Кэрол Дуглас - Кот в малиновом тумане
— Ага, милая, иногда я слушаюсь правил, даже если меня так и подмывает их нарушить.
Он поднялся.
— Надо пойти обменять эту байду, пока кто-нибудь из знакомых меня не усек с чертовой кучей мелочевки.
— Я помогу вам донести их до кассы, — вызвалась Темпл.
— Ты настоящая леди, — сказал Восьмерка с наполовину шутовским, наполовину серьезным поклоном.
— Йа-ху-у-у! — раздался радостный клич от автомата напротив.
Седовласая женщина в ярко-зеленом трикотажном брючном костюме поверх великоватой фиолетовой блузки повернулась к ним с широкой усмешкой, продолжая бесконечно нажимать на кнопку на автомате, в котором вращались ряды разноцветных фруктов, точно в зеленной лавке.
— Офигеть! Восьмерка О’Рурк скатился до того, что играет на десятицентовиках! Не могу дождаться, когда расскажу об этом парням из «Глори Хоул»!
— Хестер Полиэстер, — отозвался тот с отвращением. — Если ты только пикнешь насчет того, что ты меня тут видела, я возьму толстую иголку и зашью тебе рот так туго, что ты никогда больше не сможешь кричать: «Бинго!».
Женщина извлекла несколько десятицентовиков из своего кошелька и засунула их в ненасытную пасть машины, ни на секунду не прерывая вечного ритма: звяк-звяк-звяк… бряк… дзинь-дзинь-дзинь… бряк.
— Ага, ты считаешь себя чересчур крутым для десятицентовой игры, правда? Скрываешь свои пороки, О’Рурк? Что касается зашивания ртов, так у тебя такие кривые руки, что ты не сможешь сделать ровный стежок даже на разделительной линии на шоссе!
Хестер Полиэстер все еще продолжала выкрикивать ругательства, когда Восьмерка вместе с Темпл протолкались сквозь очередь, чтобы вывалить его выигрыш на мраморный прилавок перед кассиром. Латунная решетка, огораживающая кассу, делала ее похожей на нечто среднее между окном банка в даунтауне и пропускным пунктом Святого Петра у врат рая. Через пару минут Восьмерка уже засовывал в карман сорок три доллара хрустящими купюрами.
Они дружно вернулись в зал казино. Игральный стол, ставший центром событий, теперь был неотличим от других — посторонний и не догадался бы, если бы не знал точно, на каком из них лежал труп. И не посторонний тоже догадался бы, только посмотрев на потолок, дыра в котором была наспех заделана куском картона.
Впрочем, «Хрустальному фениксу» не о чем было волноваться — большинство игроков никогда не поднимают глаз к небу, даже если знают или догадываются о существовании «Всевидящего Ока».
Восьмерка ничего не сказал, но слегка передернулся.
Темпл вздохнула:
— Хотелось бы мне знать, кто ваш клиент. Уверена, что полиция тоже рада была бы это узнать.
— Клиент, — отрезал О’Рурк, кинув на нее острый взгляд, как будто каждый его зрачок ощетинился зубочисткой, предостерегая от дальнейших расспросов. — Клиент, который будет очень разочарован, когда узнает, что его розыски кончились дохлым номером.
— «Его»?
— Ишь, какая ты быстрая, мисси. Но ящерки тоже быстрые, а я им даже время не скажу, если спросят.
Его жесткие пальцы прикоснулись к полям «федоры» прощальным жестом, и он ретировался, одновременно самый бедный и самый богатый человек на свете.
— Клифф Эффингер, — выдохнула Темпл имя, которым Вэн фон Райн назвала убитого, и глубоко задумалась.
Это было ничем не примечательное имя, вполне подходящее жалкому мертвецу, обнаруженному сегодня. Темпл вызвала в памяти облик убитого: явный лузер в рубахе с короткими рукавами и заскорузлом полиэстровом галстуке; стареющий, с толстым животом и редкими волосами. Потертое временем лицо опухло от выпивки, ночных бдений и, возможно, недавней драки. Должно быть, мелкий жулик, предположила Темпл. Возможно, игрок, который проиграл слишком многое в своей жизни. Кто в «Серкл Ритц» мог охотиться за подобным типом?
Внезапно ее одолело стремление узнать, кто был человек, найденный несколькими месяцами ранее в потолке над казино в отеле «Голиаф». Никто никогда при ней не упоминал его имени или рода занятий. Черт. Ей почти захотелось, чтобы Молина вела дело о сегодняшнем мертвеце, тогда она могла бы спросить у нее. Хотя Молина, скорее всего, ничего бы не сказала. Во всяком случае, пока Темпл не скажет ей чего-нибудь интересного о Максе, а Темпл делалась весьма замкнутой, когда дело касалось Макса.
Она смотрела на злополучный стол. Игроки, в большинстве своем мужчины, снова склонялись над его оскверненной поверхностью. Они азартно следили за игральными костями, которые катились по обтянутой темно-синей замшей столешнице, слегка запятнанной красным. Они молились об удаче и проклинали «зеро».
А Темпл видела перед собой другое «зеро» — круглую дырку от пули в голове трупа, и размышляла, вышла ли она с другой стороны или застряла в мертвых мозгах человека, когда-то бывшего живым.
Возможно, этот несчастный был добрым человеком. Может быть, у него была мать, обожавшая каждый его детский шажок. Или ребенок, называвший его «папочкой». Или хотя бы собака, которая бежала на его зов. Может быть, когда-то он был хорошим, честным членом общества, давным-давно потерявшим все в Лас-Вегасе.
Может быть.
Может быть, Клифф Эффингер был человеком, о котором кто-то будет тосковать.
Может быть, это будет даже клиент Восьмерки О’Рурка.
Темпл снова вызвала в памяти облик мертвеца и решительно отмела последнее предположение. Чудес не бывает. А если и бывают, то не с нами. И уж точно не с человеком, который выглядит так, как выглядел убитый.
Глава 16
Вандал
Темпл наслаждалась конфетой. «Ванильный крем» от «Этель М» — толстый слой шоколада, потом хрупкая сахарная корочка, и вот уже нежная начинка тает на языке… М-м-м!..
Она редко позволяла себе сладкое, бедная, лишенная удовольствий детка. Единственным исключением из строгой диеты, включающей комплекс карбогидратов, овощи, фрукты и обезжиренный йогурт, было время, когда по каналу PBS шел детектив.
Нынче вечером это был «Инспектор Морзе» — сериал, отвечающий высоким запросам Темпл, однако в нем имелась загадка, которая интриговала ее в несколько ином разрезе, чем тот, который задумывал сценарист. Она никогда не встречала мужчины, который был бы настолько хронически увлечен женщинами, как главный герой сериала, и при этом столь же хронически неспособен сделать с ними хоть что-нибудь продуктивное. Вообще-то, можно было ожидать, что такой крутой перец, как этот инспектор Морзе, давно бы уже осознал положение вещей и наплевал на слабый пол.
Темпл потянулась к пульту, который выглядывал из под передней лапы Полуночника Луи. Тот любил с чувством глубокого удовлетворения развалиться на программе телевидения в обнимку с пультом и так лежать, лениво втягивая и опять выпуская когти с видом собственника.
Темпл приподняла лапу Луи, счастливо избегнув когтей, и отняла у него пульт. Три нажатия на кнопку «громкость» сделали звук почти невыносимым для барабанных перепонок. Однако речь героев не стала четче. Интересно, почему британские фильмы всегда имеют такую озвучку, как будто записывались в бочке с дождевой водой во время грозы? Да и сами актеры мямлят, точно у них жвачка во рту.
Грохот, раздавшийся где-то в здании, помешал ей расслышать очередное суровое рассуждение инспектора. Блин!.. Суровые рассуждения инспектора Морзе всегда очень важны для следствия. Темпл вернула вторую конфету обратно в коробку и подалась вперед, чтобы лучше слышать. Она схватила пульт обеими руками, точно целясь из пистолета, направила его на экран телевизора и нажала кнопку громкости еще два раза.
Все равно непонятно.
— Дик-ци-я! — грозно приказала она экрану. — Ваши британские киноактеры набрали полон рот гадской овсянки, сэр!..
Еще один громкий звук раздался где-то наверху.
Что они там делают? Двигают мебель? Надеюсь, съезжают.
Она нахмурилась, пытаясь сконцентрироваться на тексте, но… О, нет! В следующей сцене Морзе и Льюис беседовали в его чертовом красном «роллс-ройсе». Теперь неправильно записанный звук мотора перекрывал весь диалог!
Бабах!
Нет, это не в телевизоре. Это наверху. Точно.
Темпл встала и нацелилась пультом в экран в последний раз, отправляя Морзе и Льюиса вместе с их винтажной колымагой в телекоммуникационный рай.
— Это уже чересчур, — сказала она Луи, и тот моргнул, безмолвно соглашаясь. — Между прочим, вечер четверга. Что они там делают? Тренируются с боксерской грушей? Прыгают через скакалку? Играют в боулинг?.. Я намерена высказать свое недовольство четкой и ясно, при помощи правильной дикции, принятой в театре «Гатри», причем, лично.
Она бросила воинственный взгляд на потухший экран, кивнула Луи, выхватила из сумки ключи и направилась к двери.
Праведный гнев — очень хороший ускоритель. Он, точно на крыльях, пронес все еще негодующую Темпл по лестнице на один этаж вверх и заставил промаршировать половину пути по кольцу коридора — если только в кольце можно найти точку, обозначающую половину пути. Ее раздражение начало утихать, только когда она сообразила, что не имеет понятия, из какой именно квартиры доносился шум.
