Витька присмирел, почесал в затылке и неуверенно предложил:
— А родственникам чего не отдашь?
— А где б мне тех родственников взять! — обозлилась я. — Ленка уехала к черту на рога, бабушка на операции в больнице!
— А мать Наташкина?
— А мать Наташкину, — с садистским удовольствием молвила я, — мать Наташкину после твоего звонка я в больницу отвезла с инфарктом!
Витька помолчал, проникся ситуацией и сочувствующе спросил:
— Чего делать-то будешь?
— А что тут сделаешь? — уныло сказала я. — Надо Мультика-то выручать.
— Потемкина, — приложил Витька руку к сердцу. — Поверь — крепко твой Мультик подлетел. Я уж и так и этак думал — ну не оправдать ее.
Ну что ж… Я почему-то так и думала, что никто копаться в этом деле не будет. Зачем стараться — когда вот она, готовая убийца.
— Нож, которым убили — он где? — сухо спросила я.
— Ну не нашли его ребята, — поморщился Витька. — Видимо, Наталья его в окошко скинуть успела, а ты ж сама знаешь, какой там район — тащат все что не приколочено!
— То есть, из твоих слов получается, что дома его точно не было, так? — сощурилась я.
— Ну, — буркнул он.
— Значит, надо искать нож…, — задумчиво сказала я.
— Слушай, — скривился он, — ты чего тут всех за идиотов-то держишь? Нашлась тут сыщица!
— Да мне без разницы, хоть горшком назови, — зло посмотрела я на него, — а вот только Мульти мне надо выручить по — любому. Дети на мне!
— Ну не кипятись, не кипятись, Потемкина, — примиряюще залопотал Витька. — Езжай домой, выпей валерьяночки да садись книжку пиши!
— Достал ты меня с этой книжкой! — в сердцах бросила я. — Ты лучше послушай умного человека. Соседка говорит что минут за десять до того, как в Наташкиной квартире начались крики, она к мусоропроводу выходила, ведро выносила. И на лестничной площадке спал местный бомж, дядя Миша. А когда ваши приехали — его не было. На размышления не наводит?
— Испугался да сбежал, какие тут размышления, — пожал Витька плечами.
— Или прирезал Олега, прихватил нож и сбежал, — с нажимом подсказала я.
Витька посмотрел на меня как на больную, и тут зазвенел сотовый.
— Алло, — раздраженно буркнула я.
— Это Шварев. Если хочешь на свидание с Березняковой — шевели ножками.
— Уже можно? — обрадовалась я.
— Конечно, — самодовольно сказал он. — Все бумаги у меня. Давай подъезжай к СИЗо.
— А это где?
— Ты что, не знаешь где сизо? — изумился он.
— Слушай, — рассердилась я. — Это ты туда каждый день ездишь, а мне как-то случая не было навестить сие заведение.
— На Баррикадной, горе, — хмыкнул он. — Вниз по ней к реке, увидишь длинный кирпичный забор — это оно. Я у ворот на своем мерсе тебя жду.
— Скоро буду, Лешенька, — клятвенно заверила я.
Я сунула телефон в карман, а Витька кисло спросил:
— Наш великий адвокат?
Менты Шварева сильно не любят. Еще б им его любить — они преступников ловят — ловят, а потом придет вот такой Лешенька, и от обвинения — пшик.
— А что делать, если вы ничего не можете? — презрительно сказала я.
— Ну ты вообще, — задохнулся он от гнева.
— А давай соревнование, а? — прищурилась я. — Кто быстрее найдет убийцу Олега?
— Тогда я выиграл, — хмуро сказал он. — Убийца Олега в сизо сидит.
— Идиот, — обронила я, направляясь в спину.
— А ты, Машка… ты хуже кобры, ясно! — крикнул он вслед.
Я не обернулась. Я сдержалась. Я бегом выскочила из здания Гома, уселась в машину и уж тут-то я поржала, чуть ли не хрюкая от восторга.
Дело в том, что змея Машка — это самое сильное оскорбление в Витенькиных устах. Вернее, это он так считает, а на меня же при воспоминании об этой истории всегда нападает идиотский смех. Историю про змею Машку Корабельников рассказывает всякий раз, как напьется. Причем повествование ведется тихим и жалостливым голосом, полным страдания, и Витеньке всегда невдомек, чего это люди в конце истории неизменно ржут как лошади.
А дело было так. Уж не знаю, где он служил, только змей там было видимо — невидимо. А в частности — кобр. И вот однажды в соседней части ребята додумались до такой хохмы. Поймали они здоровенную кобру, вырвали ей ядовитые зубы, да и стали держать ее в качестве сына полка. Или дочери, не разберешь. Но назвали Машкой.
Витенька, прослышав об этом, крепко задумался. Можно было б конечно самому «Машку» завести, да вот только это опасно — зубы кобре рвать! Еще укусит!
Однако представив, какой ошеломляющий успех он будет иметь у девушек с фотографией кобры, Корабельников решился.
В одно из увольнений он напросился в вертолет, как раз летящий в ту часть с визитом, взял фотоаппарат у кого-то — и был таков. У соседей, спрыгнув с вертолета, он первым делом осведомился молодецким голосом: «Ну, ребята, и где ваша Машка?» «Да вон, в кустах только что ползала», — отозвался на бегу какой-то солдатик. Витенька сунулся по указанному направлению — и точно — тут же нашел здоровенную кобру. Корабельников, понятно, быстренько намотал бедную Машку на локоть и принялся с ней фотографироваться. Кобра показала себя во всей красе — капюшон раздувала, язычок мелькал, на Витьку она кидалась, целясь в нос — тот лишь успевал отмахиваться, хохоча при этом. И вот, когда последние кадры были отсняты, из кустов вышел давешний солдатик с намотанной на руку коброй. Витька посмотрел на него совершенно охреневшим взором, простер дрожащую руку и сипло спросил: «Эт-т-то ккк-то у тттебяаа????» «Так Машка же! — ответил солдатик, ласково поглаживая разомлевшую от такого отношения кобру. — Ути — пути, красавица моя».
Витька честно признается, что он тогда грохнулся в обморок, насилу откачали. Откачали ли безвинную кобру — история умалчивает. Еще Витенька с полгода после этого заикался. Потом прошло.
И лишь когда он смотрит на те фотографии, у него начинается нервный тик.
Шварев и правда сидел в припаркованном у ворот Мерседесе и задумчиво просматривал какие-то бумаги.
— Не помешаю? — постучала я в окно.
— О, привет, — поднял он на меня глаза и вышел из машины. — Вот тебе твои бумаги, пошли скорее.
Я открыла диплом и залюбовалась. Теперь я, Магдалина Константиновна Потемкина, не просто ведьма, а ведьма с юридическим образованием! Вот и дипломчик есть! Надо будет матери показать, пусть старушка порадуется за меня. Конечно, про то, что я его купила — говорить ни в коем случае нельзя — съест живьем. Скажу, что заочно отучилась. А матери ничего не говорила потому как сюрприз хотела сделать! В общем, найду что соврать.
— Скоро ты? — нетерпеливо спросил Шварев. Я встрепенулась и следом за ним с некоторым страхом ступила на огороженную территорию.
«Вот ты и в тюрьме! С почином!» — ехидно сказал внутренний голос.
— Лешенька, возьми-ка меня за руку, — слегка дрожащим голосом попросила я.
Тот неодобрительно посмотрел на меня, и пошел объясняться с ментами на входе.
Через пять минут мы уже были в какой-то комнатушке с голыми стенами, из мебели — стол и два стула. Еще через пять в комнатку вошла Мульти. Ее знаменитая попа заметно сдала в объеме, темные волосы видели сальными прядями, под глазами — темные круги.
— Мультичек! — зарыдала я, бросаясь к ней.
— Потемкина, — в тон мне зарыдала она.
— Тебя тут хоть кормят? — утирая слезы, сказала я.
— Кормят, но хреново, — всхлипнула она. — Чего с детьми?
— Так у меня они, — горестно вздохнула я. — Ой, как не вовремя-то ты Олега пришила, Наташенька! Не могла потерпеть, что ли?
— Я пришила? — возмутилась она. — Да никого я не пришивала, совсем рехнулись, что ли?
— Да я-то верю, — уныло сказала я. — Слушай, а нож где? Выкинула?
— Да ничего я не выкидывала! — застонала она. — Мне уж этим ножом все мозги прокомпостировали. Ну скажи, как я могла тот нож выкинуть, если у меня окна на зиму заклеены, а?
