Татьяна Сахарова - Бисер для трех поросят
— Ус-с-спела, — прошептала я, запутываясь в согласных, — п-почему у него р-рук нет?
— Так труп немного расчленен, — как ни в чем ни бывало поведал санитар.
— К-как эт-то немного?
— У тела отрезаны только руки… почти у самых плеч. А все остальное при нем. Даже странно.
— Что странно? — переспросил прораб.
— Ну, обычно преступники либо голову отрезают, чтобы покойника не опознали, либо расчленяют тело полностью для того, чтобы незаметно вынести из квартиры. — Санитар говорил об этом столь обыденно, как будто расчлененные трупы привозят в морг каждый божий день. Этот вопрос я и попыталась задать, но парень только пожал плечами.
— На моей бытности это первый случай расчлененки, — ответил он, — но я только полгода здесь работаю. Так вы узнали труп-то?
— А чего там узнавать было? — окрысилась я. — Неужели непонятно, что там узнавать совершенно нечего. Если б я не знала по книжкам, что покойники в воде разбухают, то вообще бы решила, что при жизни в покойнике было полтора центнера веса.
— При жизни в нем было килограмм семьдесят пять — восемьдесят, — заверил санитар. — Рост метр семьдесят девять, если он не сутулился, конечно. Возраст — немного за сорок. На животе грубый шов от аппендицита. Его настоящий мясник оперировал. Больше до вскрытия сказать ничего не могу. Патологоанатом наш в отпуске, выйдет только в середине следующей недели. У вашего аппендицит вырезали, не знаете?
— Откуда? — прошипела я с досадой. — Мне его нагишом видеть не приходилось.
— А волосы? Волосы похожи? — не унимался тот.
— Вроде по цвету такие. Но они всегда причесаны были, а ваш труп лохматый.
— Хотите, я его причешу? — с готовностью вызвался парень.
— Спасибо, не надо, — поспешно отмахнулась я. Третьего круга ада мой несчастный организм нипочем не вынесет.
— То есть, выходит, личность убитого мы пока установить не можем? — проникся проблемой Федя.
— Ну, если у нее узнать не получается… — развел руками санитар. — А ну-ка попробуйте описать подробно вашего пропавшего.
— Э-э-э… он такой хмурый был… вечно всем недовольный…
— Сказала тоже! — рыкнул на меня прораб. — С таким описанием хоть сейчас фоторобот составляй.
— Если такой умный, то сам и описывай, — завелась я.
— Так я ж его никогда не видел.
— Тогда заткнись и не перебивай. Значит, так, глаза у нашего заместителя были глубоко посажены и темно-темно-карего цвета. Брови низкие и очень густые. Лоб широкий. На висках седина пробивается. Нос небольшой, но по форме картошка картошкой. А по росту, весу и возрасту все вроде подходит.
— Ждите меня здесь.
Санитар скрылся внутри помещения и появился оттуда спустя пару минут.
— Точно! Он! И глаза, и брови, и нос. Общее описание один к одному сходится. Нужно родственникам сообщить.
— Нужно, — кивнула я, — только где их взять? В городе у него никого нет. Говорят, мать где-то имеется и бывшая жена с сыном.
— Попробуем разыскать, — сказал Федя, — но не раньше чем получим официальное заключение экспертизы. То, что общие приметы сходятся, еще ничего не означает. Мало ли по жизни встречается похожих людей… А без полной уверенности лучше не травмировать его близких.
— Да, только что вам даст заключение патологоанатома? — прервал Федины разглагольствования санитар. — Нет же никаких данных для идентификации тела. Ни медицинской карты, ни стоматологической… Люди сейчас лечатся где попало. Что говорить, даже прижизненной фотографии вероятного покойника у нас нет.
— Фотографию мы добудем из личного дела, — заверила я. — Этим материалом мы эксперта сможем обеспечить. На днях подвезем. Но с медицинскими картами дело обстоит хуже. Вряд ли такие вообще существуют.
Отъезжая от здания морга, Федя в очередной раз забеспокоился о моем самочувствии.
— У тебя голова не кружится?
— Нет, — попробовала я его успокоить, — только такое впечатление, что трупный запах вместе с хрустом дурацкого яблока зацепился у меня где-то в зубах.
— Тошнит?
— Немного. Но я потерплю, не переживай.
— Нечего над собою издеваться. Стресс нужно снимать.
С этими словами он остановил машину возле продуктового магазина и через пару минут вручил мне бутылку весьма недешевого коньяка в комплекте с пластиковым стаканчиком и шоколадным батончиком.
— Не-е-е… мне будет плохо, — запротестовала я.
— Все болезни от нервов. И мигрень, и язва желудка, и хроническая депрессия. А у тебя сегодня был тяжелый день. Я там в морге сам чуть не отъехал.
— Я ж пьяная буду в хлам… по жаре развезет по полной программе.
— Лучше быть пьяной, но здоровой, чем трезвой и больной. Не переживай, я дотащу тебя до квартиры и баиньки уложу. Проснешься завтра, как новая копейка, а иначе всю ночь будешь кошмарами маяться.
Этот аргумент прозвучал вполне убедительно. Только ночных кошмаров мне сейчас недоставало! Я наполнила стаканчик на три четверти и залпом его опустошила. И практически сразу сумерки, сгустившиеся внутри меня, немного просветлели. Зной в накалившейся на солнце машине стал не таким удушливым, городские пейзажи за окном не с такими скучными, а Федя, сосредоточивший свое внимание на дороге, вдруг показался мне вполне привлекательным мужчиной. Подумаешь, ну не все ведь должны быть богатыми и знаменитыми. А он, хоть и простой прораб, но совсем не глуп и к тому же отзывчив. Запросто взял и проникся моими проблемами. И с чего это Женька решила, что мой идеальный прынц должен обязательно иметь золотой «Ролекс»? Кто вообще сказал, что в деньгах счастье? Главное, чтобы человек был хороший. Я хлебнула еще немного коньяка и уже собралась поделиться с Федей своими философскими мыслями, но тут снова запиликал его мобильный.
Приняв звонок, прораб притормозил автомобиль и вышел. «С чего бы это? — вяло шевельнулись мои пьяные извилины. — Что такого он обсуждает подальше от моих ушей?» Меня одолели гнусные подозрения, и я снова прильнула губами к пластиковому стаканчику.
Не успел Федя забраться назад в салон, как я тут же набросилась на него с вопросами:
— Кто звонил? Что за секреты? Или жена внеурочно вернулась из командировки? Да?! Все вы мужики — сволочи!
— Я тебе уже говорил, что не женат, — спокойно проговорил он. — А нам с тобой снова придется ехать на опознание.
— Жене-ечка, бедная моя подруже-е-чка, — заголосила я, немедленно разражаясь фонтаном слез.
У бедного Феди ушло немало времени, чтобы втолковать в мою пьяную голову, что мы едем опознавать не женский труп, а вполне живого парня, обратившегося в больницу с прокушенным запястьем.
* * *Проснулась я оттого, что спинным мозгом ощутила на себе пристальный взгляд. В голове шумело, и пришлось приложить некоторые усилия, чтобы разлепить свинцовые веки. И тут же я едва не заорала от ужаса: два круглых желтых глаза горели в нескольких сантиметрах от моего лица. Мои руки инстинктивно натянули на голову простыню, как будто она и впрямь могла уберечь меня от опасности. Спустя мгновение что-то ткнулось через простыню мне в шею, затем в щеку, затем последовали странные урчащие звуки. Почему-то на меня вдруг повеяло детством. Самодельная печка-лежанка, уютный палисадничек в цветах, и пышная, как сдобный калач, фигура бабы Фисы. То есть по паспорту ее звали Анфисой, но все близкие звали папину двоюродную тетку по-домашнему Фисой. У нее были шершавые от деревенской работы руки, и от нее всегда вкусно пахло молоком. Когда-то давно-давно, пока она еще была жива, родители часто забрасывали нас с братом к ней на каникулы. Мне нравилось отдыхать у бабы Фисы, очень доброй и одинокой женщины.
Нахлынувшие детские воспоминания разом заглушили во мне чувство опасности, и я рискнула высунуть голову из-под простыни. И тут же об мою щеку потерлась наглая рыжая морда.
— Ах ты, мерзавец! — Я ласково потрепала рукой пушистый котячий загривок. — Ты ж меня чуть до смерти не перепугал.
Кот, видимо, осознал свою ошибку и замурлыкал с удвоенной силой, а мне стала ясна причина, по которой я вдруг окунулась в детство. У бабы Фисы жил когда-то кот Васька. Он всегда по утрам с довольным урчанием запрыгивал ко мне на постель. А других котов в моей жизни больше не было. Вообще у меня никогда не водилось домашних животных. Сначала возражали родители, а теперь я целиком и полностью поглощена работой. То есть сейчас я могу с уверенностью утверждать, что никакого кота в моей квартире быть не может. От этого открытия мне стало не по себе.
— Эй, рыжий, а ты чей? И где, собственно, я нахожусь?
Кот промолчал. То ли из вежливости, то ли потому, что не захотел огорчать меня своим ответом. Рука машинально пошарила по прикроватной тумбе в поисках очков. Но пальцы зацепили лишь одинокую шпильку для волос. Рассмотрев ее вблизи, я поняла, что это моя шпилька. Но где же тогда очки? Склонившись над тумбочкой, я внимательно осмотрела светлую деревянную поверхность и совершенно незнакомый изящный светильник. Но ни мои очки, ни остальные шпильки в поле зрения так и не попали.
